Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Огромный космический корабль-великан пурпурного цвета, рассекал бескрайние просторы космического вакуума квадранта Зета. Место, куда обычные граждане Альянса ни за что не захотели бы попасть по доброй воле… если они конечно адекватные и дорожат своей жизнью. По холодным мрачным и почти безжизненным металлическим коридорам могли свободно ходить лишь охранные роботы-шершни и те, кто своим тяжким трудом и покорностью смог заполучить доверие хозяина. Остальные — кучи озлобленных, или же запуганных и отчаявшихся слуг, работали без передышки на жестокого начальника — самого императора зла Зурга, не смея отлучиться со своих мест. Вот здесь и встретили свое новое и далеко не прекрасное утро очередных галактических суток трое пленных бывших воплощений. Всего второй день начался тут для них, но все они уже натерпелись страху и отчаянья… а один из них вдобавок и физических мучений и открытых моральных издевательств настрадался. И деться им отсюда было некуда. Некуда бежать или спрятаться. И даже просто позвать на помощь было невозможно. Абсолютная безнадежность и отчаяние. Безнадежность и отчаяние… Едва открыв сегодня глаза, Феличиано Варгас пожалел, что вообще проснулся. Во сне все было так хорошо, так… спокойно. Во сне он и Людвиг прогуливались по солнечному Риму, просто общаясь и любуясь достопримечательностями. А тут что?.. Разбудивший его Людвиг скрепя зубы напяливал на себя ненавистную черную форму фашистского офицера, а на столе их ждало непонятное месиво в тарелках, которое тут все почему-то звали едой. Но не это было самое страшное. Самый свой большой кошмар на сегодня — остаться одному на весь день, Феличиано только предстояло пережить. — Людвиг… Ты опять… уйдешь… — Тихий шепот распластавшегося на кровати итальянца прозвучал не как вопрос, а как обреченное понимание безысходного. — Да, Феличиано. Так надо. Ради нашего блага. Чтобы все было хорошо… — — Чтобы не было, как… с… Америкой?.. — Крошка-итальяшка свернулся в калачик от страшных воспоминаний. Тот жуткий рогатый тип и бесчувственный товарищ в руках тех жутких роботов, шедших следом… Феличиано одновременно было до слез жалко Альфреда, и в то же время боязно за себя. — Успокойся. Я уверен, с Альфредом все в порядке. — Людвиг отвернулся, делая вид, что слишком занят переодеванием. Хотя на самом деле он просто старался не смотреть другу в глаза, пока сам явно будет врать. — Наверное, он просто нарушил какие-то правила, вот его и… вырубили. Наверняка посидит в камере денек, как провинившийся солдат на гауптвахте, и все будет хорошо. — — П… правда?.. — — Да. — Немец кивнул, хотя сам до конца не верил своим же словам. — Не волнуйся. Я спрошу своего надз… своего инструктора — Даркмэттера, об Альфреде. А сейчас нам надо поесть. Давай, пока у меня еще есть время. — «Не хочу я есть. Мне страшно…» — Чуть было не разнылся Феличиано, но вовремя вспомнив вчерашний вечер, передумал и сел-таки за стол. Вчера он тоже пытался отказаться от еды из-за плохого настроения и отсутствия аппетита, но Людвиг заявил ему, что и сам тогда не будет есть. В итоге бывшее воплощение Итальянской республики впихнул в себя неприятный ужин, чуть ли не по ложечке съедаемый вслед за каждой съеденной Людвигом ложкой пищи. Затем был отдых. Натрудившийся и измученный немец буквально клевал носом, но нашел в себе силы немного успокоить друга, выслушать его рассказ о прогулке по мрачным коридорам и о страшной встрече с кучей страхолюдных типов и даже спеть ему колыбельную, лишь бы впечатлительный итальянец поскорей заснул… Но сегодня нужно было поторопиться. Это вечером можно будет порассусоливать, пообщаться. А сейчас Людвигу нужно поесть, чтобы были силы работать, и идти. А значит и сам Феличиано должен был поесть, ведь и сегодня Людвиг съедал новую ложку своей пищи лишь после него. Но вот с едой было покончено и Людвиг глянул на часы над дверью. — Еще четыре минуты до прихода Даркмэттера… — Услышав жалобный писк друга, немец спешно встал с места и подошел к готовому разрыдаться Феличиано, протянув руки для объятий. — Иди сюда. — Иту не пришлось долго упрашивать. Он соскочил с места и вцепился в Людвига словно маленький ребенок перед разлукой с родителем. Ну, а его дорогой друг обнял его и, уткнувшись лицом в каштановые волосы итальянца, тяжко вздохнул. Им обоим тяжела была разлука, пусть и временная. Но выбора у них не было. — Людвиг… — Тихо пролепетал Феличиано, не поднимая головы. — Спой мне песню… Как вчера вечером… — Людвиг, казалось, даже не услышал тихой просьбы, и с полминуты стоял молча. Но вот тюремную тишину их комнатки рассеял знакомый напев. Незатейливая песенка, чей мотив был известен всем воплощениям. Песенка, однажды услышав которую, ее слова тут же переделывали под себя. Немец пел от лица своего друга Италии, про Италию, но… на родном немецком языке: Hey, hey papa, gib mir Wein! Hey, hey mama, hey, hey mama! Ich kann den Geschmack nicht vergessen, Von der Bolognese die ich zuvor aß! Zeichne einen Kreis, es ist die Erde! Zeichne einen Kreis, es ist die Erde! Zeichne einen Kreis, es ist die Erde! Ich bin Hetalia! Zeichne einen Kreis, es ist die Erde! Schau genau hin, es ist die Erde! Oder ist es vielleicht die Erde? Ich bin Hetalia! Ah, nur mit einen Strich aus Farbe, Kann eine wunderschöne Welt gesehen werden Lasst uns mit unseren Stiefel anstoßen! Hetalia! Увлеченный песенкой Людвиг и слушающий ее Феличиано даже не заметили, как дверь их комнатки открылась, и к ним зашел Ворп. Он подождал, пока Людвиг допоет свою песню и в конце ехидно усмехнулся, буркнув что-то про детский сад. — Да, детский сад. — Кивнул блондин, даже не удостоив вошедшего приветствием. — Но тут же не запрещено петь? Или я пропустил этот пункт? — Ворп снова усмехнулся, но промолчал. Про пение ничего сказано не было. Да и песня эта… — «Ну что такого революционного могло быть в обычной детской песенке? А при Зурге Третий Рейх петь не станет». — Ладно, заканчивайте ваше слезливое прощание. Пора идти, пахать. — Даркмэттер вышел в коридор, оставив бывших воплощений одних. — Да… — Людвиг обнял друга за плечи и прошептал. — Феличиано, мне нужно… идти… Прости… — — Ве-е-е… — Обреченно прозвучало в ответ. С огромным трудом немцу удалось заставить себя покинуть их комнатку, а когда дверь за ним закрылась, оставшийся в полном одиночестве Феличиано распластался на кровати и, уткнувшись лицом в подушку, заплакал.

***

Кое-кто из вынужденных обитателей крейсера Зурга тоже сидел в заперли, в одиночестве. Только в отличие от Италии он — США, наоборот желал находиться в полном одиночестве, лишь бы над ним не издевался жестокий хозяин этого места. Но мечты оставались мечтами. Зург всё-таки пришёл поиздеваться над ним снова, прихватив с собой зачем-то парящий монитор. Альфред как и вчера сидел у стены, прижавшись к ней спиной и обхватив ноги руками. Он снова оставил нетронутым свой паек — тарелку непонятного месива и стакан воды. И вообще он со вчерашнего дня даже не сдвинулся с места. Даже дремал сидя на полу у стены. В таком положении его и застал пришедший снова поглумиться над ним Зург. — Так, так, так… — Раздался его довольный голос. Альфред содрогнулся, словно от удара током, но тут же сильнее обхватил руками ноги и пригнул голову, ибо смотреть на этого монстра у него не было ни сил, ни желания. И это очень-очень не понравилось чрезмерно горделивому императору зла: — Это что еще такое? Что это за реакция, раб? Перед тобой стоит сам — император зла Зург!.. А ты сидишь и не реагируешь на присутствие повелителя! Знаешь — что я могу с тобой за это сделать? — Альфред не ответил, но подумал про себя: «Чем еще ты меня можешь напугать? Убить? Ха-ха-ха…» — поймав себя на мысли, что даже смерть не страшит его так, как жизнь в рабах у этого изверга. — Значит кары ты не боишься, так? — Зург пристально уставился на янки в ожидании хоть какой-то реакции, но парнишка даже не шелохнулся. — Не боишься… Может ты и умереть не боишься? — Тут взгляд диктатора упал на поднос с нетронутым пайком. — Голодовку устроил? Думаешь, что так просто отвяжешься от проблем? Так знай — пока ты мой раб, без моей воли ты даже умереть не сможешь! Захочешь умереть, покалечишь своё тело, так мозг будет ещё жив — прикажу достать его и посажу в банку. И будешь ты жить без тела. В «кувшинчике». У меня много таких слуг. — Зург посмотрел куда-то в сторону, окликнув кого-то. — Эй, мозговик номер… не важно. Живо, подойди сюда! — — Слушаюсь, мой великий император! — Раздался чей-то голосок и к диктатору подъехало… нечто, состоящее лишь из мозга, плавающего в баночке, приделанной к робо-тельцу на колесиках и с манипуляторами. До этого американец не особо реагировал на происходящее, но от вида этого нечто его снова пронзил ужас, а все мысли спутались от паники. Остаться без своего сильного, ловкого… великолепного геройского тела и влачить жалкое существование какой-то амебы… Неудивительно, что у Альфреда от паники снова внутри все перевернулось, а на глазах выступили слёзы. Зато Зург был весьма доволен собой. Он пришел сюда довести пленника до паники и отчаяния, и он получил желаемое. Но останавливаться он не собирался, ведь у него было много еще чего показать своему пленнику. А потому, по-быстрому отослав мозговика прочь: — Живо иди работать! — злодей снова принялся потешаться над парнем: — А что это у тебя с глазами, раб? Не иначе слезы? Ха-ха-ха-ха… Рановато ты сломался. Даже не интересно. И это лишь один из способов обеспечить тебе адскую жизнь. Изготовление твоего «подарочка» в самом разгаре. А если я захочу, буду использовать на тебе всякие контролирующие вещества… — рогатый изверг вдруг довольно прищурился. — А кстати, я ведь вчера использовал одно. Я же ведь хотел тебе показать кое-что особенное. То, как ты вчера своим дорогим сородичам тако-о-ое наговорил. Давай-ка, мой раб, я тебе покажу кое-какое видео. — Повернувшись к почти уже забытому парящему монитору, Зург нажал несколько кнопок, экран зажегся и… Альфред обомлел — на экране был он сам! И что страшнее всего он нес ужасную околесицу, обращаясь, по всей видимости, к собратьям-странам. Хвастался, что добровольно ушел к Зургу, и откровенно насмехался над остальными, запугивал, обещая сдать их президенту галактики, рассказав о войнах. А тот Альфред, что сидел на полу камеры и смотрел это ужасное видео, холодным потом обливался: «Ладно, если я сгину, но… теперь все даже после моей смерти будут ненавидеть меня…» — Но и это было еще не все. — Понравилось? — Злодей довольно хмыкнул при виде всхлипнувшего понурого Америки. — А ведь у меня есть еще кое-какое видео для тебя… Пожалуй, я одновременно включу тебе видео с реакцией Лайтера. Я ж по видеофону ему звонил. Не мог я не сохранить себе такое шикарное видео с моим врагом. — От нажатия кнопок на панели управления, монитор моргнул и последовало парочка других, не менее ужасных видео, транслируемых одновременно на визуально разделенном пополам экране. И та околесица, что нес Альфред на предыдущем видео, ни в какое сравнение не шла с хвастовством янки. Дескать он, Альфред — сам мучает пленников, и доволен своей новой работой, и что живется ему припеваючи и вообще… А Лайтер на втором видео был бледный-бледный, и молчал, но… тут и последний идиот бы догадался, что плохо рейнджеру на душе, хоть плачь. Как и Альфреду после просмотра этого ужаса: «Это… это я в сознании так говорил?.. Эт-то ж… же не мои слова… Не мой стиль речи. Артура… Боже мой, где я был и что со мной сделали, чтоб я нес такую чушь?!» А злодей все продолжал изгаляться. Мало ему было просто слез, он хотел окончательно добить парня, полностью разрушив его надежды на спасение: — Замечательное видео, не так ли? Ах какая все-таки реакция была у Лайтера… Ха-ха-ха-ха! Почти как у президентши Галактического Альянса. Ты ведь и с ней «общался»… Вернее записал для нее видеообращение. Интересное… — «Обращение?.. К президенту?! Нет… не может быть…» — Альфред сильно зажмурился, словно перед битьем. Ему не хотелось верить в этот ужас, но его же голос разубедил его: — Хэй, тетенька… Ой, извиняйте… Мадам Президент. Я тут решил, что у вас в Альянсе скучновато жить. Не подходит сверхдержаве столь жалкое существование, которое вы нам навязали. Уж простите. И я решил свалить туда, где поинтереснее, и где мои таланты не пропадут. Да, да, к императору Зургу. Просто взял и решил, что мне это больше подходит. Я же раньше тем еще пронырой был… Воевал, устраивал политические заговоры, бомбы ядерные на мирные города сбрасывал. Аха-ха-ха… Но знаете, не я один был такой. Остальные мои сородичи ничем не лучше. Знаете, что мой братец — Артур Керкленд, скрывал от вас очень интересные данные? Не знаете? Так знайте. Данные о войнах и прочих наших ужасных грехах. А вы думали, что мы все такие беленькие и пушистенькие в душе? Не-а. Мы — воплощения, очень кровожадные ребята. Но первым об этом узнали не вы, а мой новый повелитель — Зург. Я лично проинформировал его о данных. Но он, так и быть, согласился показать эти данные и вам, чтобы вы знали — кого пригрели. Читайте, наслаждайтесь, а мне пора приносить пользу империи моего нового и более уважаемого мной хозяина! Аха-ха-ха-ха! — Смех Альфреда на видео заглушил злорадный хохот императора зла. Как же Зург любил вот так изгаляться над всеми — запугивать, ломать волю, выставлять их мерзавцами перед теми, кто им дорог, и гробить их последние надежды. Как сейчас. И если до этого у американца оставалась слабая надежда на хороший исход, то теперь… «Все кончено… Все… кончено…» — - Уничтоженный морально парень не мог больше сдерживаться и тихий плач, в который раз перешёл в сильное рыдание, навзрыд, с содраганием и стонами отчаяния… К превеликому удовольствию тирана, взирающему на рыдающего парня через довольный прищур. Но и этого Зургу было мало. Он хотел большего: — Как видишь, теперь тебе некуда больше идти. Некуда возвращаться. Никто, ни Лайтер, ни даже твои же сородичи не будут рады возвращению предателя. Обычно у таких как ты остается лишь три пути. Первый — умереть. Второй — провести остаток жизни в тюрьме… Но вряд ли я верну тебя Альянсу… живым. Так что именно у тебя есть всего два пути — либо умереть, либо служить мне. Так что же ты выберешь? — «Значит, выбор дал?.. Гад…» — В этот миг у Америки в голове снова перемкнуло, прямо как тогда на учениях. Его национальная гордыня и вера в собственную исключительность вмиг осушили его слезы и заставили бесстрашно посмотреть на — какого-то зарвавшегося рогатого гада, посмевшего ставить его — США! — перед позорным выбором. — Два пути, говоришь? — Альфред дерзко усмехнулся мучителю и, глядя на него тем самым маниакальным взором сверхдержавы, гордо отчеканил: — Я — страна свободы, и никому не собираюсь служить! Лучше в тюрьме гнить! Или сдохнуть! Понял?! — Зург остолбенел от такой внезапной дерзости, потеряв дар речи от возмущения. Ну, еще бы, парень только что был весь в отчаянии, дрожал, рыдал, а тут… Нагло пялится, да еще и дерзит! И… обратился на — ТЫ! — как к равному! Такой наглости император стерпеть не смог. «Да будь этот мальчишка хоть сотню тысяч раз сверхдержавой, нужно поставить его на место!» — Так рассудил император зла, спешно направившись куда-то прочь. «Ага! Испугался, гад рогатый!» — Обрадовался было Америка, но… Не тут то было. Из стен вдруг пошел газ. Тот самый, который заставлял мышцы становиться словно ватными. Он появился так внезапно для бывшего воплощения США, что тот мигом надышался им, даже не поняв — в чем дело и почему у него запершило в горле? Затем волосы парня взъерошил не пойми откуда взявшийся ветерок, снова послышались шаги, дверь камеры открылась и… в нее зашел сам император зла. Один! Без охраны! «Хана тебе, чертина! Сейчас я тебе рога точно обломаю!» — В предвкушении скорой расправы над врагом, Альфред резко дернулся, намереваясь вскочить на ноги и уложить мучителя одним ударом, но… Так и остался сидеть. — «Что?.. Почему?..» — Растерявшийся янки сделал еще попытку подняться, но вдруг с ужасом понял, что конечности, да как и все тело, не слушаются его. В памяти тут же всплыл несостоявшийся бой с Даркмэттером и сам момент его пленения. — «Как тогда!..» Нежданное прикосновение холодной когтистой руки в области его горла вмиг оборвало все мысли. — Так значит, ты готов умереть, лишь бы не покориться мне? — Донеслось будто издалека. — Так и быть. Можешь сдохнуть. Но — от моей руки! — «Нет! Не может быть! Меня… сверхдержаву! Просто… Придушат?!» — Альфред захрипел, инстинктивно схватившись за эту самую руку, преградившую ему доступ к воздуху, но все было тщетно — силы окончательно покинули его. Как, впрочем, и так некстати взбрыкнувшаяся национальная гордыня. Осталась лишь боль от впившихся в кожу стальных когтей, но и ее затмило чувство неумолимого удушья и дикий страх умереть. — Или… — Зург приподнял задыхающегося пленника и, положив вторую руку ему на груди, придавил его к стене и немного ослабил хватку на горле. — Дам тебе шанс ответить еще раз. Что ты выберешь? Подчинишься мне? Или мне все-таки придушить тебя, как ненужную псину? Отвечай! Живо! — Альфред было что-то пискнул, но закашлялся от удушья и нехватки воздуха, склонив голову и судорожно цепляясь за руку на горле. — Не слышу? Ты согласен покориться? — Зург был непреклонен в своем желании получить нужный ответ. — Если согласен — кивни, тогда отстану. Если же нет… — и когтистая рука с прежней силой сжалась на горле несчастного американца. Когда находишься на краю гибели, даже самая большая гордыня ничего не стоит по сравнению с желанием выжить. Нет, даже не с желанием, а с инстинктом, независящим от намерений и силы воли человека, потому Джонс спешно кивнул пару раз, как требовали, почти сразу после этого зайдясь в бессильных хрипах. Такой ответ, как ни странно, пришелся императору зла по душе. Когтистая рука разомкнулась и янки, как подрубленный, свалился на пол, судорожно хватая ртом живительный воздух. Его мучитель стоял над ним, злорадно смеясь — он получил что хотел. — Запомни это чувство, раб. Запомни хорошенько и думать не смей, что сможешь куда-то деться от меня без моего повеления. Я тебе даже помереть так просто не дам — запомни это! Сам убью… — Зург брезгливо пихнул ногой американца и усмехнулся: — если захочу. Хотя нет. Смерть для такого дерзкого мальчишки — слишком мало. Мне будет гораздо приятней надеть на тебя ошейник и мучить тебя каждый день твоей никчемной рабской жизни. А ты будешь скулить от отчаяния и безысходности, как псина. Аха-ха-ха!.. — «Как псина…» — отозвались в голове Альфреда последние слова тирана, прежде чем тот ушёл восвояси. — «Как псина… И… никто не спасёт… Никто…»

***

Зург шел прочь из карцера, направляясь на капитанский мостик крейсера. Шел спешно, сердито смеривая всех встречных своими красными глазищами и сжав кулаки от напряжения. Хоть он получил свое, и его пленник пусть и через страх умереть все же покорился ему, но неприятный осадок от недавней дерзости американца остался, отдаваясь в голове неприятной навязчивой мыслью — «Он посмел мне перечить! Посмел!». И вроде как Зург мог бы вернуться и помучить парня ещё, но он уже сломался, так что дальнейшие издевательства над ним были бы неинтересны императору. Да и замучивать до смерти столь ценного пленника он расхотел, а значит — кто-то другой должен был стать целью «для битья». «Но сначала нужно попробовать еще раз связаться с многоуважаемой мадам Президент. Всё-таки столь влиятельную персону лучше проинформировать лично. Будет интересно понаблюдать за ее реакцией, ха-ха-ха-ха…» — Злодей злорадненько захихикал, потирая руки в предвкушении разговора, но… Его ждал обломчик. После нескольких бесплодных попыток дозвониться главе Альянса, Зург вконец осерчал. Ну, не нравилось ему, когда все шло не так, как он хотел. Очень. Чуть ли не до маниакальности. И в этом плане он был похож на избалованного ребенка не меньше США. Рассевшись на троне, Зург зыркнул на бедных жуков, будто бы они были в этом виноваты, и недовольно протянул: — Интересно, чем же таким занята мадам Президент, что уже вторые сутки даже со мной на связь не выходит? А? — — Н… не знаем… Наш император… — Синхронно пропищали насекомыши, дрожа аки листочки на ветру. — А кто должен знать? Уж не я ли? — Зург привстал с трона, намереваясь выпустить пар на бедных подчиненных, но чуть подумав, решил, что жуки тут и правда — не при чем. Но найти себе объект для битья хотелось, и поскорее. Все-таки этот злодей всегда получал великое удовольствие, причиняя боль и страдания другим. — Хорошо. Так и быть, пощажу вас… Пока. — Злодей снова расселся на троне и, лениво махнув рукой на всеобщее благодарное жучье — «Благодарим вас, император…», вдруг выдал новый приказ: — А пока проверьте записи с камер наблюдения по всему крейсеру. Если заметите нарушителей, то известите меня. Я лично с ними «потолкую». А если в сети объявится мадам Президент — немедля сообщите мне! А я пока еще данные про войны почитаю… — От нажатия пары кнопок на подлокотниках трона к императору подлетел монитор на штативе и злейшество снова залип на увлекательном чтиве о — Второй Мировой войне.

***

А пока император зла Зург тешил свое самолюбие, издеваясь над пленниками, практически на другом краю галактики наконец-тор завершились долгие двухдневные переговоры… Напомним немного — после завершения учений для новобранцев Звездной Команды… на которых Америка с несколькими сокомандниками попали в лапы к подземным монстрам… Лайтеру срочно пришлось улететь на родину Курсантки Риффи, чтобы лично извиниться перед ее отцом, занимающим не последнюю должность на своей планете, за сей инцидент и по возможности отговорить его от необдуманного решения вывести планету из Галактического Альянса. Визит Лайтера на планету Цершачек с его извинениями был только началом дипломатической миссии. Извинившись, и тем самым успокоив рассерженного отца курсантки Риффи, Базз подготовил почву для дальнейших переговоров и отбыл назад на планету Столицу, предоставив политикам заниматься их прямыми обязанностями. Вот потому-то мадам Президент Галактического Альянса и не выходила на связь аж два дня, целиком и полностью сосредоточившись на переговорах. За все эти два дня она лишь раз просмотрела свою личную почту, и то потому что в заголовке сообщения от коммандера Небулы упоминался сенатор Рагрис — тот самый, похищенный Ворпом Даркмэттером с планеты столицы, но спасенный бывшим воплощением Российской Федерации. Повозмущавшись и послав сенатору письмо с извинениями и обещаниями лично ужесточить таможенные правила, мадам президент снова «с головой» окунулась в переговоры и не проверяла почту и не принимала никаких звонков, пока не уладила все дела по планете Цершачек. Но теперь, когда все формальности были улажены, и ее роскошный ярко-оранжевый космический корабль с красной полосой вдоль обоих бортов и гербом Галактического Альянса на хвосте стартовал с вновь дружественной Альянсу планеты, она смогла спокойно проверить свою почту и состояние дел в Альянсе на данный момент. Только вот ее ждал довольно неприятный сюрприз в виде не очень-то обнадеживающей сводки от коммандера Небулы, информирующей ее о нескольких происшествиях в которых были замешаны знаменитые «Гости из прошлого». Похищение бывших воплощений — Германии и Италии, а так же ограбление научно-исследовательского центра бывшим воплощением США, а еще сообщение о том, что бывшее воплощение Великобритании утаил важные данные от всех глав Альянса… Совсем не то, о чем хочешь узнать, возвращаясь домой после изматывающей поездки. Но неприятней всего был весьма навязчивый спам от злейшего врага Альянса — Зурга. Очень и очень навязчивый спам. «Наверняка похвастаться хочет своими злодействами, негодяй!» — Глава Альянса недовольно поморщилась, всем скопом переместив сообщения от Зурга в специальную папку, как вдруг незамедлительно пришло еще одно. «Интересно, как долго он будет досаждать мне?!» — Мадам президент уже хотела переместить куда надо и это сообщение, так и не прочитав, но едва увидев упоминание об Америке, передумала и прочла. В сообщении говорилось о желании парня сообщить президенту кое-что. Кое-что очень важное. «Интересно только — что?» — Заинтригованная дама задумалась — стоит ли все-таки связаться с давним недругом сейчас и поскорее узнать все подробности, или подождать и спокойно вернуться домой, а уж потом получать откровения. — «Наверное, все-таки сначала я вернусь на планету Столицу, а уж потом буду общаться со всякими…» — Решила было она, но… Пришло очередное сообщение и снова от лица Америки. «Тетя, ты щас упадешь!» — Гласил заголовок. — Чт… что? Тетя? — Глава Альянса помотала головой не в силах поверить в подобную фамильярность, но наглый заголовок никуда не делся. Наоборот, он пестрил красной надписью, словно требуя открыть сообщение скорее. Что мадам Президент и сделала. И едва сообщение открылось… Взору главной пацифистки предстало ужасающее зрелище куч обгоревших трупов представителей людской расы, изображения грибообразного облака и… Хвастливая надпись: «Шестого и девятого августа тысяча девятьсот сорок пятого года я сбросил на два японских города — Хиросиму и Нагасаки — ядерные бомбы. Они мгновенно убили сотни тысяч человек. А потом еще куча народа померла от радиоактивного заражения. Ну как? Не слишком круто? А ведь я не один такой, кто убивал толпы людей ради ресурсов и земель. Хотите узнать больше? Свяжитесь с моим хозяином — императором Зургом. Я ему много еще чего рассказал. Аха-ха-ха!» Мадам Президент так и замерла, медленно переводя взгляд то на жуткие фотографии, то на беспардонное хамское сообщение: «Что это за ужас? Это… это этот парнишка такое вытворил?! И он… назвал Зурга — хозяином?!» Нет, не стоило поддаваться импульсу и звонить всяким разным… врагам Альянса из-за каких-то сообщений. Мало ли что Зург мог сделать. К примеру — отследить местоположение ее космического корабля по исходящему от него сигналу и напасть, или, воспользовавшись связью вирус какой прислать, из-за которого операционная система корабля могла бы слететь с катушек. Так что звонка ее удостоился отнюдь не Зург, а наоборот самое ее доверенное лицо. — Коммандер Небула. Добрый день. Не будете ли вы столь любезны, уделить мне немного внимания и уточнить некоторые важные вопросы? — Обратилась она к собеседнику, с нетерпением дождавшись соединения. — Разумеется, мадам. Я охотно отвечу на все ваши вопросы. — И Небула действительно ответил на все вопросы как можно более подробно и без прикрас. Мадам Президент слушала доклад своей «правой руки», стараясь держать самый невозмутимый вид, хотя в этом не было особого смысла. Небуле с первых минут общения стало ясно, что глава Альянса весьма болезненно восприняла все свалившиеся на нее известия. Похищение двух ее далеко небезызвестных граждан — тот еще шок. Но особенно больно ей было узнать о предательстве того развеселого общительного парнишки — Америки. «А ведь таким положительным и открытым казался…» — Вздохнула зеленокожая дама. — А что с археологом Керклендом? Вы писали, что он в итоге пришел с повинной. — — Да, мадам. Он сам сознался в своем проступке и сейчас находится на станции, ожидая дальнейшего разбирательства. — — Хорошо. Надо будет пообщаться с ним по прибытии. Узнать о его мотивах и причинах. А что там с остальными? Они в порядке? — — Да, мадам Президент. Пострадавшие при спасении сенатора — Иван Брагинский, он же Россия и Гилберт Байльшмидт, он же Пруссия и Калининград, сейчас проходят лечение на станции и уже идут на поправку. Сестры сэра Брагинского — Наталья Арловская и Ольга Черненко, тоже в порядке. Они обе продолжают работать в одном из детских домов под охраной пары моих рейнджеров. Так же охрана была приставлена к братьям — Вану Яо и Кику Хонде. Последний пока не посещает работу по причине тяжелой депрессии, связанной с похищением его друзей. То же самое касается и Франциска Бонфуа. Он пока тоже не в состоянии работать, но… По причине страха. — — Страха? — Удивилась глава Альянса. — Боится, что и его похитят? — — Нет, тут другое. В общем… — Небула замялся, решая — как бы помягче рассказать о реакции бывших воплощений на разоблачение их давних грешков. — Утаенные Керклендом данные рассказывают о войнах. О множестве кровопролитных вооруженных конфликтов, в которых все они, действуя по приказам их начальства, истребляли и друг друга и простых граждан. Довольно неприятные данные, даже для меня. И, в общем… Один из бывших государств, а ныне один из рейнджеров и мой ученик — Мэттью Уильямс, волнуется, как бы их всех совсем без жилья, денег и прав не выгнали с планеты. Тем более, что Джонс в своем видеообращении стращал их как раз этим. Так что теперь все они как на иголках. — — Перепугались, что их выгонят?.. За войны? Но сейчас-то они не воюют… — Задумчиво пробормотала президент и снова обратилась к собеседнику. — Как вы сказали, они воевали по приказам их начальства? — — Да, мадам Президент. Артур Керкленд посвятил меня в некоторые аспекты жизни воплощения страны, и… — Коммандер сокрушенно покачал головой. — Скажу честно — такой участи и врагу не пожелаешь. Всю свою долгую жизнь исполнять бездумные… да что уж там, зверские приказы начальства, и не иметь возможность возразить им, и нападать по первому приказу на своих друзей и даже родных — это все равно, что рабство. Нет, даже хуже. Из рабства хоть можно попытаться сбежать иль попросить о помощи, а от участи воплощения — нет… Мадам, я думаю, вам лучше послушать запись нашего с Керклендом разговора. Уверяю вас, даже мне, с моим-то весьма не мирным жизненным опытом подобная судьба в самых жутких кошмарах не могла привидеться. Поэтому прошу вас не применять к бывшим воплощениям крайних санкций. — — Вот как? — Президент поежилась, но все равно решила разузнать о странных гостях побольше. — Хорошо. Высылайте мне запись. Я с интересом послушаю. И… Оповестите их, что никто не собирается их прогонять. Они ведь сейчас живут спокойной мирной жизнью. Максимум, что я могу предпринять — назначить испытательный срок. Поживут под присмотром немного. Соседей их опросят, составят характеристику. Но выгонять… Мы же не варвары какие — прогонять без средств к существованию людей восвояси. Да если бы и внезапно они все начали снова между собой враждовать и окружающих в это впутывать — отослали бы их бы в Торговый Мир, но — с их накоплениями, что они успели заработать, и без жилья бы не оставили… — Выпалив все это буквально на одном дыхании, мадам Президент глубоко вздохнула и, переведя дыхание, продолжила: — Так и передайте им. А я сейчас сама лично напишу им свой ответ. Чтобы получили подтверждение, так сказать — из первых рук, и успокоились. — — Конечно, мадам Президент. Я немедленно свяжусь с ними. — На этом пока и закончилось их общение. После него глава Альянса занялась составлением писем, обращенных к бывшим воплощениям. Вернее, хотела заняться, но включила присланную Небулой запись разговора с Англией о судьбе воплощений и… практически выпала из реальности от шока. Все слушала и слушала, тихо покачивая головой. То что рассказывал Керкленд на записи и впрямь даже близко с рабством не стояло. Ведь рабы с некоторых варварских планет, сохранивших на себе рабовладельческий строй, могли все-таки хотя бы попробовать убежать, могли пробраться на космический корабль какого-нибудь случайно прилетевшего к ним на планету гражданина Альянса и спастись с неприветливой планеты. Могли, в конце концов, напрямую попросить о помощи и многие граждане Альянса, поддавшись уговорам, вывозили в тихую даже целые семьи рабов. И хотя Альянс старался особо не вмешиваться во внутренние дела и законы таких планет, но работы с искоренением таких позорных пережитков прошлого, как рабство, велись полным ходом. Но с воплощениями был другой случай. Они и гражданами-то, по сути, и не были. Просто не пойми откуда взявшиеся личности, чей пожизненный удел был — безропотно исполнять все приказы и прихоти своих правителей… «Святая Венера, как они жили-то? Сотни лет абсолютного рабства без возможности избавления. Так ведь можно и с ума сойти…» — Глава Альянса снова поежилась, словно ее кожи коснулась холодная сталь. Как вдруг опять пришло сообщение — от Зурга. — Снова он? Мне тут важным делом надо заняться, а он спамит. — Буркнула она и, выделив имя отправителя, со словами: — Простите великодушно, император, но у меня есть более важные дела… — кинула оного в черный список и занялась составлением писем бывшим воплощениям.

***

Закончив общаться с президентом галактики, Небула поспешил обнадежить бывших воплощений ее мудрым взвешенным решением. Первым делом он решил известить о решении президента своего подопечного — Канаду. Ну и заодно навестить задержавшихся на станции Россию с его областью. Все равно освобожденный от работы Уильямс с самого утра общался с этими двумя своими сородичами, пока тех снова не позвали на врачебный осмотр. Мэттью же, не зная — чем бы заняться, чтобы прогнать щемящую в груди тоску по непутевому брату близнецу? — решил подождать друзей в коридоре. Именно там, предварительно связавшись с ним по коммуникатору, Небула встретился с ним. Мэтт был очень рад узнать, что его надежды на этот счёт подтвердились и никто не прогонит его сородичей прочь. — Благодарю вас, сэр. И мадам Президенту тоже мои искренние благодарности… — Рассыпался в благодарностях Мэтт, положив правую руку себе на грудь и слегка склонив голову. — Не стоит благодарностей, рейнджер. — Тут Небула качнул головой и добавил: — Мэттью, выпрямись. Не по нраву мне, когда мои ребята кланяются кому-либо. Даже мне. — — Да, сэр. Простите, сэр. — Мэтт тут же вытянулся в струнку. — Просто… Они все так сильно переживали на этот счёт… Особенно месье Франция. Он слишком впечатлительный. А месье Япония и Китай… Они оба принимают собственные неудачи и чужое негативное мнение близко к сердцу. А месье Россия слишком переживает за сестёр… И вообще за всех. — — За других волновался, значит? А за себя спрашивал? — — Не особо. Он во время нашей с ним утренней встречи всего лишь пожаловался, что наши врачи слишком над ним трясутся, а потом все расспрашивал — что же будет с остальными, и когда найдут похищенных друзей? А ещё просил кое о чем. — — Да? Интересный он всё-таки человек. И о чем же он просил? — — Ну… Он просил кое-какие материалы. Хочет сделать одну вещь… Знаете, ему всегда было скучно без дела сидеть. Он даже на собраниях любил поделать что-то своими руками. И… — — Ма-а-а-атвейка, я все~! — Прервал канадца внезапно вышедший из кабинета врача довольный Ванька, устремляясь прямиком к другу с распростёртыми объятиями, будто сто лет его не видел. Но, увидев рядом с Мэттом главу станции, сразу стал серьёзным и виновато пробормотав двум удивлённо уставившимся на него рейнджерам. — Простите, что помешал… Общайтесь дальше. А я… Я в палату пойду… — хотел спешно уйти. Ему ещё с той первой встречи с Небулой было немного совестно, что он показал там свое неуместное упрямство, хотя коммандер всего лишь беспокоился о нем и его состоянии. А сейчас он прервал общение начальника с подчиненным… — «Совсем распоясался, Брагинский. Нельзя себя так вести перед служивыми людьми…» — К чему такая спешка, сэр Иван Брагинский? — Окликнул его Небула. — Я ведь и с вами хотел поговорить. — — Со мной? — Округлил глаза Ваня, повернувшись к рейнджеру. — Именно. — Коммандер кивнул для большей убедительности. — Только… «Ох, я старая голова, склерозная, совсем забыл сказать о решении мадам Президента… Может поручить это?..» — Небула перевел взгляд на Уильямса. — Мэттью, расскажешь своим сородичам, что никто их не прогонит, хорошо? А то мне, с моей вечной суровостью они могут не поверить. — — Да. Вас понял, сэр. Будет исполнено! — Вновь вытянувшись в струнку и отдав напоследок честь, Мэтт спросился у начальства, — разрешите идти? — и спешно кинув на Ивана виноватый взгляд, мол — «Простите, у меня задание…» — поспешил по делам. «Эх… Ушёл Матвейка… А что же могло понадобиться его воеводе?» — Иван перевел взгляд с уходящего друга на его начальника и, чуть склонив голову набок, заговорил первым: — Так значит, я зря волновался и никто нас не прогонит? Хорошо. А то ж я волновался. Все так счастливо жили, а тут вот те на те… Наше прошлое снова нависло над нами. Прям как гроза в чистом поле. — — Да. Мадам Президент решила всего лишь назначить всем вам испытательный срок. Живите спокойно, работайте, отдыхайте. Только друг с другом не цапайтесь и закон не нарушайте. А вот насчет ваших похищенных товарищей сложнее. Надо сначала найти их и понять, насколько они виноваты и насколько — предатели… и предатели ли они вообще? Может они сами ушли и работают в своё удовольствие. Как тот парень — Америка хвастался на видео. А может, их троих силой забрали, и они там только показывают свою хорошую жизнь, а сами работают в шахтах и спят на голом полу? В любом случае сначала надо их спасти. — — Угу. Спасти их надо. И братишку Людвига и крошку Феличиано и… дурешку Федю… Альфреда, то есть. А то ж Артур без него зачахнет. Альфред ведь его самым любимым детищем был. Артур в нем души не чаял… Вот и дочаял. — — Вот как? — Небула заинтересовано прищурился. Что ж, он был не прочь разузнать об ученике Лайтера побольше. Но Иван почему-то заговорил, казалось бы, совсем на другую тему: — Да. Знаете, были в нашем времени такие ужасные люди — ЯЖматери и ЯЖотцы… — Иван поморщился. — Они порой были страшнее любых бандитов. Бандиты хоть сами за свои поступки отвечают, а ЯЖ-ки эти жизни будущим гражданам гробили, воспитывая из своих детей избалованных эгоистов считая что они кругом правы, а все остальные — нет. — — К чему вы это? — — Да так… — Ваня тяжко вздохнул. — И среди государств был подобный случай. Артурчик же для Феди… Альфреда — ЯЖбратом был. Все-все ему позволял. Баловал его нещадно. Все по первому требованию давал. Ну и… Вот… — Снова тяжкий вздох. — Вырос из дитя в итоге вредный мажор. — — Хм-м… А скажите мне, если бы Альфред не был таким эгоистом, вы бы с ним дружили? А с Людвигом? — — С Альфредом и Людвигом? — Удивился неожиданному вопросу Ванька. — С Альфредом я уже дружил… Вроде бы, дружил. К нему в гости ездил и он ко мне. Он мне даже во время голода помогал. Нормально же общались… — Резко помрачнел. — До самого конца Второй Мировой. А после этого он как с цепи сорвался. Видать обиделся, что я победил Людвига, а не он. Но я не думал о славе. Я просто хотел закончить войну поскорее. А с Людвигом мы уже помирились. Он у меня прощенья просил. Мы даже названными братьями стали… — Слушая откровения собеседника о двух других воплощениях, Небула поймал себя на мысли, что тот мальчишка — Америка, уже не так сильно раздражает его. Словно он другими глазами на него посмотрел, как и на Германию: «А может не все так плохо? Даже с тем же Джонсом. Даже с начинающим эгоистом Иван был терпелив, дружил же. А с Байльшмидтом-старшим вообще побратался…» А Ванька все продолжал распинаться, перейдя от рассуждений к прямой защите: — Федор наш — дурешка и хвастун. Небось, наплели ему всякое, как в одной песенке — «На хвастуна не нужен нож. Ему немного подпоешь, и делай с ним что хош…» и увели за собой. Сам бы он вряд ли стал репутацию свою гробить. Слишком он ей дорожит. Феличиано бы сам не пойми к кому не пошел бы. Людвиг… Мой названный братишка после той войны слишком болезненно относился ко всему, в чем проглядывалось хоть что-то нацистское. Он бы точно к Зургу этому не сунулся бы, нет. По доброй воле. — — Что ж. Решено. Будем выручать ваших. Никто не достоин участи у Зурга в плену гнить. И без подробного разбирательства никто их в предатели не запишет. Даже Джонса. Обещаю. — — Спасибо. — Иван снова вздохнул, но на этот раз от облегчения. — А, кстати, рейнджер Уильямс сказал, что вы просили какие-то материалы. Сказал, что вы хотите сделать что-то. — — Да так. Просто мне захотелось сделать подарок Гилу, чтоб он не очень тосковал без дела. Кое-что историческое. А то мой анклав снова покалечился… Не пойми с чего, с кровати ночью навернулся и ключицу умудрился сломать… — Ванька потупил взгляд, будто от волнения за друга. Но в действительности ему было стыдно от того, что произошло на самом деле. Этой ночью Гилберт так сильно ворочался и так громко бормотал во сне, что не давал своему государству нормально поспать. Ну Ванька его со психу и дернул за одеяло, и… Прусс свалился на пол, повредив при падении ключицу. Ванька не будь дураком, сразу под свое одеялко сныкался, сделав вид, что спал до этого момента, и в глазах приятеля и понабежавших на вопли раненого анклава медиков, остался чистым. Но теперь у него на душе кошки скребли. — Хм. Поддержать друга — это хорошо. Я скажу эмземенам, чтобы они подобрали для вас необходимые материалы. И помогли в случае чего. — — Тем самым — махоньким зелененьким? — Не удержавшись, Ваня от радости по привычке хлопнул в ладоши, да как начал описывать первую свою с эмземенами встречу. — Аха! Я с радостью встречусь с ними снова! Они мне понра~авились… И я им вроде тоже. Я их сладеньким угостил! Они так обрадовались!.. Столпились вокруг меня, интересные такие… — «А сейчас он ведёт себя как ребёнок… — Подумал Небула на счастливого Россию глядючи. — Ну, точно — ребёнок. Совсем другая личность. Не сравнить с тем угрюмым воином, каким он был при первой нашей встрече». А русский все продолжал делиться впечатлениями и планами, как вдруг его настигла кармическая справедливость, прервав его речь, как он Канаду недавно. — Эй, Ванька, чего горлопанишь? — Раздался недовольный голос пруса и вот он сам подошёл к своему государству вальяжной походкой, типа он тут царь, а все остальные его челядь. И только перевязанное левое плечо немного портило его царственный вид. — Да так… С начальником станции говорили. — Как ни в чем не бывало улыбнулось великовозрастное дитя. От этих слов надменность пруссака сразу куда-то улетучилась. Хоть он был ещё тот гордец, но, как человек, проживший в войнах всю свою жизнь, военных он очень уважал. Очень уважал. Равно, как и хороших воинов, даже под старость не растерявших своих сил и бойцовского духа. А ведь пожилой человек перед ним как раз и был таким. И кроме того, если верить тому же Лайтеру, именно от этого человека зависело — полетит ли Гилберт с командой Лайтера спасать похищенных друзей или нет. А поучаствовать в спасении дорогого братишки прусс хотел. Очень хотел! Только ради этого стоило засунуть остатки своей гордыни куда подальше и попробовать произвести на столь важного человека хорошее впечатление. Но как, если Ванька уже успел напортачить? Хоть и на «вы», но все-таки слишком фамильярно с рейнджером общался. Рассказывал о всяких мелочах, явно собеседнику не нужных и тарабарщиной своей слова не давал ему вставить. Так говорить с военным! С самим начальником станции! Это у бывшего воплощения Пруссии — одной из самых воинственных стран планеты, просто в голове не укладывалось. «Ваня… Не зря твоих тезок в сказках дураками зовут. Где-то они умные, а где-то… как ты, честное слово!» — Гил едва сдержался, чтобы не сфейспалмить. Но сдержался. «Хоть Ванькины лицо и репутацию уже не спасти… — подумал он, — но свои сохранить надо. Поздороваться бы для начала. Но как?» — Гил прокрутил в голове возможные варианты приветствий, но к сожалению ни один из них не подходил. Зиговать — да ну, нафиг. На фиг, на фиг, на фиг это чертово приветствие! Людвиг потом узнает — головомоек не оберешься. Да и Ванька под боком. Не ровен час, осерчает от неприятного воспоминания и применит на Великом своей «волшебной палочкой» весьма болезненную «садово-стальную» магию и начальника станции не постесняется. Отдать воинское приветствие? Так как бы… к пустой, то бишь — непокрытой голове, руку прикладывать было не положено. А остальные способы казались пруссу и вовсе неуместными по причине отсутствия нужных аксессуаров. Да и время уже было не то, что бы в древность пускаться. Значит, оставалось самое простое рукопожатие. — Guten Tag. Э-э… Добрый день. Я — Гилберт Байльшмидт. Пруссия. Рад нашей встрече. — С этими словами Гил протянул здоровую руку для рукопожатия. Небула, конечно же, ответил на рукопожатие и уже хотел назваться сам, но тут некстати влез Ванька с хорошей вестью. — Ги~ил. А он мне сказал, что нас всех никто не выгонит. Прямо камень с души, да? — Гил в ответ чуть не чертыхнулся. Он тут значит, вовсю положение спасает, а кое-какой чурбан влезает и рушит все на корню. Хорошо хоть рейнджер и бровью не повел, словно не заметил Ванькиного конфуза, а спокойно представился и продолжил разговор: — Да. Я — коммандер Небула. От лица мадам Президента хочу сообщить, что никто никуда не прогонит вас — бывших воплощений. Потому как, как минимум срок давности для этих ваших… кхм… войн — давно уже истек. — — Вот как? Das ist gut. Благодарю вас. И… — Прусс замялся, решая — стоит ли задать главный мучающий его вопрос, и после секундной заминки он все-таки решился: — Прошу прощенья, не скажете ли вы — что с моим братом? Людвигом… И с остальными похищенными. Их… нашли? — — Да~а. Я тоже хочу узнать. — Снова встрял русский к большому неудовольствию приятеля. — А то ж я волнуюсь за на~ашего братика. И за Фелю с Федей. — «Ванька, чтоб тебя, не влезай в чужой разговор! Не позорь Великого меня!» — Чуть было не взвился от возмущения альбинос, но промолчал. К счастью начальник станции и эту порцию панибратского поведения пропустил мимо ушей и просто поделился имеющимися на тот момент данными: — Ну, что вам тут сказать. Зург на связь пока не вышел. Поэтому мы не знаем где они. А он точно должен похвастать своими новыми работниками. Уж я-то его знаю. Альфред уже похвастался, теперь очередь Людвига. В конце концов, Зург должен будет вернуться на свою планету, вот тогда-то мы их и освободим. Ну или вся надежда на вашего брата, вдруг ему удастся подать знак — где они. — — Ясно… — Гил разочарованно вздохнул. Не такого ответа он ожидал, но все же… — Спасибо. Это лучше, чем неопределенность… — После общения с главой станции настроение у Гилберта ни капельки не повысилось. Все-таки ответ Небулы не принес ему удовлетворения. А еще Гил был сердит на безалаберность русского приятеля… который теперь, по пути в палату еще и расспросами ему досаждал: — Гилушка. Ги~и~ил. Ты чего такой смурной? Плечико болит, что ли? Аль тоска на сердце? — Так он и доставал многострадальную область, пока они не оказались в палате. Зато уж там Гила прорвало: — Иван. Вот скажи мне… Тебя твои правители уважению не учили что ли? Не припомню, чтобы ты так вел себя перед своими правителями и генералами твоих армий. Так здесь что с тобой произошло? Я понимаю, свобода и все такое, но какого черта ты перед главой всех рейнджеров так себя вел? — — А что в этом такого? Мы просто общались. — — А ты не понял? Раз он тут главный, значит ему решать — полетим мы вместе с этим твоим Баззом спасать наших или нет. А ты с ним, как с приятелем трещал. Елы-палы, Брагинский, нельзя же так. Что если теперь нас не пустят никуда? А лично я хотел поучаствовать в спасении брата. — — Да ладно тебе, Гилушка. Воевода — человек хороший. Не думаю, что он не пустит нас всего лишь поэтому… — — Садись. — Гил нахмурился и указал Ивану на его кровать. — Чего? — Удивился бугай в шарфике. — Садись на кровать, говорю. Учить тебя буду. — — Не-а. Как-то неохота. Да и у меня дела~а~а~. — Ванька было, навострил лыжи прочь, но Гилберт, сорвав со своей застеленной постели одеяло, преградил путь приятелю. — Ты думал, я не догадаюсь — почему я упал ночью? — Прусс расправил одеяло, и на нем стала видна своеобразная дыра — будто бы ткань силой раздирали. — Видишь? Край одеяла надорван. А значит, за него кто-то дернул. А кто же еще мог так дернуть, что и одеяло порвал и меня Великого покалечил? — — Так ты знал… — Ваня покорно опустился на свою кровать. — Ja, русский. С самого пробуждения. Так что если ты хочешь заслужить мое величайшее прощение, сиди и слушай — как правильно разговаривать с генералами! — Далее последовала долгая лекция от Байльшмидта старшего. Долгая-долгая лекция. А потому мы оставим их и… Вернемся снова на крейсер Зурга. Сам хозяин сего мрачного места был просто вне себя от досады и раздражения. Он ещё от наглости Америки не отошёл, а тут его жуки сообщили, что — «Сообщения президенту не отправляются. Возможно она занесла вас в чёрный список». Правда после этого несчастным жукам пришлось несладко. На них орали и грозились им карой и… дело чуть не до рукоприкладства дошло. А то, что это была не их вина, их жестокому хозяину было абсолютно пофиг. Возможно жуки получили бы всё-таки выволочку ни за что ни про что, но… Тут, на одном из экранов, по которым транслировалась запись с камер наблюдения, промелькнул один из пленников — Италия. Он молнией пронёсся по коридору и исчез. Жуки вмиг сообразили, что — вот он шанс на спасение! — и переключились внимание Зурга на него. — Император, мы нашли нарушителя! Это… Это один из бывших воплощений, император! — Затараторили наперебой насекомыши. А один из них вообще перемотал запись назад и поставил её на паузу в том моменте, когда Варгас только появился в кадре. — Та-а-а-ак, та-а-ак, та-а-ак… — Медленно протянул Зург, подавшись вперед и пристально уставившись на экран прищуренными, словно от недовольства, красными глазами. — Значит, нарушители все-таки были… Чудес-с-сно… Не придется пыточной простаивать сегодня… — Ой, что тут случилось с жуками. Этот слишком спокойный тон повелителя означал большие… да нет — огроменные неприятности всем его слугам! Ведь страшней разъяренного Зурга был только такой… «А может зря мы ему это показали?! Теперь вообще всем влетит!» А их хозяин все продолжал навевать страх своим жутко-спокойным тоном: — А ну-ка жуки, перемотайте-ка остальные записи. Мне интересно — как же он оказался на свободе, а потом вернулся в свою комнату? Хочу узнать — кто ему помог? Надо же мне знать — сколько мест в пыточной приказать подготовить… — — Да, наш император. Сию секунду… — Вновь наперебой забормотали жуки и стали перематывать записи с разных камер наблюдения, исходя из времени появления Италии в кадре, и когда отследили все его похождения, тут же смонтировали все в одно видео и показали его хозяину. Вот Феличиано залез в вещевой лифт, затем смена места действия и… итальяшка драпает от жука с мозговиком. Бежит, бежит, долго бежит. Остановился. Постоял немного, затем резко спрятался и… мимо того места прошел Зург со слугами и бесчувственным Альфредом. На этих кадрах в красных глазах Зурга словно пламя взметнулось — он все-таки пришел в ярость. А Италия на видео все сидел и сидел… — Ускорить! — Рявкнул Зург. — Слушаемся… — Отозвались жуки, ускорив видео до того самого момента, как к зареванному Феличиано подошли два мозговика. — Стоп! — Прозвучал новый приказ. Видео тут же было остановлено. Послышался шелест ткани… Это Зург медленно встал с места и подошел вплотную к экрану. — Так вот как у нас обстоят дела с охраной, да? Любой, значит, может подобраться ко мне, а никто и не заметит… — Зург занес когтистую руку, словно собираясь либо долбануть ею по экрану, либо покалечить кого-нибудь из жуков, оказавшихся к нему слишком близко. Несчастные насекомыши сразу повтягивали головы в плечи, ожидая оплеух, но вместо этого… — Выясните — что это были за Мозговики! И немедля схватить их! Я им покажу, как у меня правила нарушать. И Италии этому тоже… — Сказал Зург, как отрезал, и незамедлительно отправился на рандеву с несчастным итальяшкой. А тот был ни сном ни духом насчет приближающейся к нему беды. Хотя Варгасу младшему и без этого было совсем плохо. С самого утра, сразу после ухода Людвига его снова настигла жесточайшая депрессия. Ему не хотелось ни спать, ни есть, ни рисовать. Да даже просто существовать не хотелось. А в голову лезли всякие дурные мысли. «Я тут взаперти. Словно… Словно та бедная принцесса из сказки про великана…» — Вспомнилась ему тогда одна далеко не весёлая сказочка с жутко кровавым концом. В ней великан утащил героиню в свою ужасную, полную костей съеденных им людей, пещеру. — Прямо, как меня… — Ита вздрогнул и боязливо огляделся по сторонам. Комната была чиста — ни костей, ни прочего ужаса… Но Феличиано поймал себя на мысли, что даже в полных этих самых костей Парижских катакомбах, куда однажды большую восьмерку утянул Франция, ему не было так жутко. — «Со мной был Германия…» Комнату огласил громкий всхлип, затем еще один. И еще… Как вдруг итальяшка вскочил с места и, схватив со стола палитру, выдавил на нее краски, затем сграбастал кисть и начал творить. Все эти жуткие образы с костями вызвали в его душе выплеснуть все на чистый холст. Отдать ему все страхи — может так станет легче на душе? И Феличиано рисовал. Мазок за мазком. Стремительно. Торопливо. Словно боясь, что и это вдохновение уйдет, и представшая в его голове картина там и останется. Он рисовал и рисовал, прерываясь лишь, чтобы выдавить на палитру новых красок. Затем снова рисовал… Не сделав ни единой передышки, пока картина не была готова. О что за ужас был изображен на ней! Несчастная молодая девушка сидела в пещере, на голых камнях, среди куч обглоданных человеческих костей. Сидела, обливаясь горькими слезами. А у входа маячила тень ее мучителя. — Ве! — Вскрикнул Ита, испугавшись своего же творения и спешно развернул мольберт к стене, дабы не видеть сего кошмарного зрелища. Затем он в бессилии опустился на стул и весь обмяк… Сил размышлять о чем-то, а тем более встать, не было. Все они ушли на создание той жуткой картины. Феличиано не знал, сколько он так сидел. Может всего пару минут, а может и намного дольше. Но вот из-за двери послышались странные звуки — будто кто-то открывал ее. «Германия?!» — Феличиано встал с места, дабы кинуться вернувшемуся немцу навстречу. Обнять его, излить душу, но… Что-то тут было не так. Какое-то неприятное предчувствие охватило бывшее маленькое государство, будто сейчас произойдёт что-то неприятное. И оно не подвело. Вместо долгожданного друга в комнату зашёл тот самый страшенный рогатый тип, которого Феличиано увидел во время его не запланированной прогулки. И тип этот, судя по исходящей от него темной ауры и прищуренным глазам, был весьма и весьма не в духе. «Неужели он зол на меня? На мой побег…» — Поразила Варгаса страшная догадка. По спине тут же поползли мурашки, а в голове всплыло воспоминание — бесчувственного Альфреда в руках тех роботов. Неужели и ему — Италии, уготована подобная участь? Не-е, этого пугливому итальяшке совсем не хотелось. Съежившись перед вошедшим типом и покорно опустив голову, Ита залепетал слова приветствия, надеясь, что его пронесет мимо страшной участи. — Д… добрый день. Я… я Ит… Италия. Прош… шу прощения… Вы и есть наш с Германией новый хозяин? Император Зург… Я… Встретиться с вами лично б… большая честь для меня… Если я могу чем-то служить вам… я все сделаю… «Только не обижайте меня…» — поклонившись пару раз под конец своей речи, бедный трусишка так и застыл, ожидая реакции жестокого хозяина. Ох, как же хорошо, что Феличиано не ударился в слезы, не заистерил, не попробовал спрятаться, а сразу поприветствовал вошедшего злодея. Тихий, полный непритворного смирения голос итальянца и все произнесенное им, пришлось императору зла весьма по вкусу. Подхалимы всегда нравились Зургу, особенно те, кто даже при самой первой встрече с ним, смог выразить злейшеству должное почтение. Возможно, поэтому его изначальное желание жестко разобраться с нарушителем ушло на второй план. «Это я всегда успею. Никуда Италия от меня не денется…» — Аура испарилась, а взгляд злодея стал заинтересованным. Это ведь была его первая встреча с сим бывшим воплощением. Так почему бы не узнать нового раба получше? — Хмм… Так вот ты какой — Италия. Знаешь, твой приятель — Третий Рейх, очень хорошо работает на благо моей империи. А ты, я слышал, талантлив в живописи. Не так ли? — — Есть немного, хозяин… Император… — Ита съежился еще сильнее, стараясь не заплакать от страха. — Я к… как раз закончил одну картину… Н… но… Не знаю, понравится ли она вам… — — Это уже мне решать. Покажи мне её. — — Д… да… Прошу прощения… — Феличиано, словно на ватных ногах подошел к мольберту со своим творением, взял картину в руки, и прикрывшись ею, словно щитом, показал ее Зургу. Некоторое время злодей молча созерцал жуткую картину, заставив Феличиано еще больше страшиться возможной негативной реакции, криков, возмущений — «Что за жуткую ересь ты нарисовал?!». Но реакция была другой, хотя тоже немного неожиданной: — Неплохо, очень даже неплохо. Даже слишком уж хорошо. Больше на фотографию похоже, чем на картину. — — П… простите… Это, правда, нарисовано мной… — Заикаясь, ответил Феличиано. — У меня даже белая краска полностью закончилась… Слишком много белых костей… На столе пустые тубы… — — Все равно не верю. Слишком хорошо все изображено. — Отмахнулся Зург, даже не глянув на пожамканные тубы из-под краски. — Ты мог краску выдавить и деть куда-то… И палитру измазал специально, чтобы меня провести. Хотя… — Злодей вновь присмотрелся к картине. Присмотрелся тщательней, приблизившись к холсту почти вплотную. И только сейчас он заметил тончайшие мазки и учуял запах краски. А слегка покарябав краешек картины, и содрав малюсенький кусочек не до конца подсохшей краски, он окончательно удостоверился, что это правда — картина, причем нарисованная совсем недавно. — Что ж, раб, признаю — твое мастерство заслуживает внимания. — Сдался, в конце концов, Зург. — А что за сюжет тут изображен? — — Это… Это одна история. Довольно мрачная и конец у неё страшноватый… — — Вот как? — Злодей заинтересованно прищурился. — Так расскажи мне её, раб. — — Как прикажете… — Феличиано не оставалось ничего иного, кроме как рассказать эту страшную сказку: — Называется история — «Дикие Горы». Король Диких Гор был одержим идеей — вырастить огромную блоху. И это у него получилось. Но когда насекомое выросло до размеров свиньи, оно умерло от патологии дыхания. И тут монарх совершил новое сумасбродство — он объявил, что выдаст свою единственную дочь — Виолетту, за того, кто догадается, чья шкура висит в тронном зале. В итоге победителем оказался обладающий отличным обонянием великан-людоед. Вынужденный держать своё слово, король отдал ему дочь. Людоед унес девушку в свою полную костей пещеру в скалах. Однажды Виолетта увидела на другом склоне горы женщину, собирающую травы. Принцесса взмолилась о помощи, и на следующий день к ней на помощь пришла вся семья той женщины. Все они оказались бродячими акробатами. Самый прекрасный и юный из сыновей той женщины, перенес девушку на другую стороны ущелья по переброшенному им туда канату. Великан бросился в погоню, но другой брат-акробат перерезал верёвку, в результате чего бросившийся в погоню великан упал в пропасть. Возок акробатов поехал дальше, но… Неожиданно на них напал оставшийся в живых людоед. Он легко переломал шеи всей семье спасителей, а девушку снова схватил… — Итальянец замолчал. Хоть та девушка в итоге спаслась, перерезав великану горло, но продолжать историю дальше не хотелось… Было жалко бедных акробатов. И хорошо, что он завершил свой рассказ на самом мрачном месте, ибо плохие концовки император зла очень любил. — Занятная история. Очень. И концовка как раз в моем вкусе. И картина эта… — Зург потянулся к картине, дабы забрать полюбившийся ему шедевр живописи из рук итальянца но, вспомнив изначальную цель визита, недовольно прищурился. Нужно же было хоть как-то отчитать нарушителя. Показать — кто тут главный! — Но это не отменяет того факта, что ты вчера наглым образом сбежал из комнаты. Спрашивается — зачем? Тебя и Третьего рейха сюда из камер переселили — и чего тебе тут не нравится? Знай — я тут хозяин, и у меня свои порядки. Во всем. Все мои подчиненные должны своим делом заниматься, а если нет заданий — тихо сидеть по углам. И ты, мой раб, не исключение. Я понятно выразился? — — Б… более чем, господин… Император… — Все так же тихо и покорно ответил Феличиано. — Я и не думал убегать. Я испугался шума за дверью, решил спрятаться в тот вещевой лифт и… Я сам испугался что я сбежал, император. Я знаю, что вы грозный хозяин и можете рассердиться. И я хотел вернуться назад. Знал бы, как обратно прибежать самым кратчайшим путём — сам бы и добрался и больше из комнаты носа не высовывал. Я… я понимаю — что очень сильно провинился… На все ваша воля, император. — Ита покорно склонил голову, продолжая прикрываться картиной, как щитом и мысленно моля о пощаде. Он мог бы и вслух попричитать, рыдая от страха и повторяя сквозь слезы — «Не трогайте меня, я все сделаю! Простите, простите, простите!», но не стал. Видимо его чутье, взращенное долгой жизнью в качестве прислуги, дало понять, что его новый хозяин громких умолений терпеть не может. «Надо же, какой послушный, даже сбегать не хочет — боится. Значит и наказывать за это не получится — он никуда без разрешения и шагу не ступит…» — Удивился такой покладистости Зург. Он привык, что его слуги только и делали, что умоляли о пощаде, подчас ползая перед ним на брюхе и обливаясь слезами ужаса, а тут такой смиренный ответ. Вернее даже обреченный. — Что ж, вижу ты все понял, раб. Картина у тебя хорошая, за неё — прощаю на первый раз. — Небрежно махнув рукой, Зург взял-таки картину из рук итальянца и направился восвояси. — Благодарю вас… — Только и успел ответить Феличиано, прежде чем за новым хозяином дверь. Он ещё долго пялился на закрытую дверь, словно на чудо невиданное, настолько сильным был его шок. Но вот мысли стали приходить в норму. А вот тело наоборот почти перестало слушаться. Поняв, что ещё чуть-чуть и он упадёт прямо на пол, Феличиано с большим трудом проковылял к постели и рухнул на неё словно подрубленный. Весь только что пережитый им стресс требовал срочного выплеска, а потому бедный итальянец уткнулся в свою подушку и горько зарыдал, дав волю всему своему страху.