California

All we do is sit in silence waiting for a sign Sick and full of pride All we do is drive Тихо включенное радио — единственное, что нарушает тишину вечерней трассы. Наташа когда-то сказала, что ненавидит Калифорнию, сразу же обрывала разговор, если спросить почему. Клинт, то ли случайно, то ли из желания досадить — узнай об этом Романофф, ему не жить — выбрал миссию именно в этом штате. Он никогда не был в Калифорнии, хотя жизнь шпиона, кажется, предполагает знание каждого переулка в мире. Даже вспомнить страшно, куда их только не заносило. Воздух жаркий и липкий, будто мешает дышать. Бартон смотрит сквозь мутное от пыли зеркало заднего вида и, наверное, даже слишком часто оборачивается назад. Наташа спит. А может только притворяется. По крайней мере, она в порядке. Она рядом. Она ровно дышит. Им некуда торопиться, в этом штате, на этой богом забытой трассе их никто не ждет. И Клинт ведет машину медленно, как только может. Спокойствие. Редкое, восхитительное, одурманивающее спокойствие пустых дорог, тихих песен и тусклых фонарей. Калифорния прекрасна, расслабься. Наташа, правда, не спит. Привычный, зарытый глубоко, страх привязался слишком прочно, чтобы отпустить его хоть на секунду. Она понимает это, когда даже в полной безопасности просчитывает пути побега, атаки и нападения. Четыре часа. Столько они уже едут. — Я ненавижу это место, — нагло врет. Клинт ухмыляется про себя, и даже не поворачивается. — Я знаю. Почему-то Романофф прокручивает тихое я знаю сотню раз в разных вариантах. Ты идиот, Бартон. Я знаю. Мотель в Уэст-Аллис был лучше. Знаю. Возьми с карамелью. Я знаю, он твой любимый. Ты мне нужен. Я знаю. Клинт едет медленно не из-за того, что ему нравится залезающий во все щели песок, палящее солнце и будто режущий кожу ветер. У них кроме шпионской жизни, если честно — ни черта. Ты хочешь сходить за кофе, а рядом с домом уже падет бомба или очередная инопланетная угроза мешает твоим планам на просмотр финала «Псов-полицейских». Бартону кажется, что иногда Фьюри специально завидев пару свободных минут у своих агентов отправляет их на миссии, с которыми справится даже школьница. Наташа потрепана по краям, а на деле внутри нее все давным-давно вытравлено, и Бартон просто кроме своего лука и жизни циркового мальчишки ничего больше не знает. Он думает, что совсем сошел с ума. Клинт протягивает одну руку назад, отчего-то крепко держась другой за руль, на пустой трассе все равно ничего не случится. Это как ритуал, давний и въевшийся довольно прочно. От прикосновения холодных пальцев пробегают мурашки. Наташа придвигается ближе, как делала уже сотни раз, и позволяет другу сжать хрупкую руку. Кажется, Калифорния начинает ей нравится.