История девятнадцатая: О преследовании Готэем и о неожиданной помощи
12 сентября 2016 г. в 21:33
— Мемуары говоришь? — у Куукаку озорно сверкают глаза, когда она, не поленившись мотнуться в покои, сует свои письменные принадлежности Йоруичи под нос. — Вот! Пиши!
— О чем это еще? — вопросительно выгибает гостья бровь.
— Да о чем хочешь! — Растянувшись на татами, Куукаку подпирает щеку в готовности слушать, будто сейчас ей сказки начнут рассказывать. — Например, о том, как вам, беглецам, удалось тогда скрыться? Ты же не станешь отнекиваться от того, что Готэй преследовал вас?
Йоруичи цокает языком: пришла за отдыхом, а заставили опять трудиться на благо архивов Сейрейтея. Невольно скисши, она все же повторяет позу подруги и, недопустимо для каллиграфического почерка, прямо на полу располагается писать новую главу воспоминаний. К черту красоту! Правду — так правду.
***
Конечно, их не могли оставить в покое. По следу «предателей» Совет приказал бросить лучшие из сил, и старик Ямамото не мог не согласиться с этим: сбежали-то тоже лучшие из лучших. О таком расточительстве, как убийство пустофицированных синигами, никто не задумывался — сразу приговорили тех к ликвидации. Однако вопрос о судьбе тех, кто возглавлял Отряд тайных операций, Научно-исследовательский институт и Отряд кидо, стоял остро. Три сильных ведомства. Три опытных капитана. Три давних товарища. Сговор меж таковыми грозил Сейрейтею опасностью пострашнее засилья адьюкасов или ополчения квинси. «Хм, все еще боитесь?» — Черная кошка с кривой ухмылкой встретила очередную группу «преследователей», что вышли из Разделителя миров и воровато оглядывались в ночном небе. Вновь обычные офицеры Готэя. Псевдокаратели. Не чета отряду Омницукидо. Последний, верно служивший и горой стоявший за капитана Шихоин, видимо, все еще боялись отправлять на ее задержание. Слишком велик был шанс перехода наемников на сторону «изменницы». Йоруичи где-то радовалась этому обстоятельству: воевать с былыми подопечными ей не хотелось, а пришлось бы. Совет 46-ти из-за своей недальновидности наплевал на справедливость и разбирательство по делу о нападении на капитанов и лейтенантов Готэя — их вполне устроили кандидатуры Урахары Киске и Цукабиши Тессая, которых задержали на месте преступления. А вот гордую Шихоин такой исход отнюдь не привлекал: буквально вытащив всех виновных из казематов Верховного суда в Генсей, она устроила вместе с теми настоящий забег по Японии. Токио, Осака, Киото, далекие Саппоро и Окинава — крупным городам и островам не было числа, ведь там было легче всего и спрятаться, и раствориться меж людей. Чего нельзя было сказать о городках поменьше, где один случайный всплеск реяцу гарантировал привлечение внимания дежурного синигами, а скрыться в немноголюдной толпе с такими запоминающимися рожами, как у всех без исключения беглецов, было бы и вовсе крайне затруднительно. — Новая погоня! Собираемся! — громкий и четкий приказ ворвался в ветхий амбар быстрее приземлившейся на стог сена кошки. Находившиеся в амбаре разом насторожились и тут же покосились на раскинутый в центре кидо-барьер в форме большого куба: в том добывал положенный час тренировки один из синигамо-пустых. — Но Хирако-сан еще не готов, — виновато вздохнул Урахара, дни и ночи корпевший над изысканием способа сдержать процесс превращения жертв эксперимента Айзена в минусов. — Хирако-сан долго сопротивлялся этому, кхм, вирусу, вот почему его контроль нестабилен. Боюсь, он просто не сможет сейчас уйти. Словно бы в доказательство этих слов, в одну из стенок барьера бросилось то, что напоминало о капитане Пятого отряда лишь оборванной белой тряпкой, ранее служившей ему хаори. — Да вижу, — фыркнула кошка и дернула ушами: чуткий слух ее уловил скорое приближение «гостей», а шерсть вздыбилась, реагируя на разрозненные точки реяцу. Похоже, их окружали. Йоруичи спрыгнула на пол и прямым сообщением двинулась к клетке из кидо. — Чего застыл? Живо собирай свое добро! — на ходу рыкнула она Киске. — Открой мне барьер, Тессай, — попросила второго друга. — Кенсей, за мной! — кивнула внутрь куба самому крепкому из бывших капитанов, уже научившегося обуздывать в себе пустого. Такой он и был ей нужен. Пустофицированный Хирако проскрежетал металлическим хохотом, полоснул вошедших взглядом, полным безрассудной тьмы, и беспрепятственно позволил белой костяной маске явить с ней наружу очевидные желания его внутреннего монстра. — Не может пойти сам, значит, понесем, — сплюнула Йоруичи и без особого желания приняла свою человеческую форму. — Челюсть с пола подбери: чай не в первый раз видишь меня голой, — бросила Йоруичи Кенсею и приказала тому схватить да попридержать беснующуюся копию Хирако покрепче. Сама же Йоруичи уже принялась разминать руку для первого удара… Обойдясь малым — трещиной и двумя выбитыми зубами на маске Хирако, Кенсей с тушкой того на плече скрылся в подземном ходу, что был загодя вырыт Тессаем как раз на случай облавы. — И пошедших впереди пинками поторопи! — крикнула Йоруичи Кенсею перед тем как захлопнуть люк и буркнула себе под нос уже ставшее ее обыденностью: — А я вас прикрою. Нарочно выпустив реяцу побольше, она привлекла внимание преследователей в нужное место, а не к вновь пустившимся в бега «предателям». Однако с первым же варадзи, ступившим на порог амбара, Йоруичи вновь обратилась в кошку и исчезла в молниеносном сюнпо, вмиг унося за собой пульс реяцу в атмосфере. — Ксо! Они же только что здесь были! — выругался предводитель патруля и отдал приказ прочистить здание до последнего в нем зернышка: найденный ими новенький амбар оказался доверху забит зерном и соломой. — Да-да, нужно обыскать, — согласился капитан, командующий вылазкой своего отряда. Он с легкой усмешкой подумал, что вряд ли его подчиненным посчастливится найти тут кого-либо, и… неожиданно пошел за своим чувством, утянувшим его на прогулку меж других амбаров, сараев и складов, стоявших тут же. Укитаке Джуширо остановился перед одним пустырем, что не вписывался в «частокол» зданий, и невольно решился попробовать тамошнюю плотность воздуха на ощупь. — Тебя не проведешь, Укитаке, — раздалось тихое откуда-то сверху. Через миг с крыши скрытого барьером амбара на седоволосую голову капитана приземлилась мягкая живая «шапка». — Опыт, Йоруичи-сан, все это опыт, — пофилософствовал древний мудрый синигами и, выудив из мешочка, прикрепленного к оби, молочные пастилки, угостил ими кошку. — Если думаешь заговорить мне зубы, так это зря, — слегка выпустила та коготки, предупреждающе. — Не заговорить, а поговорить, — уточнил Укитаке. — У меня для вас есть одно предложение, Йоруичи-сан. Беглянка, совершенно не страшась быть пойманной, спрыгнула с макушки на плечо, затем, намеренно оцарапав рукава презираемого отныне готэевского хаори, забралась капитану на руки. Одарив Укитаке не выжидающим, а подозрительным взором, она все равно явила этим свой интерес. — Далеко на юге есть небольшой городок, деревушка даже, Каракура, — завел капитан, словно сказочник. — Закреплена она за моим отрядом, и поскольку я и лейтенант Шиба, мягко говоря, не очень согласны с решением Совета по вашему делу, то хочу предложить поискать вам убежище там. Уверяю, кроме как за помощью для неопытных дежурных, больше никто вас там не побеспокоит, ни по каким пустякам. — Тц, хорошенькие же «пустяки»: смертный приговор и заключение в Гнездо Личинок! — Вы, безусловно, правы, Йоруичи-сан. Не пустяки, а прямо-таки досадное недоразумение. — Укитаке обронил вздох огорчения. — Настолько досадное, что потребуется много времени, чтобы нам разъяснить его, а вам и вашим друзьям пока переждать опалу в Мире живых…***
Куукаку косится на Йоруичи, вещавшую эту историю за письмом, грустным взглядом и в ответ ловит такой же. Ныне почивший, Укитаке Джуширо, добрейшей души синигами, оставил самый теплый след в сердце у каждого, кто хоть раз его встречал. Учитель, советчик, наставник, друг… Сложно представить кого-то другого из Готэя, кому можно было и нужно было довериться, казалось бы, даже в самой безвыходной ситуации. Подруги синхронно пригубливают саке, сглатывая вставшие поперек горла слова и вливая в него горечь помягче той, что обжигает легкие. Быть обвиненным в том, чего не совершал, быть приговоренным в казни, когда верное службе сердце еще бьется, быть лишенной титула, статуса и прошлого за то, что спас невиновных друзей… Да, все это жутко несправедливо. Но когда умирает самая светлая душа — это до горечи больно.