За гранью допустимого

Pov Мэри После того, как наши губы встретились, послышался звонок. Я уже тихо про материлась на отборном эстонском и планировала убить Шепса после ухода операторов. Быстро натянув водолазку и жакет, я направилась в сторону входной двери.  — Здравствуй! Не помешали? — сразу с порога на меня уставилась включенная камера.  — Привет. Н — нет. —А что так долго не открывали? — Блять, Шепс, вот нельзя было чуть-чуть подождать?! Придется играть в дурочку!  — А? — спрашиваю я у них, поправляя взлохмаченную прическу. Ну, Саша!  — Что так долго — то? — произносит назойливая девушка.  — Да так… — я слегка улыбнулась и жестом пригласила войти. О, а вот и Шепс прибежал.  — Здравствуйте! — поздоровался он. Какой вежливый! Пока люди устанавливали камеры в Сашином кабинете, мы болтали с нашей давней знакомой, (она меня поддерживала еще во время 14 сезона). Я то и дело ловила на себе наглые взгляды медиума, после чего мы оба улыбались. *** Практически все съёмки происходили у нас на кухне. Во время их проведения мы делали браслеты и готовили ужин. Точнее готовил Саша, а я так, помогала для вида. Плавно разговор зашел о последних решающих испытаниях.  — Мэри вообще молодец. Она блестяще прошла испытание с фотографиями. Я смотрел и меня распирало от гордости, что это МОЯ детка! — после слов любимого я чуть не заплакала. Мне было чертовски приятно и одновременно очень больно. На мгновение я вернулась в тот роковой день. Съёмки. Готический зал. Башаров. Он спрашивает: «Мэри, вы готовы продолжать?», отвечаю: «Да!» Я непроизвольно пользуюсь силами моего ребенка. А затем падаю в обморок… Больница, белая палата и плоский живот. Помню, как меня вывели из операционной. Тогда я была похожа на обтянутый кожей скелет. Это было жутко. Сильная поддержка Саши. Если бы не он, я бы наверное с ума сошла. Как мы переживали… Дальше две недели больничного. Всё случилось из — за этого дурацкого испытания! Мои нервы не выдержали и я просто покинула кухню в слезах. Зашла в нашу спальню, открыла комод и из новой одежды достала одну единственную крохотную вещь. Это были детские ползунки. Я их купила, как только узнала о своей беременности. Даже Мистеру я не успела показать покупку. То — есть, сначала я хотела сделать сюрприз, а потом произошло ЭТО… Я не могу сказать этого слова. От одного его произношения становится слишком больно. Да, виновата сама. Да, сейчас уже ничем не поможешь. Но из головы не сотрешь воспоминания и, пожалуй, каждый раз, когда я буду возвращаться в тот ужасный день, всю боль придётся переносить заново. Я вздрагиваю из — за чьих — то прикосновений. Это он. Саша опускает свои ладони мне на плечи и садится рядом. Мои глаза не перестают вырабатывать солёные капли, а крохотные ползуночки в руках промокли. От предстоящей истерики остаётся всего полшага. Я тереблю вещь в руках. Саша смотрит мне на руки и видит так и неудавшийся сюрприз… К горлу подступает очень неприятный ком, в результате которого не хватает воздуха. Всё, я так больше не могу! Pov Саша После того, как Мэри в слезах убежала из кухни, я задерживал операторов. Они старались пробраться к ней и буквально залезть в душу. Ведь только мы с ней знаем, как дорого обошелся Мэри этот триумф. Минут через пять я смог вырваться от них к моей девочке. Медленно захожу в комнату, закрываю за собой дверь, чтобы нас никто не слышал. Дотрагиваюсь до плеч эстонки, от чего та немного вздрагивает. Сажусь рядом и смотрю ей в лицо. Боже, эта девочка совсем не бережет нервы. Мэри сидит, а из глаз по щекам течет столько слёз, что кажется ей на лицо вылили ведро воды. Бедняжка вся дрожит и всхлипывает, смотрит куда — то вниз. Я попытался уловить направление взгляда любимой, посмотрел ей на руки. В руках я увидел детскую одежду и сразу всё понял. Это были те самые ползунки, которые я случайно нашел в вещах ведьмы. Тогда она мне ещё не рассказала про положение, но я догадывался. Похоже Мэричка нашла это сейчас. Как не вовремя! По сердцу снова полоснуло, будто ножом, расковыряв старую рану, так и не успевшую зажить. Моей малышке сейчас очень плохо, да и мне не лучше. С лица давно уже скатываются слёзы. А её нужно как — то успокоить. Нет, точно не словами. Красивые речи здесь не уместны. Просто ей в данный момент нужно знать, что она не одна, что вместе мы справимся. Я обнял Мэри так, насколько хватило моих сил. Она женщина, ей переносить выкидыш очень непросто. Усадил её к себе на колени, не разжимая объятий, и стал покачивать из стороны в сторону, напевая какую — то старую колыбельную. Она положила голову мне на плечо и гладила меня по щеке.  — Тщщ, любимая, мы справимся. Ты только не плачь. Моя ведьма постепенно стала успокаиваться и вскоре уснула. Я тихонько положил эстонку на кровать, словно тонкую хрустальную вазу, поцеловал в носик и вышел, прикрыв плотно дверь. Пусть немного поспит, а мы как — нибудь сами разберемся.