Факультатив

За окном серой тенью шлепал ногами по лужам холодный октябрь. По небу тянулась нескончаемая навеса из темных свинцовых туч. Обстановка была удручающая и депрессивная, но все же в теплом классе физики, среди друзей и простых приятелей, по-особенному уютная. Уткнувшись носом в ворот теплого свитера, я болтала о какой-то ерунде с девчонками, одновременно вспоминая отрывки из глупой сопливой мелодрамы, просмотренной вчера за ужином. Душа жаждала чего-то яркого и приятного, или даже кого-то... Я бы не сказала, что некрасива, толста или глупа на вкус современных парней, нет. Не слыла я в своих кругах ни скромницей, ни тихоней, лишь редко слыша в свой адрес завистливое "зубрила". Хотя и ей себе не считаю: любовь и способность к гуманитарным наукам вложила в меня матушка-природа, а вот ненавистные физика, алгебра и химия занимали мое время слихвой. Пару раз за мной пытались ухаживать разные парни, но мне, 17-ти летней девчонке, заслушивающейся "Пикником" и "Агатой Кристи", читающей Мольера и Гете, было невыносимо скучно с ними. Они были хорошими ребятами, но слишком однообразными и серыми. И именно в один из дней этого мерзкого холодного октября дверь в наш кабинет физики распахнулась, впустив сначала директора, а потом молодого мужчину. Совсем не красавца и не стилягу, не модного чувака, "живущего по понятиям", а просто хорошего, с доброй улыбкой и теплыми карими глазами. Пока директор торопливо что-то говорил о болезни нашей Анны Кирилловны, я торопливо листала учебник, повторяя, а вернее впервый раз читая формулы. Директор вышел. А Павел Антонович сел за учительский стол. Совсем уверенно, как будто бы всегда вел у нас уроки. На вид ему было не больше тридцати: бледное лицо, узкие поджатые губы, красиво очерченные скулы, высокий лоб в обрамленни вьющихся каштановых волос, строгий серый костюм и бежевая водолазка под горло. Все это собирало в целое мою картину идеального мужчины: я вдруг четко поняла, что именно к этой концепции и стремилась всю жизнь. Задумавшись, я не сразу услышала свою фамилию и очнулась, только когда по классу пробежал ядовитый смешок. Поспешно выйдя к доске и записав условия задачи, я смущенно опустила голову. Учитель чуть наклонил голову набок, усмехнулся и спросил: - Что же Вы, Евгения, не готовы сегодня? - сердце было готово выпрыгнуть от стыда и странных чувств, вызванных его красивым голосом. Он снова усмехнулся, чуть сморщился, что-то чирканул в своей тетради. Следущие сорок минут стали для меня адом: новую тему я не поняла абсолютно: Павел Антонович говорил быстро и отрывисто, стуча мелом по доске, за ходом его мыслей я не поспевала. А в конце, довольно ухмыляясь, он заставил нас писать небольшой тест по старой теме. И, как бы я не стралась заглянуть или спросить о чем-нибудь у соседки, он неотступно бросал в мою сторону взгляд и очаровательно улыбался, полностью обездвиживая меня. Все было предрешено. На следующем уроке я узнала, что получила еще одну двойку. А потом и еще одну. За предыдущую тему. В конце урока Павлик, как прозвали его одноклассники, попросил меня остаться. - Евгения, Вы меня расстраиваете, - начал он, смотря прямо мне в глаза, - И я вынужден настаивать на том, что бы Вы занимались индивидуально после уроков. Вы, Евгения, тянете класс вниз, - припечатал Антонович. Я понуро кивнула. Так прошло несколько недель. Мои практические знания в области механики и квантовой физики улучшались, а самооценка, нигде не задерживаясь, падала вниз. Павел Антонович был пунктуален и строг, не позволял себе лишних слов и тем, не открывался ни мне, ни остальным ученикам, ни учителям. И эта мистическая загадочность заставляла мои гормоны бушевать, сердце биться чаще, а руки холодеть сильнее. Мою жизнь изменил один день. Павел на уроке был растерянным и тихим, не спрашивая домашнего задания, он сказал нам писать конспект, а мне коротко бросил: - Евгения, сегодня можешь не приходить. Я кивнула, уткнувшись в тетрадь. После уроков я одевалась дольше обычного. Домой идти не хотелось, ноги сами несли меня на четвертый этаж, в крайний слева кабинет. Мой учитель сидел неподвижно, сцепив руки в замок и оперевшись локтями на стол. Я тихо вошла, постучав о косяк двери. Мужчина быстро поднял взгляд и улыбнулся: - Женя? Я же сказал, что сегодня можешь не приходить, - по телу расплылось тепло. Раньше он никогда не называл меня Женей и на "ты". - Да, просто, мне показалось, что у Вас что-то случилось, вы были такой расстроенный, может, я могу помочь? - тихо спросила я, как самая последняя тупица. Чем я могу ему помочь? Ему вообще ничего от меня не нужно... - Помочь мне? - он улыбнулся, - Нет, не стоит. Не забивай голову ерундой, Евгения, - взглянув на мои залитые нездоровым румянцем щеки и блестящие глаза, добавил - Не нужно думать о чепухе, когда впереди целая жизнь, и не совершай глупостей никогда, слышишь? Я едва заметно кивнула и, придвинувшись ближе, совершила, наверное, самую глупую вещь в своей жизни. Часы веками впечатались в мою память на всю жизнь. А на следующей неделе вернулась Анна Кирилловна, щебеча, что очень сильно соскучилась по нам. А Мой Учитель уехал куда-то далеко-далеко, не оставив ничего на память. Прошло уже несколько месяцев, я встретила свою судьбу, сдала экзамены, закончила школу, позабыла всех учителей и классы. Но тот месяц, который остался внутри меня где-то на уровне подсознания, является для меня самым ярким и ценным воспоминанием о школьных, впустую потраченных годах. И иногда ночью меня заставляет ворочаться и просыпаться Тот самый голос и Те самые глаза: "- Евгения, наш факультатив завтра в 15:30, не опаздывайте..."