не откладывать в дальнюю полку

В доме такая умиротворенная тишина. Чуть больше девяти вечера, а все вокруг будто спит. Только лишь непонятные звуки раздаются из комнаты. Звуки застегивания чемодана, закрывание шкафа, тяжелые вздохи, будто прощение с жизнью и вздыхание в последний раз. Я определенно понимал, что происходит. Пару часов сидел в кухне, сгрызая нижнюю губу до крови. Я снова подвел. Мне тяжело быть преданным — сам требую верности. И в который раз сам ломаю свою жизнь… Еще и когда — в ее день рождения. Нет большего разочарования в жизни, чем быть преданным любимым человеком в такой, казалось бы, счастливый и радостный день. И снова ты даешь себе слабинку, хотя в душе понимаешь, что не надо. Но усталость после работы дает о себе знать. Пятница, веселье, компания друзей. А теперь можно услышать только тихий шорох последних, наверняка, минут. Не хочу показываться ей на глаза, слишком стыдно. Клянешься в любви, а потом так грубо предаешь. Мне не хочется знать о чем она думает. Мне бы только узнать, ищет ли в себе недостатки после всего этого. А если и ищет, то убедить, что делать этого не надо. Пусть она не идеальна, но нашелся ведь тот, который полюбил. Да вряд ли вообще что-то изменится теперь. К маме теперь она, в Курск. Но вдруг я вижу ее образ перед собой, а вернее в дверном проеме, в метрах двух от стола за которым я сижу. Поднимаю глаза и вижу лишь разбитого, морально изувеченного, человека, который в свои двадцать не видит никаких красок. Это больно, это невыносимо, и вряд ли сегодня обойдется без слез. Не у нее, а у меня. Вчера было так весело, кто бы подумал, что сейчас все может быть так. Когда же найду этот мозг, чтобы он хотя бы на подстраховке был? Она стоит и все еще влюбленно смотрит, ничто никуда не пропало. И, кажется, она же пожалела о том отпечатке ладони на моей щеке, и больше не злится, хотя надо бы. Пару секунд и ее уста выдают: — Дождя не намечается? Дождь? Это то, что уже без устали не прекращается три дня подряд? Правда ли ее это интересует? Эти осадки утихли лишь на полчаса… Дождь теплый, весенний. Такой, который нужен всем посевам и огородам, которому радуются дети, от того, что видят после радугу на небе. Да и я был бы не против такого сейчас. — Понятия не имею, — глухо в пустоту выдаю я, зная, что через буквально минут десять тяжелые тучи снова начнут свою игру. — Ты правда решила уйти? — прям в лоб спросил я, даже не смотря на нее. В эти моменты находил что-то интересное в скатерти на столе, чем в той, из-за которой сейчас неприятно покалывает сердце. Мне определенно пора заканчивать пить. — Думаю, да. Не стоит поднимать снова тему обо всем этом… И пока нет дождя, — та оперлась плечом об стену, — пойду. Девушка развернулась и бесшумной пошагала по коридору. — Не могу поверить, что все закончится именно так, Катя, — показывая свое недовольство с помощью стука кулака об стол, выразился я. Она замерла, но не поворачивалась. — Я уверен, что ты чувствуешь ту же нелепость, что и я, — в ответ была лишь тишина. — Мне хочется, чтобы ты жила нормально, без всяких истерик и скандалов. Ты полностью заслуживаешь на доброго и понимающего человека, но… ведь если в моей жизни жизни бывает счастье — оно с тобою, поверь. В этот момент не мог ей врать, язык не поворачивался сказать, что она ничто в моей жизни, это ведь не так и обманывать себя глупо. Не с ней ли я грелся в метро, выпуская из виду холодных промёрзших людей? И для меня она, как ни крути, но словно небо ночное, недоступно обычному глазу, и только с ней я хочу доживать свои годы, если нет — умереть значит сразу. Она мало слышала от меня комплиментов, я уверен, что обид было больше, но никто ведь не знает, что кроется за маской неприязненности. — И зачем ты это говоришь? — Катя повернулась ко мне. Глаза искрились от слез. — Я уезжаю. Все, Руслан. Мы расстанемся сегодня и сейчас, хотя я думаю, что это было сделано несколько часов назад, — девушка повернулась боком, собираясь идти. — Раскроешь себя человеку, а потом пожалеешь. Не надо. Она в тот же момент поспешила удалиться, а там уж было понятно, что чемодан приближается к двери. Ее здесь по сути больше ничего не держит, зачем ей тут быть? Город не оправдал надежд, люди самые обыкновенные — просторечные и высокомерные, а все попытки построить новую жизнь не увенчались успехом. — Я желаю тебе найти себя в жизни и больше не быть эгоистом, Тушенцов, — усмехаясь, говорила она, обуваясь. Мои глаза сжимались до боли, пытаясь вернуть реальность. Это ведь просто сон, да? Перед глазами темные пятна, а в коридоре по-прежнему остаток шума, который в последующие дни из-за этого человека вряд ли раздастся. Двадцать лет — новая эра? До двадцати можно считать себя подростком, переходным, прыгающим возрастом, но только в двадцать можно осознать и познать себя как личность, которая набралась ума. Так в ее случае, мне эти цифры мало помогают. Думать сердцем, а не головой проще, насчет этих вариантов есть куча мнений. — До свидания, — дверь резко захлопывается, и этот хлопок сильно давит на голову. Как больной несусь за ней, чтобы попытаться все высказать. Она ведь и вправду уйдет, она оставит меня, а дальше что? Я готов поклясться, что все поменяется. Все будет, как захочет она, я не хочу снова чувствовать это чувство одиночества, находясь в комнате в углу. И рядом со мной снова будет верный друг — алкоголь. Катя все ближе подходит к лифту, ее шаги такие же неуверенные, как и мои мысли. — Ты начнешь новую жизнь, Кать? Ты будешь продолжать учиться? А на новый год хотя бы поздравишь? — Только на день рождения. И только похожим ответным подарком.