Десять недель

Последнее, что она слышит перед тем, как провалиться в темноту — взволнованный голос Киры, прозвучавший где-то совсем рядом. И все это начинает походить на какой-то кошмар, который, словно издеваясь, повторяется изо дня в день. Малия открывает глаза и морщится от яркого белого света, полностью окутывающего ее, как простыня. Она часто-часто моргает, смахивая маленькие слезинки, а затем фокусирует взгляд на добром морщинистом лице пожилого мужчины, который приветливо улыбается ей. Малию тошнит. — Головокружение? Тошнота? Боли? — он задает эти вопросы монотонно, так, словно это какая-то программа, установленная в нем по умолчанию. Малия рассеянно кивает на каждый вопрос, и доктор ставит какие-то отметки в своей черной папке. — Можете встать? Малия снова кивает и, ухватившись за рукоятки кресла, медленно поднимается. Доктор внимательно наблюдает за ней, отмечая про себя дрожащие руки и чуть бледное лицо юной пациентки, но вслух ничего не произносит. Просто продолжает писать. — Вас доставили прямо из школы, верно? — уточняет мужчина, и Малия кивает в ответ. — Простой обморок, — нарочито бесцветно бросает она, пытаясь скрыть волнение. — В последнее время часто такое происходит. Я просто устала. — Вы ведь знаете, что… — вкрадчиво начинает мужчина, подняв взгляд от своих бумаг, но Малия грубо обрывает его. — Знаю. Доктор хмурится, но ничего не говорит в ответ. Четвертая неделя. Малия резко открывает глаза, чувствуя комок, подступающий к горлу, и, скинув с себя одело, вскакивает с постели и бежит в ванную, зажав рот ладонью. Дрожащими руками включает кран едва ли не на полную мощность, чтобы шум воды хотя бы немного заглушал звуки рвоты. И так каждое утро. Отец настойчиво сучит в дверь, потому что через полчаса ему нужно уезжать на работу. Малия вытирает рот салфеткой и, сглотнув, просит дать ей еще пять минут. «Можно ли сделать с этим хоть что-нибудь? Это же ненормально!» «В вашем положении, мисс Тейт, это вполне обычное дело. Беременность почти всегда сопровождается утренней тошнотой, а иногда и рвотой» Беременность. Твою же мать. Стоит ли говорить о том, что этой новости Малия противилась всем своим существом? Каждый раз, идя по улице, она испуганно отворачивалась от женщин, ведущих за руку свое маленькое чадо, которое при этом словно искрилось счастьем. Тейт прибавляла шаг, желая отдалиться от счастливых родителей как можно скорее, и в этот момент ее рука почему-то сама, словно рефлекторно, ложилась на живот. И так постоянно. По вечерам, перед тем, как принять душ, Малия стягивала свитер, и ее взгляд почему-то невольно падал на отражение в зеркале. Она нехотя поворачивалась боком и осторожно трогала свой живот, проверяя, изменился ли. И каждый раз испуганно отдергивала руку, отгоняя ужасающие мысли о том, каким станет ее тело через несколько месяцев. А может, и нет. Малия неотрывно следит за записями, которые делает учитель на доске, стараясь вникнуть в каждое произнесенное им слово, потому что собственные мысли становятся практически невыносимыми. Она смотрит на беззаботных одноклассников, чье будущее не заглублено всякими форс-мажорными обстоятельствами, вроде внезапной болезни или какой-нибудь внеплановой беременности. Никому из них не придется сообщать об этом своим родителям, которые, вероятно, после первого шока начнут ненавидеть своего ребенка, принесшего в их и свою жизнь такую беду. Никому из них не придется откладывать в долгий ящик мечты о поступлении в какой-нибудь престижный колледж или о поиске любимой работы. Никто из них еще ничего не потерял. Все, что есть у Малии — разрушенная жизнь и куча дурацких тестов с неизменными двумя полосками. Она чувствует жар и лениво скидывает с плеч коричневый пиджак, а затем смахивает со лба испарину. Руки снова начинают трястись, а значит, скоро начнет тошнить. Малия сглатывает слюну и прикрывает глаза, мысленно умоляя свое тело потерпеть хотя бы до конца занятий. Но ничто никогда не идет по плану. Малия хватает свою сумку и срывается с места, на бегу пытаясь извиниться перед учителем, но слова превращаются в какую-то несвязную чепуху. Она забегает в уборную, не думая совершенно ни о чем, и даже забывает закрыть за собой дверь. Глаза невыносимо слезятся, Малия не глядя вытаскивает из сумки салфетки и вытирает рот, а затем стирает слезы с глаз тыльной стороной ладони, стараясь особо не размазать тушь. Страшно, Господи, как же ей страшно. Ослабленной рукой Малия жмет на смыв и, встав, собирается выходить. И она наталкивается на испуганный и полный удивления взгляд. Кира просто молча смотрит, боясь задавать вопросы, на которые Малии так не хочется отвечать. Она вздыхает и запускает пятерню в волосы. — Я… — сконфуженно начинает Кира, но замолкает, неловко потирая запястья. — Ты в порядке? — Нет, — честно отвечает Малия и, чуть оттолкнув подругу, выходит из уборной, оставляя ту в полном замешательстве. Следующим вечером у Киры хватает смелости постучать в дверь Тейт, потому что знает, что Малия никогда не сделает этого сама. Когда дверь открывается, они удивленно смотрят друг на друга около минуты, и только потом решаются заговорить. За эти ужасные четыре недели, наполненные страхом, сомнениями, ненавистью к себе и еще не родившемуся ребенку, Малия отгородила себя от друзей стеной, игнорируя раздражающие вопросы Лидии, редкие звонки Стайлза и обеспокоенные взгляды Киры. Она чувствовала, что даже в этой заинтересованности все пропиталось безразличием, и что в своей беде она все равно одинока. — Как давно ты знаешь? — спрашивает Кира, когда они сидят на полу в гостиной, распивая горячее молоко. — Около месяца, — безразлично бросает Малия, делая глоток. Кира старается не смотреть на ее живот, потому что знает, что его еще не может быть заметно, но заинтересованность берет верх и она лишь на секунду опускает взгляд, и Малия это замечает. — Еще ничего нет. Рано. — Прости! — пристыжено выпаливает Кира и отводит взгляд. Малия смеется. — Ты, кажется, в каком-то восторге от этой новости, — по-доброму говорит Тейт, замечая, как неловко стало ее собеседнице. Юкимура слегка улыбается. — Просто это... невероятно, — почти шепотом говорит брюнетка. — Разве ты сама не чувствуешь, что происходит что-то… интересное? — Нет, — почти холодно отрезает Малия. — Я стараюсь не думать об этом и не прикасаться к животу лишний раз. Кира как-то стушевывается и опускает взгляд, продолжая молча пить молоко. Малия почти физически ощущает, как подруге не терпится задать еще миллион разных вопросов, но продолжает молчать в ответ, не желая заводить разговор. В отличие от Юкимуры, она не видит в своем положении ничего чудесного. С каждым днем ей становится все ненавистнее этот еще даже не родившийся человек, и да, она знает — ребенок ни в чем не виноват. На женских форумах (которых она просмотрела почти тысячу) есть куча комментариев о том, как мать начинает любить свое дитя с первых дней беременности, но Тейт не ощущает ничего подобного. Все, что она чувствует — вину и ненависть. — Ты оставишь его? — вдруг спрашивает Кира, и Малия даже вздрагивает от неожиданности. Среди всех возможных вариантов событий она даже не рассматривала тот, что от ребенка можно… избавиться. Она вдруг хватается за живот, будто какой-то инстинкт желает уберечь существо внутри нее от этих слов, но затем брезгливо отдергивает руку. — Не знаю. — А что насчет… Стайлза? Ты говорила ему? — осторожно спрашивает Кира, боясь разозлить или огорчить подругу, но Малия реагирует на этот вопрос неожиданно мягко, и на ее губах появляется грустная улыбка. — Он был бы рад этой новости, — говорит она, и брови Киры ползут вверх. — Только если бы ее сообщила не я. И Юкимура понимает, что Малия намекает на Лидию. Не сумев избавиться от чувств к своей первой любви, он расстался с Тейт месяц назад, и их разговор окончился прощальным сексом, приведшим к самым ужасным последствиям. Теперь Стилински счастлив, находясь рядом со своей королевой, а Малия вынуждена молча смотреть на них, ощущая, как вся ее жизнь катится под откос. Стайлзу все это не нужно. — Как же ты целый месяц с такой новостью наедине? — расстроено спрашивает Кира, наблюдая, как меняется выражение лица подруги. — Почему никому не сказала? — Потому что это никого не интересует, — резко отвечает Малия и, поставив свой стакан с молоком на пол, молча выходит из гостиной. Все становится только хуже. На седьмой неделе взгляды Киры становятся почти раздражающими. Малия закатывает глаза и, отрываясь от своей порции салата, поворачивается к подруге. — Да что? — нервно выпаливает она, и, когда Кира вздрагивает, вздыхает. — Извини. Но меня нервируют твои взгляды. — Нет, ладно, я понимаю, — лепечет Юкимура, отводя взгляд, а затем сжимает губы. — Я просто хотела сказать, что срок… Полтора месяца, Малия. Тейт продолжает с безразличным выражением лица жевать свой салат, пытаясь скрыть такую глупую дрожь в руках, которая выдала бы ее волнение. Она пожимает плечами. — Ну и что? Кира как-то смущенно сжимается, словно не желает произносить те слова, что настырно вертятся на языке. Но она произносит. — Скоро будет поздно делать… это. Малия вздрагивает и поднимает напуганный взгляд на подругу. Пусть она миллион раз думала об этом, пусть это остается единственным вариантом, но принять решением об этом у нее не хватает сил. Иногда Тейт думает, что ей хотелось бы иметь кого-то, кто принял бы решение за нее, приняв эту ответственность на себя. Кого-то, кто разделял бы эту беду вместе с ней. Но вдруг взгляд Малии останавливается на Стайлзе, входящем в столовую. Он улыбается так, словно внутри него есть нескончаемый источник света, от которого его глаза сияют. И этот сияющий взгляд направлен на Лидию Мартин, которая крепко сжимает его руку своей. И Малия принимает решение. Восьмая неделя. Коридор почти пуст. Малия нервно теребит в руках медицинскую справку, кидая косые взгляды на женщину, сидящую неподалеку от нее. Та смотрит на молодую девушку заинтересованно, а затем на ее губах расцветает грустная улыбка, и Тейт резко отворачивается. Малия хочет уйти, но в последний момент из соседней палаты выходит молодая женщина и резко останавливается, вглядываясь в лицо Тейт. Девушка съеживается под ее внимательным взглядом, мысленно умоляя ее сказать хоть слово. И женщина говорит. — Мисс Тейт, да? — Малия несколько раз кивает, поднимаясь со стульев. — Консультация, верно? Аборт? И она произносит это слишком громко. Женщина, наблюдающая за Малией в больничном коридоре все это время, удивленно вскидывает брови, а затем сердито хмурится, утыкаясь в глянцевый журнал, взятый с полки. Малия тысячу раз просит прощения. Но это кажется единственно верным решением. Кира говорила, что они справятся: Малия родит замечательного малыша, а через год сможет поступить в какой-нибудь престижный университет. Отец — тот, который, конечно, не Питер — обязательно поймет ее и поможет с воспитанием и финансовым обеспечением. И Лидия, Скотт, и даже Стайлз — Кира уверена! — всегда буду рядом, одаряя заботой и Малию, и ее малыша. А Тейт просто засмеялась в ответ. Кто бы принял ее с годовалым ребенком на руках? Чье имя она бы назвала, когда друзья спросили бы, кто отец? Все, что слышит Малия в ответ на эти вопросы — звенящая тишина. Голова идет кругом, когда Тейт выходит из кабинета врача. Она бездумно шагает по коридору, уткнувшись взглядом в свои тяжелые ботинки, и все слова, что она слышала за последний час, как мантра звучат в разболевшейся голове. «Вы знаете, какова вероятность бесплодия после аборта в столь раннем возрасте?» «Да» «Разве вы не хотите оставить ребенка?» «Нет» «А что скажет отец будущего ребенка?» «У этого ребенка нет отца. А скоро не станет и матери» — Малия! Тейт слышит до боли знакомый голос и замирает, потому что все внутри обрушивается тяжелым грузом. Она медленно оборачивается, боясь встретиться с такими знакомыми… зелеными глазами. Лидия обеспокоенно осматривает подругу, зачем-то обнимая ее за плечи. Малия стоит, словно оглушенная, и ей даже хочется засмеяться от отчаяния. Что же будет теперь? — Ты ведь ничего не сделала, верно? — с неприкрытым волнением спрашивает Мартин, вглядываясь в глаза шатенки. — Малия! — Нет, — бесцветно отвечает та. — Еще нет. Сзади слышатся быстрые шаги, Малия кидает взгляд за плечо Лидии и видит взволнованную Киру, спешащую к ним. Верно, откуда же еще Мартин могла узнать. Юкимура останавливается позади рыжеволосой и смотрит донельзя преданным взглядом, в которых ясно читается: «Мне жаль» — Что говорил врач? — настойчиво спрашивает Лидия, сжав руки на плечах Малии крепче. Та молчит, смотря немигающим взглядом на растерянную Киру, готовую вот-вот заплакать. — Малия, ты слышишь меня? Тейт переводит взгляд на рыжую и кивает, стряхивая чужие руки с плеч. Лидия непонимающе смотрит на нее, но отступает на шаг, словно ее отталкивает какая-то опасность, исходящая от шатенки. — Ты зря пришла, Лидия, — кивает на Киру. — У тебя ничего не получится. Я уже приняла решение, ясно? Оставьте меня в покое! Малия расталкивает подруг и, обняв себя руками, идет к лифту, поднимающемуся на этаж. Но она так и не делает этот шаг, потому что то, что слышит в следующий момент — последняя капля. — Стайлз никогда бы не оставил тебя. И Лидия обнимает ее, крепко прижав к себе. Девятая неделя. Малия думает, что любая трапеза в Аду будет приятнее, чем этот гребанный ужин, затеянный Лидией. Рыжеволосая угрюмо размазывает соус по тарелке, понимая, что это действительно самая дурацкая затея из всех. Кира молча переглядывается со Скоттом, чей взгляд был направлен на лучшего друга - Стайлза - который нервно уминает печенье, которое испекла Юкимура. Когда Лидия нечаянно скрипит вилкой по тарелке, Малия вздрагивает, а в следующую секунду встает из-за стола. — Малия! — отчаянно кричит Кира, желая погнаться за подругой, но Скотт останавливает ее, сдержанно схватив за локоть. Стайлз напряженно вздыхает и идет вслед за Тейт, кивнув друзьям. Он нагоняет ее уже на крыльце. — Ладно, ужин получился ужасным, — признает Стайлз, усмехаясь. — Лидия хотела помочь. И ей это не удалось. Спокойной ночи, Стайлз, — с этими словами Тейт запахивает тонкую кожанку и уже собирается уходить, но сильные руки останавливают ее и притягивают к себе. Малия начинает ненавидеть свою жизнь. — Не трогай! — буквально рычит она, когда Стайлз осторожно прикасается к животу. Он виновато отходит на целый шаг. — Прости, — нервно теребит край футболки. — Они... Они рассказали мне. Малия не удивляется. Она лишь хмыкает и мысленно проклинает Мартин, постоянно строящую из себя героиню. Благими намерениями вымощена дорога в Ад, так ведь? Тейт скрещивает руки на груди и с вызовом смотрит на бывшего любовника. — И что теперь? — голос строгий, почти грубый и надменный. Стайлз как-то заметно теряет былую уверенность, и Малии даже на секунду становится стыдно. — Я... Я просто хотел узнать, что ты решила. Ну, на счет него, — он кивает на живот Тейт, ужасно смущаясь. Он нервничает так сильно, что начинает дрожать, как осиновый лист. Малии хочется его обнять, но нельзя. — Мне нужны деньги на эту дурацкую операцию. Она чертовски дорогая, — ругается шатенка, злится ли она на самом деле, или этот расклад более чем устраивает ее? — А пока что вот, хожу на идиотские ужины, блюю по утрам и плачу по поводу и без. Этого будет достаточно, Стайлз? — Ты должна оставить его, — тихо, но уверенно говорит Стилински. Малия замирает, не верящим взглядом смотря на брюнета. Она должна? Почему она должна? — Извини? — Тейт делает шаг к нему, начиная злиться. — Ты будешь жалеть об этом. Может, через год, а может, через десять, но однажды ты просто не простишь себе этого, Малия. Тейт буквально задыхается от злости, но продолжает молчать, ожидая еще какого-нибудь выпада. И он не заставляет себя долго ждать. — Ты справишься, мы все поможем тебе! И твой отец... — Заткнись, — рявкает Малия, и Стайлз вздрагивает. — Вы поможете мне? Ты, может, оставишь свою драгоценную Лидию и вернешься ко мне? Будешь рассказывать ему сказки на ночь, как примерный отец? Или женишься, а потом будешь навещать нас на выходных, пока я, усталая от того, что работаю, как проклятая, из-за отсутствия образования, буду отсыпаться по воскресеньям? Будете слать мне открытки на Рождество, а я, как счастливая мать-одиночка, благодарить вас? Очнись, Стилински! Этот ребенок никому не нужен. Я никому не нужна! Малия круто разворачивается, стирая тыльной стороной ладони горячие слезы, и на этот раз Стайлз ее не останавливает. Правда всегда сильнее. Десятая неделя. Это должна была быть десятая неделя. Стайлз думает об этом, сидя за партой и сверля взглядом пустое место Малии. Каждый из них сидит, как на иголках, совершенно не интересуясь происходящим на уроке. Лидия то и дело кидает взгляды на бледную Киру, готовую вот-вот расплакаться, и сама поджимает губы, борясь с желанием позорно разрыдаться. Никто и не думал, что эта история так сильно изменит каждого из них. Лидия и Стайлз не разговаривают. Каким-то шестым чувством парень догадывается, что рыжеволосая винит во всем его, но не решается задать этот вопрос прямо. Боится услышать ответ? Возможно. Только и Лидия отводит взгляд, не желая начинать разговор. Кира не может уснуть. Ей постоянно снятся кошмары, связанные с чьей-то гибелью, а Скотт говорит, что это из-за страха смерти. Юкимура даже боится представить, что сейчас происходит с Малией, лежащей на операционном столе. Ей так жаль. После окончания уроков они срываются из школы, спеша в больницу. К Малии. Стайлз постоянно сглатывает ком в горле, и ему кажется, что это все не произнесенные когда-то слова. Они сидят на заднем сидении машины Киры и без слов сплетают пальцы рук, сжимая крепче. Скотт смотрит на них в зеркало заднего вида и понимает, что эта история должна была завершиться не так. В палату их не пускают. Говорят, пациентка находится в шоковом состоянии. — Вы должны пропустить меня! — настаивает Стайлз, срывая голос. Лидия бережно держит его за локоть, сдерживая, но парень оказывается настойчивее. — Я - от... Отец! — С чем вас и поздравляю, — иронично соглашается доктор, кивнув. — Я уже пять лет как мать, но зачем это знать вам, верно? — Послушайте... — Лидия начинает злиться не меньше, чем Стайлз, но ее гневной тираде не суждено было прозвучать, потому что из соседней палаты выходит Малия. В ней совсем ничего не поменялось. Это все та же Малия. С теплыми, но какими-то дикими глазами. С пухлыми губами и овальным лицом. Она молча стоит, оглядывая каждого из друзей, и снова держится за живот. — Я оставила его. Стайлзу кажется, что он сейчас разрыдается, как девчонка. И это десятая неделя. Как и должна была быть. Некоторые решения должны оставаться не принятыми. Малия знает, что жизнь больше не будет такой легкой, и что теперь она должна проживать ее за двоих. И когда Лидия спрашивает ее, что же смогло повлиять на ее выбор. Тейт улыбается, прикрывая глаза. — Я, знаешь, была уже в шаге от этого. Я лежала на этой чертовой... Носилки, или как их... Я смотрела в потолок и ждала, пока подействует наркоз. И знаешь, я несколько раз видела в коридоре женщину, которая постоянно посещает врача, не знаю, зачем. И в этот раз она тоже была здесь. Она подошла ко мне, и, взяв за руку, спросила: "А не пожалеешь?" Я усмехнулась, сказала, мол, может и пожалею, но сейчас я уверена в том, что делаю. И ее ответ заставил меня вскочить и закричать о том, что я передумала, до того, как подействовал наркоз. — И что же она ответила? — заинтересованно спрашивает Лидия, заглядывая в глаза подруги. — "Ты будешь матерью в любом случае. И от тебя зависит, будешь ты матерью живого ребенка или мертвого" Жизнь устроена так, что не все всегда идет по нашему плану. Но есть вещи, которые, как кажется на первый взгляд, является бедой, и в конечном итоге они оказываются самым великим на свете счастьем. Стайлз вернулся не из-за ребенка. Стайлз вернулся из-за дикой девчонки, которая так бесподобно умела целовать и так преданно умела любить. Солнце всегда выходит из-за туч. И Малия знает об этом, как никто другой.