Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Гилберт Байльшмидт тихо посапывал в кровати, отдыхая от своих ночных рыцарских похождений, как вдруг… — Гилберт, проснись! — раздался над ухом голос Оли, сопровождаемый привычным «бомканьем». — Какого? — Гил нехотя открыл глаза, и его взору предстало бывшее воплощение Украины. — В чем дело, что ты прервала сон Великого? — — За Елисеем приехали. Забрать хотят… — украинка горестно всхлипнула. — Та-а-ак! — Гил взвился с кровати, весь дрожа от негодования. — И кто же? Кто посмел забирать нашего найденыша? — — Социальная служба… — Оля снова всхлипнула и полезла в карман за платком. — А ты нужен, чтобы рассказать — как и где ты нашел его… — — Уж я расскажу! Я с ними потолкую! Чертовы бюрократы и тут процветают! — Взбешённый Экс-Пруссия едва сдержался, чтобы не ломануться к работникам социальной службы в одних труселях. Ох, как ему хотелось высказать все этим наглецам, посмевшим забирать у Великого и его семьи новообретенного братишку, но Оля вовремя остановила его. — Хотя бы штаны надень, и… — девушка подала пруссу новую рубашку, — ее тоже. А то у тебя награды ночных похождений еще видны. — Затем Оля поспешила в прихожую. Она боялась, что работники опеки могут не дождаться Гила и просто уйдут, и она не сможет даже попрощаться с мальчонкой. А Гилберт, скрипнув зубами от бушующих эмоций, принялся натягивать на себя одежду. Прусса всего трясло от нервов. В его белобрысой голове никак не укладывалось, что кто-то посмел забирать у Великого и его пусть и названых, но родственников, нового члена их семьи. Да, именно нового члена их семьи, ни больше, ни меньше. Вот потому, напялив штаны и брюки, Экс-Пруссия выскочил из комнаты, решительно настроившись переругаться с чертовыми бюрократами в пух и прах. Вот только… В коридоре его уже ждала Мира Нова. — Гилберт, тебя тоже позвали рассказать об Элиасе? — Спросила она друга, совсем не заметив его дурного настроения. — Да! И сейчас я им наглядно разъясню, что нельзя отбирать что-либо или кого-либо у Великого и его семьи! И кто только спалил нас и мальчишку этим гадам?! — Рявкнул прусс, сжимая кулаки. — Ух, я им разъясню! Так разъясню, что они отсюда пулей вылетят! — — Гилберт, не надо! — Мира поспешно схватила приятеля за руку, удерживая на месте, а то он еще и впрямь пойдет и объяснит этим попечителям по своему что они не правы. А ведь такое поведение чревато. О чем, собственно принцесса-рейнджер и напомнила: — Не нужно с ними ругаться. Они ведь не виноваты… Это их работа, в конце концов. Мальчика все равно заберут… таков наш закон. И если вы сейчас начнете пререкаться с ними или кричать, вы выставите себя не в лучшем виде, и в дальнейшем вас вообще могут не подпустить к Элиасу. А так у вас еще есть возможность взять его под опеку. Ну, это если у него не найдется родных. — — Черт! А ты права. Нельзя выставлять себя варваром, славяне мне этого не простят… — Гил разжал кулаки и вздохнул. — Как теперь быть? Мне мальчонка понравился и славянам тоже. Как нам взять его под опеку? Наверняка бюрократической волокиты будет невпроворот. — — Ну, для начала надо установить — чей он? Спросить у него самого, искать родственников, выяснить — почему их несовершеннолетний родственник оказался один, ночью, в заброшенном доме? И если родственников не найдут, то его отправят в детдом… Вот тогда вам будет можно оформить опеку над ним. Только это будет не так просто. Элиас — человек. Ребенок, но и представитель людской расы, а значит, его увезут на Планету-Столицу и опекунов ему будут искать, исходя из строгих законов этой планеты. А один из главных законов этой планеты — не употреблять алкоголь и наркотические вещества. — — Ясно. Значит, нам с Ванькой придется распрощаться с привычкой — выпить рюмашку другую под вечер. — Гил было насупился, но тут же усмехнулся. — Ладно. Эх, на какие жертвы только не пойдешь ради детей. По себе знаю. Я ведь ради Запада на все был готов и даже… умереть вместо него… — он поежился от воспоминаний и мотнул головой, отгоняя их, а затем улыбнулся, держащей его за руку, девушке. — Спасибо, что остановила меня. Не знаю, что на меня нашло… Просто не хочется расставаться с мальчишкой, больно он приглянулся всем нам. — — Гилберт, все будет хорошо. И… если вам с родными понадобится помощь в усыновлении Элиаса, я с радостью помогу. Поручусь, если понадобится, и хорошую характеристику, как рейнджер дам. К нам, рейнджерам, в этом плане хорошо прислушиваются. — — Спасибо. Ты просто чудо! — Ох, не будь Гилберт немцем, он бы точно обнял Миру в знак благодарности. А так он просто снова улыбнулся ей, мысленно пообещав пригласить ее куда-нибудь… — Ладно, идем. А то эти бюрократы, не дай Боже, обидятся, что мы так долго не хотим почтить их своим присутствием. — А в прихожей Экс-Пруссию и принцессу Миру уже и впрямь заждались какие-то люди. Обычные, ничем не примечательные женщина и мужчина в возрасте около сорока лет… «Посмевшие при этом тревожить сон самого Великого, и это после его ночных подвигов!» — Так подумал Гилберт… то есть Великий Пруссия, пропустив их имена мимо ушей, когда они представились ему. Кто вообще эти двое, чтобы их имена запоминать? Приперлись без приглашения в их дом и хотят забрать нового члена их семьи. У Великого забрать хотят! Ну и наглость! Вот пусть и не ждут, что Великий запомнит их имена. А еще эти плебеи посмели расспрашивать у Великого про нюансы касаемые их первой с Элиасом встречи. Но до этого Гилберт так и быть благосклонно снизошел. Откуда этим двоим, свалившимся как снег на голову, знать, что Великий не был в настроении вести с ними беседы и лишь принцесса целой планеты — Мира Нова, смогла убедить его поговорить с ними. Тем более что принцесса и сама рассказывала тем двоим не в меру любопытным плебеям о первой встрече с Элиасом. А те, выслушали рассказ, покивали, что-то записали у себя в записных книжечках, пошептались, заявили: — Мы все поняли. Спасибо за сотрудничество… — и потянулись, наглые гады, прямо к Элиасу. К его, Великого!.. ну и славян… не суть… новому родственнику! Разумеется, ребенок сразу ударился в слезы и вцепился в Ивана мертвой хваткой. — Не хочу… Дядя Ваня!.. Сестренки… не отдавайте меня!.. — запричитал малыш, буквально обливаясь слезами и никакие попытки успокоить его, не срабатывали. Вскоре оба сотрудника социальной службы отошли в сторону поразмыслить над проблемой, оставив славянское трио и их друзей успокаивать разнервничавшегося мальчонку. — Ну и что же нам делать? Как забирать его в таком состоянии? — Спросила у напарника женщина. — Не знаю. Впервые вижу, чтобы ребенок так бурно реагировал. — Ответил ее коллега. — Может позвать сюда детских психологов? — — Прошу прощения… — вмешалась в их разговор Мира, решив, что сейчас самое время хоть как-то помочь друзьям и вступиться за них. — Но если этот малыш, Элиас, так привязался к этим людям, может быть с ним поедет кто-то из них? И побудет с ним, пока он не успокоится. Это хорошие люди. Я могу за них поручиться. — — И мы тоже. — Присоединились к соратнице Алисия и Ра-мон. — Мы были приставлены в качестве охраны от папарацци и много времени провели рядом с ними. И мы можем с уверенностью заявить, что они очень хорошие люди. — — Да и мы за них ручаемся! — Оживилась маманя-Мунчапер, услышав, о чем идет речь, и тут же окликнула своих родных. — Да, отец? Бусти-бу? — — Да! — Бустер, до этого пытавшийся успокоить Элиаса шоколадками, подскочил к людям из службы опеки, дабы заступиться за друзей. — И не только мы. Жаль наш командир команды — Базз Лайтер, сейчас на особом задании. Будь он здесь, он бы тоже сказал, что они хорошие люди! — Этого работники социальной службы не ожидали. Они в изумлении вылупились на славян и пруссака: — Вы знаете Базза Лайтера? — — Василия? — Ванька расплылся в счастливой улыбке, поняв, что родимый блат может снова подсобить им, ведь не зря же эти двое так изумились. — Агась! Мы с ним друзья. Он меня по космосу катал и еще мы с ним недавно в парке гуляли. У меня даже фото есть! — русский хотел ломануться вглубь дома за доказательством, но… прицепившийся к нему перепуганный Элиас не дал этого сделать. — Наташ, принеси, пожалуйста, наше с Васей фото. — Белоруска поспешно кинулась за доказательством и вскоре вернулась с фотографией в рамочке. На ней были изображены Ванька и Васька… ой простите, Базз. Иван на фото сжимал в объятиях целую охапку наградных игрушек из тира, а немного сбоку слегка растерянный Базз держал еще парочку игрушек, по всей видимости, не уместившихся в руках у русского бугая. Оба прифигевших сотрудника опеки некоторое время молча пялились на фотографию, затем покинули комнату, чтобы обсудить проблему, а именно — то, как им поступить в свете внезапно открывшихся фактов дружбы этих людей и главного героя галактики? А пока эти двое обсуждали возникшие проблемы, славянам и их друзьям удалось немного успокоить малыша Элиаса. И в итоге мальчик залез к Ивану на руки, крепко обнял его за шею и спрятал лицо ему в шарф. Но вот социальные работники закончили совещание и вернулись в комнату. — Мальчику в любом случае придется отправиться с нами, — выдала свой вердикт женщина и поспешила успокоить славян, — но вы можете сопровождать его. Заведующая детского дома, куда нам нужно отвезти мальчика, моя хорошая знакомая. Я сейчас связывалась с ней. Она решила временно принять хоть кого-то из вас туда на работу, чтобы мальчик был не один. Так будет лучше для ребенка. — — Спасибо! Огромное спасибо! — Радости славянских сестренок не было предела. Россия тоже был счастлив неимоверно. — Елисейка, я ж говорил — русские своих не бросают! — Похвастал он, гладя совсем уже успокоившегося мальчика по голове. А Экс-Пруссия промолчал, хмыкнул насмешливо и подумал про себя: «Повезло вам, что все закончилось мирным договором. Этот русский так просто не отдал бы мальчишку. Он никогда не позволит забрать у него дорогих ему людей. Он и меня не отдал. Самой смерти не отдал… тогда…» Гил поежился от воспоминаний давно минувших дней. Сколько бы лет не прошло, он до сих пор не мог забыть момент своего «воскрешения» и взгляд Ивана — удивленный, но в то же время ликующий. Альбинос настолько погрузился в свои воспоминания, что как будто выпал из реальности. Он делал все и отвечал остальным будто на автомате, а сам все размышлял и размышлял. А славяне, получив разрешение сопровождать полюбившегося им мальчика, мигом собрались в путь дорогу и вскоре бывшие воплощения и приставленные к ним рейнджеры уже покидали гостеприимную планету Джо-Эд. — Гилберт, что делать будете? — Спросила приятеля сидящая рядом Мира, тем самым прервав его тяжкие думы. — Я к тому, что если вам понадобится помощь с документами для опекунства мальчика, я могла бы подсказать — что да как. Если вам понадобится. — — Не. Я не буду таким маяться. У меня проблемы со всей этой канцелярией. Я всегда был воином, а не дипломатом. Это младшой мой с бумагами в ладу… — Отмахнулся прусс, как вдруг его осенило: — А кстати насчет него! Надо будет навестить его по прибытии. Пусть он впрягается. Он ведь тоже побратим славянский. — Всю дальнейшую дорогу Гилберт ехал в довольно хорошем настроении. Еще бы, так хорошо сбагрить свои проблемы на кого-то другого, особенно если знаешь, что тот человек сделает все в лучшем виде. По прибытии на новое и, как надеялись славяне и их приятель пруссачок, временное место жительства Элиаса, между Иваном и его старшей сестрой завязался оживленный спор. — Я! Я хочу! Я с ним побуду! Запишите меня в воспитатели! — Канючил Ваня. — Но у тебя нет никакого опыта, а у меня есть! — Возражала ему Оля. — Я вас двоих растила. Одна. Мне и работать тут. И точка! — — Ну, пожа-а-а-алуйста! — Не сдавался Иван и, призвав на помощь свое главное в плане уговоров оружие… состроил сестре жалобные глазки. Большие такие, аметистового цвета и жалобные-жалобные… Глядя в них, невозможно было отказать. Вот и украинка почти сдалась. Спасло ее то, что Гил, он же Калининградушка, решил просветить свое государство на кое-какой счет. — Эй, русский. Не выйдет у тебя стать воспитателем. — Нагло вклинился он в спор, перейдя для конспирации на русский язык. — Почему? — Удивился Ваня. — Да так, я выяснил, что тебе нужно будет пройти проверку на наличие «нехороших вещей» в крови. То есть — наркота, алкоголь и прочее. Если у тебя обнаружат эти вещества то все, не видать нам пацана. А ведь вчера вечером ты явно не компотик пил. — Гил насмешливо хмыкнул, совсем позабыв, зараза, что именно он вчера принес бухло Ивану. — Точно… — Россия помрачнел. Эх, знал бы он, что вчерашнее застолье на чердаке обломает ему возможность побыть с Елисейкой… и другими детьми, точно ни капли в рот бы не взял… наверное. — То-то же! — Украинка погрозила пальцем приунывшему младшему брату, тоже перейдя на его родной язык. — Не будешь пить в следующий раз. Это хорошо, что я утром заметила, что от тебя перегаром несет и в душ отправила. А то попались бы! — — Да понял я, понял… — Ванька громко шмыгнул носом от расстройства и потупил взгляд. В этот миг он был милее некуда. Такой грустный, беззащитный. По крайней мере, так показалось его сестрам, немедля принявшимся утешать этого большого ребенка. Но сколько Оля и Наташа не старались подбодрить брата, кроха Элиас переплюнул их обеих всего одной фразой: — Дядя Ваня, не грусти. Я тебя очень-очень люблю. Прямо больше всех! — И сказал он это так искренне и так доверчиво улыбался при этом, что у Ивана мигом все подступившие слезы высохли. — Золотко ты ж мое, ненаглядное! — От радости и умиления Россия вновь взял мальчишку на ручки и осыпал поцелуями его белобрысую голову. А стоящий рядом Экс-Пруссия вновь усмехнулся, твердо решив нанести визит младшему брату. Но когда настало время покидать детский дом, Брагинский снова взгрустнул. Ему так не хотелось оставлять мальчика, но что ж поделаешь? Закон — есть закон. И он сам был виноват, напившись вчера. Хотя откуда он мог знать, что так все обернется. Желая отвлечь русского от грустных мыслей, ну и заодно, чтобы снова восхвалить себя, Гилберт обратился к бывшему государству все так же на русском языке: — Хорошо, что я вчера не напился, как ты. В итоге наши документы спас и ребенка нашел. Вот какой я — Великий! — Прусс гордо задрал голову, мол — пример бери с меня! — и чтоб совсем ошарашить русского, добавил. — Так что я все — не напиваюсь больше! А то мало ли, появится опять какой-то гад, а Великий бухой, и не сможет спасти всех. Все — не пью больше! — Русского как молнией поразило. Несколько секунд он молча пялился на непутевую область, думая: «Калининградушка, чем же тебя так вчера контузило?!» — но тут его прорвало… благо хоть все так же на родном языке, ибо приставленные к ним рейнджеры никуда не делись и находились рядом… — Гил, иди ты в баню! Не пьет он! — Иван легонько пихнул друга в плечо, едва сдерживая смех. — А как же пиво? Твое любимое, холодное. Ты ж без него засохнешь! Ты ж за пиво, как и за любое бухло готов в огонь и в воду. Вспомни хоть твои гонки с работниками разных аэропортов, когда ты бухло из дьюти-фри тырил. Не сможешь ты не пить! — — А спорим смогу! — Взвился Гил, которого слова русского задели за живое. — Я-то смогу прожить без пива, по крайней мере, пока мы пацана к себе не заберем! А ты сможешь прожить без выпивки? Особенно без водки своей. Сможешь? — — Смогу! — Ваня нахмурился, скрестив руки на груди. — Ради Елисейки я все смогу! — — Тогда спорим? — Хмыкнул прусс, протягивая руку. — Первый кто из нас напьется, будет целый месяц носить «почетное» звание — Слабохарактерный Лошок! — — Идет! Спорим! — Брагинский схватил Байльшмидта старшего за протянутую руку и обернулся к сестре. — Наташ! Разбей! — Младшая сестрица России, до этого что-то обсуждавшая с рейнджером Алисией, мигом исполнила просьбу обожаемого братика, даже не разобравшись — в чем собственно дело? Хотя она давно уже привыкла к подобным стычкам своего брата и его непутевой области. И, как говорила она сама себе в таких случаях — чем бы эти двое не маялись, лишь бы не было войны. «И вообще, пусть парни сами разбираются, главное, чтоб Ваня жив и невредим остался!» — Решила Наталья, возвращаясь к прерванному разговору с подругой. Эх, знала бы она, какой спор она сейчас скрепила… Культурный шок был бы обеспечен! Заключив спор, Иван демонстративно отвернулся от наглого пруссака, оскорбленный его недоверием в русскую силу воли. Гилберт же, как обычно хмыкнул, мол — не помру я без твоего внимания! — и молча отошел от приятеля. Мира Нова наоборот же заинтересовалась явно жарким спором, который как она и думала, завершился разбитием ладоней, как и в прошлый раз. «Интересный обычай, надо будет спросить, почему он так делает. Надо же и сэр Брагинский этот обряд знает… и Натали!» — Мира с удивлением проследила, как Беларусь между делом закончила спор и вернулась к расспросам подруги. А вот то, что Иван и Гилберт после этого словно бы… обиделись друг на друга — не укрылось от глаз от любопытной принцессы. И поэтому она хотела спросить что случилось, но как человек очень воспитанный, не знала, как это сделать, чтобы не задеть неуместными расспросами гордого Пруссию. На ее счастье, Байльшмидт старший сам подошел к ней поделиться переживаниями и своими планами, ведь он считал Тангеанскую принцессу хорошим другом. — И почему порой этот лапоть так меня бесит? — пробормотал он как бы невзначай, но, заметив удивленный взгляд подруги, тут же напустил на себя беззаботный вид. — Ай. Не бери в голову, мы вечно с ним спорим. С самой первой встречи. — Мира не нашлась что ответить. Ведь насколько она знала из рассказов бывшей Пруссии — раньше он был для Ивана врагом: «Вполне возможно, что Иван не совсем простил Гилберта или Гилберт, проиграв ту войну, хоть и был вынужден стать частью Брагинского, но всё ещё сопротивлялся этому. Отсюда эти постоянные стычки?» Но мирить этих двоих надо было, или хотя бы успокоить. Мира быстро кинула на Россию взгляд, тот тихо перешёптывался с Элиасом и, кажется, слегка улыбался. «Значит лучше начать с Пруссии», — решила принцесса-рейнджер. — И это при том, что мы с ним всю жизнь бок о бок живем. — Ни с того ни с чего продолжил свои излияния альбинос. — Сначала как враги, потом… приятели. А после того как его национальная валюта брякнулась и прошибла собой пол всемирной экономики, мы и вовсе побратались. Конечно, мы оба в тот день напились до белочки, и я ни черта не помню, как все было, но не суть… Главное я помню, что мы поклялись не бросать друг друга. Никогда. — Гилберт замолчал и посмотрел на русского, но уже не так сердито как раньше. Было видно, что его самого немного тяготила недавняя стычка. — Так почему же вы с ним… — начала было принцесса, и тут же закусила губу, не следовало ей, девушке воспитанной в лучших традициях тангеанской знати так сразу упрекать человека в его недостатках. Тем более — почти что друга. — Простите, Гилберт, — девушка опустила голову, — не следовало мне так говорить вам… Но мне почему-то неспокойно, когда вы вашего друга, почти брата, так ругаете. Да я помню ваше с ним прошлое, но сейчас к чему ссориться с ним? Вот этого я не пойму. Вы ведь должны быть с ним вместе… — — А я разве ссорился? — Удивился прусс, в изумлении вылупив свои красные глазищи на приятельницу. — Мы ж так… по-братски. Мы частенько спорим, но это же не значит, что мы ссоримся. Братья… и друзья могут спорить, но все равно остаются вместе. — Гилберт вздохнул, но тут же нахмурился. — Просто он сказал, что я не смогу бросить пить. Представляешь?! Я и вдруг — не смогу! А я ведь сотню раз доказывал ему, что в спорах, где все решает моя сила воли, мне равных нет. Я ж — Великий! А он… не смогу. Вот мы и поспорили, что я пить не буду, и он, теперь, тоже… Посмотрим, сколько он продержится. Ксе-се-се… — — Правда, не ссорились? — Мира вновь недоверчиво посмотрела на Ивана. Тот игрался с парнишкой и, заметив её взгляд, вдруг улыбнулся и, подняв свои руки своему носу, сделал странную фигуру: большой палец правой руки уперся в нос, а мизинец этой же соприкасался с большим пальцем левой. — Птица что ли? — вырвалось у девушки помимо воли. Она изумилась ещё больше, когда Россия дурашливо махнул пару раз всеми свободными пальцами. — Буратино! Ксе! — Хохотнул Гил, в ответ на жест Ивана, но тут же возмутился, вновь обратившись к подруге. — Ну вот как на него не ворчать? Он же дразнится! — и погрозил кулаком своему государству — Я всё вижу, русский! Голова твоя деревянная, ты че творишь? Народ смотрит! — Иван лишь залился хохотом, ему было весело. Смеялся и Элиас, но тут же подёргал большого дядю за рукав и Россия нагнулся к нему, внимательно его слушая, а затем, подхватив малыша на руки, закружился на месте. — Значит, вы не сердитесь… Тогда, прошу у вас прошения, — и девушка чуть склонилась перед Гилбертом. — Я вовсе не хотела лезть в ваши отношения с вашим другом… братом… Просто… просто… — девушка стала прятать глаза, ей вновь стало не по себе, хотя ведь она знала, что не сделала ничего плохого. Но странное чувство, что ей бы не стоило лезть, куда не просят тогда и не стоило делать то, что она сделала сейчас — не давало ей закончить фразу. — Да все путем, Мира. Ты ж не знала о наших специфичных отношениях. — Поспешил успокоить ее Гил. — Не переживай ты так, а то ты сейчас мне Людвига напоминаешь. Он тоже вечно слишком близко к сердцу все воспринимает. И кстати… — парень покачал головой, — заканчивай звать меня на вы. Мы ж друзья, а ты нет-нет да на «вы» переходишь. Я с этим Вы-каньем себя Родей чувствую, — и тут же пояснил удивленной девушке, — Родерих — так звали одного моего родственника. Воплощение Австрии — тот еще сноб. — Смущенно кивнув, и почувствовав, что жар на лице понемногу отступает, девушка всё-таки решилась поднять глаза: — Хорошо, если вы… — тут же вздохнула и поправилась, — если ты, Гилберт не возражаешь, то я буду обращаться к тебе на «ты». А раз так, — Мира нацелившись на его руку, несколько бесцеремонно схватила и пожала её: — то хочу тебя поздравить с этим замечательным событием! Ты ведь преодолел эту гадкую привычку! А наше совместное пари было тому началом! — поспешила пояснить девушка, видя недоумение в глазах своего теперь уже действительно друга. — Я… очень рада… Правда. — Её лицо просто светилось от счастья. — Хе. Да чего уж там… Тоже мне событие… — Теперь настала пора краснеть Гилберту. Ну, не ожидал он, что это его решение вызовет такой ажиотаж. И уж тем более ему льстило внимание та-а-а-акой особы. Все же что-то было в этой синекожей… — «Точно, как Венгрия в юности!» — Как по мне — очень даже важное, — Мира улыбнулась приятелю и шутливо толкнула его по плечу: — Ты ведь молодец, Гилберт! Помнишь, как мы поспорили? А что потом произошло? Документы на участок спас и меня заодно. Преступников мы вместе схватили и мальчика нашли… А ведь если бы ты вчера не согласился со мной, то вы вместе со своим побратимом потеряли бы всё! И бумаги на дом и… И Элиаса бы у вас не было. Разве это не подвиг, Гилберт? — — Это да… — Гил было засмущался еще сильнее, но… Нет. Нельзя! А то не дай Боже русский увидит или сестры его. А это же такой удар по самолюбию. Да и не подобает Великим краснеть, тем более, когда их хвалят. И Гилберт, усмехнувшись сам себе и своему поведению, вновь посмотрел на свою вторую семью. — «Уж их я не дам в обиду. Никогда! Клянусь своей честью рыцаря…»

***

Оставим бравого рыцаря и его названных родных на некоторое время и посмотрим как дела у одного проштрафившегося перед начальством шпиона, а то в прошлой главе мы про него как-то забыли. Нечестно, не так ли? Вчера Ворп улетел непонятно куда… хотя на самом деле он Альфреда спасал, но это мы с вами знаем, а не Зург… Который думал что его верный шпион не смотря на приказ не высовываться просто-напросто сбежал! Разумеется, император зла был в бешенстве и пригласил его на ковер, для головомойки. В общем, прилетев на «родимую» планету Z, главный шпион Зурга — Ворп Даркмэттер направился прямиком к своему глубокоуважаемому начальнику… «А попробуй его не уважать — мигом в расход пустит, напрочь позабыв обо всех твоих былых заслугах и всем, что ты сделал для его империи!» — Ворп в нерешительности остановился перед дверьми тронного зала и посмотрел на свой протез. Идти к Зургу ему совсем не хотелось, знал ведь, что если у его дражайшего императора бомбанет, ему несдобровать. «Лишь бы с ходу орать не начал и дал все объяснить спокойно…» — Мысленно взмолился он, заходя в тронный зал. А император зла уже ждал его. Он как всегда гордо восседал на своем троне, молча сверля вошедшего подчиненного пристальным взглядом красных глаз. «Вот Вирс! Он взбешен еще больше, чем я думал!» — Ворпа аж невольно передернуло от неконтролируемого страха. Он работал у Зурга далеко не первый год и знал, что страшнее орущего и возмущающегося императора, может быть только вот такой… взбешенный настолько, что даже слов подобрать не может. — «Лишь бы не прибил под горячую руку…» — вновь мысленно взмолился шпион, стараясь не смотреть Зургу в глаза. А ведь эти глаза, между прочим, и лазером стреляли. Зургу даже подниматься с места не придется, ежели он решить «проредить» ряды подчиненных… Но еще больше Ворп вздрогнул, когда император все-таки решил заговорить с ним первым: — Даркмэттер, скажи мне ради всего самого темного и злейшего в этой галактике — где же тебя носило? Тебе же было приказано следить и никуда не отлучаться. Или ты не понял приказа? — Зург начал говорить спокойно, будто бы ничего такого и не случилось, но… Не сдержался и перешел на гневный крик. — МОЕГО приказа! Или ты забыл — КТО тут главный?! Я могу напомнить! — И понеслась головомойка… Упреки и угрозы в адрес несчастного шпиона лились бурным неостановимым потоком, явно не собираясь иссякать в ближайшее время. «И это после того, как я столько времени на это задание потратил! А ведь, если бы не я, ваша главная цель… этот малолетний идиот-экстремал, уже давно бы отправился к Вирсу, причем в прямом смысле…» — Ворп старался держаться изо всех сил, хотя его терпение было на исходе. Нет, серьезно, такое отношение кого угодно, даже ангела… коим Ворп, разумеется, даже на атом не являлся… выведет из себя. Но верный слуга Зурга так же знал, что сейчас лучше поддакивать и соглашаться, снова поддакивать и снова соглашаться… И так до тех пор, пока начальника не отпустит, иначе тебе точно не сносить головы. Вот и сейчас Ворп покорно опустил голову, слегка кивая в такт словам начальника и показывая, что сам он испуган и смиренен, лишь бы показать — как сильно он раскаивается в своем проступке, и что он готов искупить свою вину тяжёлой физической работой, пыткой или даже тюремным заключением — но только лишь бы его простили! — А ты что тут киваешь так скромно? — Вдруг резко перешел на спокойный тон Зург, все так же сверля пристальным взглядом провинившегося шпиона. — Отвечай мне — где тебя черти носили? Небось прохлаждался… — глаза императора ярко засияли, словно в них адское пламя зажглось. — Отдохнуть захотел, да? Так я тебя отправлю на покой. На вечный! — — Нет, мой Император! Молю, дайте сказать хоть слово! — Пронзил тронный зал жалобный вопль Даркмэттера. Зург тут же немного поостыл, а гнев в его взгляде сменился заинтересованностью. «Повезло! Хорошо, что я словил нужный момент!» — Ворп облегченно вздохнул. Еще бы чуть-чуть или встрянь он со своими мольбами не вовремя и каюк бы ему, а так появился шанс выжить. Только для этого нужно было задобрить злющего начальника. Памятуя, что Зург любит, когда перед ним лебезят и выслуживаются, Ворп приложил руку к груди и, поклонившись императору, кротко произнес: — Мой великий Император зла, я просто ждал, пока вы дадите своему смиренному и ничтожному рабу возможность хотя бы выдавить свои жалкие мольбы о прощении… — Зург коротко кивнул и со скучающим видом подпер голову рукой, мол — «Давай, говори, а я потом решу — жить тебе или нет!» — Мой Император Зла, я вел слежку за тем парнем, который. вам так приглянулся, — осторожно начал верный шпион. — И почти всё было хорошо, он вечно злился, чуть не поссорился с той девушкой, запугав её и товарища, перед тем как подписать контракт на службу, дерзил офицерам, постоянно пытался угодить Баззу, но в итоге тут же забывал, казалось всё то, что тот пытался вбить в его дурную голову… И даже получил один наряд и в итоге всё же провел ночь взаперти! — — Я тебя спрашиваю, почему ты сбежал со своего поста! — вдруг приподнялся с трона Зург. — Как раз об этом я и хочу вам рассказать, мой император! — Чуть побледнев в очередной раз, Ворп склонил голову, поняв, что его хозяин готов убить его именно по той причине, по которой его и вызвал, а значит сейчас у него вовсе не мимолётный психоз или мелкая истерика по поводу какого-то очередного несоблюдения его бесконечных пунктов, а самая настоящая ярость. — «А значит, слова нужно выбирать очень осторожно, не то мне…» — Ворп поднял глаза и медленно произнёс: — Альфред Ф. Джонс сбежал из лагеря стартанув прямо в экзосферу и дальше. Я понял что парня нужно спасать потому что он, судя по датчику движения, улетал с планеты прочь на всех парах. Лайтер в разговоре завёл свою песню о честности, но парень, похоже, его не понял. Помните, я вам высылал отчёт о подкупе Джонсом будущего рейнджера Джеймса Талера? Наш маленький герой не сообразил, что его уловку увидели и думал, что это ему сойдёт с рук. А Базз за эту самонадеянность лишил нашего героя шанса на третью победу. Вот мальчишка и психанул. Сбежал с планеты, совершенно не подумав о последствиях! — — И ты покинул свой пост по этой причине? — Удивился Зург, но тут же возмутился столь неуважительной, по его мнению, причине. — Всего лишь потому, что тому безголовому пацану захотелось полетать на воле, ты посмел нарушить мой приказ? Я правильно тебя понял?! — Ворп не поверил своим ушам. Обычно его жестокосердный хозяин бывало и пропускал мимо ушей все его мольбы и объяснения (и как сам шпион жив в тех случаях оставался, чудом, наверное), но чтобы пропустить настолько важные сведения? Но съежившись почти на автомате: «Только бы он выслушал ещё раз! Только бы до него дошло!» — шпион решился повторить ещё раз своё донесение: — Император зла… Хозяин… Альфред улетел прямо в космос и на очень большой скорости. Прошу, выслушайте меня, он ведь мог погибнуть! Когда я его поймал, прилетев на помощь, то согласно датчикам он отлетел от планеты на очень приличное расстояние! И вернуться обратно живым вряд ли смог бы без чьей-то помощи. Скафандр — просто в хлам, куча системных сообщений о всевозможных и невозможных повреждениях! И кислород на исходе! И прошу заметить — это всего лишь подросток! Пусть даже и с ускоренной регенерацией, он бы не выжил без моей помощи! Я разве неправильно поступил? — — Вот оно что… — Задумчиво протянул Зург, недовольно прищурившись, словно не веря словам незадачливого слуги. Вот только все это было видимостью, и гнев ужасного императора зла стал потихоньку остывать от этого признания. — «Значит, тут не всё так просто? Значит, Ворп не сбежал, а спас этого ненормального? Раз так… пусть живет, но не расслабляется». Что ж, Даркмэттер, эта причина стоит того, чтобы дать тебе еще время пожить. Шпионь. Докладывай дальше, но если ослушаешься моего приказа еще раз, или соврешь мне хоть слово — отправишься прямиком к своему Вирсу, которого ты так часто поминаешь. — — Слушаюсь, мой Император, — послушно кивнул Даркмэттер, словно не веря, что первая волна ярости прокатилась в дюйме от его носа и по счастью не задела его самого. — И спасибо за ваше доверие… я очень вам благодарен. — И синеликий, приложив руку к груди, поклонился своему повелителю и продолжил: — Когда этот сумасшедший мальчишка сбежал в самоволку, я… — тут Ворп запнулся, вспомнил свои чувства, обуревающие его в тот момент, но тут же продолжил: — Честно сказать — я испугался. Да-да, испугался. Ведь ещё ни один человек не остался в живых, отправляясь с планеты прямо в космос в одном… обычном скафандре и на такой скорости. Он словно не понимал на тот момент, что может произойти. Всё произошло так быстро что… Я бы даже вам не успел позвонить и спросить совета, да и сам не успел бы что-либо сделать — я был слишком далеко от этого безумца! И первые секунды думал — что он погиб! И что меня ждёт неминуемое и справедливое наказание… Но парень, как ни странно остался жив и я решился на то, чтобы выйти из заданной точки наблюдения, постараться не обнаружить себя перед носом у рейнджеров и полететь ему на встречу. То есть… я вначале думал, что его спасут, но… он ведь вылетел один, никто не видел этого, а датчики как оказалось… — — Ну и какого рожна ты полез под нос к этим рейнджерам?! — Вновь вспыхнул Зург, как обычно не дослушав до конца слишком долгий доклад. — Чего ради все это было? Если его могли спасти свои. Или захотел повидаться с Лайтером? Тогда уж мне самому можно было сразу предупредить его о своих же планах, раз уж ты решил все запороть. Разве нет?! — Зург вновь начал нависать над своим слугой-шпионом и Даркмэттер чуть слышно вздохнул, желая либо чтобы это всё хотя бы закончилось для него быстро: «Хоть мне и страшно каждый раз об этом думать, но ещё минута и я не выдержу этой головомойки! Что я сделал не так? Почему он мне не верит и считает виноватым во всех смертных грехах?» — и поэтому решил пойти с козырей: — Послушайте, Император Зла, прошу прощения за свою невольную дерзость, но что-то я не пойму ваших намерений. Вы хотели, чтобы этот психованный мальчишка вам служил? Был образцом для ваших жестоких экспериментов? Или вовсе превратился в труп прямо там, в космосе? Что сбеги я за телом или за полуживым парнем, попадись я рейнджерам в руки или провали это задание — все равно вы были бы недовольны. Я помню о вашем желании узнать секрет регенерации и долголетия этих воплощений и Альфред Ф. Джонс сейчас жив только благодаря моему побегу. Понимаю, что заслужил ваш гнев, тем, что мог себя обнаружить, но что я мог сделать? Или вы хотели, чтобы я провалил задание и вернулся ни с чем? Ещё раз посмотреть на рыдающего Лайтера? Всё же не понимаю, чем я заслужил к себе такое недоверие… Я ведь служу вам, как могу и даже больше… Я, конечно, мог остаться на месте и никуда не вылезать… но кому от этого было бы лучше? — и, помолчав, добавил: — Не жду от вас ответа на свои вопросы, лучше решите, наконец, кто я для вас. Бесполезный и непокорный слуга или же всё-таки верный вашим идеалам шпион, готовый сделать любое зло ради вас, Император… — и Ворп опять поклонился, как и тогда, ожидая решающего слова своего тёмного хозяина, которое могло сейчас решить его дальнейшую судьбу. Императора зла такое смелое заявление провинившегося подчиненного повергло в шок, и он молча уставился на оного, решая — как быть и что ответить, чтобы не «потерять лицо», ибо убивать его он пока не хотел. Все же нужно было кому-то маяться с воплощениями, подманивать… ну или тащить их к нему, императору зла, если сами не пойдут. Не самому Зургу же этим заниматься? Да и хороших шпионов нынче сложно сыскать. «Это ж надо же, осмелел как… Решения от меня требует, ответа… Ну, что же, будет тебе ответ!» — Зург усмехнулся, придумав таки достойное наказание… вернее даже два, причем второе должно было стать тем еще адом для Даркмэттера: — Шпион мне все-таки нужен, но за свою дерзость ты будешь наказан. Будет тебе новое задание, а именно — если вдруг выбранные тобой воплощения не захотят перейти ко мне добровольно, то это будет на твоей совести. И тогда — пощады не жди! Запомни — мне нужны эти воплощения, и не важно — какой ценой. Иначе ты будешь летать в открытом космосе вместо Америки! — Сказал как отчеканил и пристально уставился на Ворпа, ожидая его ответной реакции на первое наказание. «Вот тебе! Получил? Ну как?» — Ворп вздохнул, ибо он уже был готов к самому худшему, хоть и не особо понимал за что. То есть он понимал, но как говорится уж лучше сделать и жалеть чем жалеть о не сделанном. И ведь сделал! Спас и себя и этого парня! А в итоге? В итоге ему же этого занозу в очках и подсовывают! Дескать — спас? Теперь тащи его сам! А ведь ещё ему нужно было соблазнить на службу зла Третий рейх, Людвига Байльшмидта… И ведь кажется, с ним был тот странный парень, Кику Хонда… С ним-то как быть? Чем его заинтересовать? Голова кругом… «Просто супер…» — чуть ли не выдохнул вслух Ворп, но тут же опомнился. — Да, Император Зла, как вам будет угодно. Будет исполнено. И благодарю ещё раз за оказанное мне доверие. И я хотел ещё вам сказать… — Ворп чуть отвёл взгляд, — не хочу хвастаться или ещё что, но после того как я его спас, откачал и дал заживляющее средство… Мне, конечно, не привыкать смотреть на раны, но парень бы точно загнулся от кровопотери, возвращаясь назад. В общем, Альфред так обрадовался моей помощи и проникся моим лживым рассказом про одного героического рейнджера, что дал мне свой номер телефона! — Ворп с чуть довольной улыбкой и чуть расправив плечи, осторожно осмелился поднять взгляд. Он всего лишь сообщал этот факт как несомненно хорошую новость и вовсе не собирался таким образом снискать у своего темного хозяина хоть какой-то благодарности, нет. Просто подумал что Зургу бы это понравилось, то что с мальчишкой не особо много пришлось возиться и первый шаг уже сделан. Ох, лучше бы он этого не делал. Зург и без того был сердит на его дерзость, а тут еще самое что ни есть хвастовство, а хвастунов Зург ой как не любил, особенно провинившихся перед этим. — Неужели?.. — Ехидненько протянул Зург, заметив самохвальство шпиона. — Значит, он сам уже тянется к тебе? Похвально. А значит, тебе тем более не составит большого труда притащить его к нам? Чудесно! Тогда еще одно задание тебе будет в самый раз. Когда ты, мой дорогой шпион, притащишь сюда этого чокнутого мальчишку, то ты сам… САМ! — будешь его воспитывать и учить всему. О, ну и следить за его поведением. — Зург злорадно усмехнулся в конце, видя, как его подчиненного аж передернуло от перспектив быть нянькой для янки. «Дохвастался…» — обречённо подумал Ворп, но тут же оборвал себя. Нет, он знал, что Зург не владеет мыслечтением, но почти всегда во время разговоров от греха подальше старался не думать ни о чём кроме как докладов и планов, а тут… уже дважды ехидные подколы Зурга пробивали его защиту. Надо сосредоточиться… надо как-то срочно отказаться от этого, иначе… — Мой император, пощадите, — Ворпу даже не составило туда состроить жалобно-испуганную маску, ведь в его, так называемом осколке личности, и впрямь творился ужас и смятение. — Я хотел поручить это дело Байльшмидту-младшему, у него очень хорошие задатки командира. Он двоих подопечных гоняет каждое утро, заставляет делать пробежку вокруг квартала, а одного из них, Варгаса вообще пинает практически каждый раз, требуя по пятьдесят отжиманий! Джонс у него как по струнке ходить будет, но вряд и осмелится не повиноваться. К тому же все эти трое во время военных действий на планете всегда были по разные стороны баррикад и именно Байльшмидт очень ненавидит Джонса за его расхлябанность. — — Даркмэттер! — Грубо рявкнул Зург. — Я сказал, что — Америкой займешься ТЫ! И точка! Или тебе все-таки напомнить — кто тут главный? Я могу! Трое-четверо дней в карцере без еды мигом освежат тебе память! — Император уж было махнул рукой шершням, чтобы те увели обнаглевшего шпиона, но… на счастье Ворпа передумал. Все-таки кто-то должен был следить за воплощениями, а кому еще этим заниматься как не Ворпу. — Хотя, нет. Выходных ты у меня не дождешься. Отправишься следить дальше. И первое, что я приказываю тебе сделать — связаться с твоим будущим подопечным и заслужить его доверие. А насчет Германии даже не думай. У него будут свои заботы, а ты… Ты ему тоже в помощники пойдешь. В младшие. Это тебе еще одно наказание за дерзость. И если Германия что-то не поймет — поможешь, научишь. А нет — сам будешь виноват. — В первые секунды Ворп обомлел, хотя и был готов к разносам, Но к ним полностью быть готовым нельзя, поэтому почти всю гневную тираду своего темнейшества Ворп прослушал почти на автомате, мельком отмечая в эмоциях Зурга злость и потихоньку остывающий гнев, и ту тяжелую ярость. И лишь под конец всё-таки понял — КАК серьёзно он попал… — Слушаюсь, мой Император, — тяжело вздохнул шпион. И уже безо всякой надежды и с мыслями «может всё-таки не надо? а то сейчас начнётся…» спросил: — Разрешите уточнить ваше Злейшество? Я так полагаю, Америку к вам на службу должен буду привести именно я. А как же быть с Германией и Японией? Ими займётся мой Император? — — А ты, как я погляжу, совсем не расслышал первого своего задания. — Зург вновь начал потихоньку закипать от гнева, не так сильно, как раньше, но все же. — Видимо ты все-таки на вечный покой захотел. Я сказал — именно ты приведешь их всех ко мне. Любым способом — лесть, подкуп, запугивание, шантаж… мне плевать как, но приведешь! И молись, если тебе не удастся выполнить это задание… — Зург поднял когтистую руку и, недвусмысленно посмотрев на обомлевшего шпиона, приказал ему убраться вон. — А теперь пошел прочь! — Ворп побледнел, и мысленно ругая себя за невнимательность и разболтанность, опять поклонился и, буквально вывернувшись из-под мнимого удара, практически выбежал прочь из тронного зала. «Не всё так плохо, я всё ещё жив… Donnerwetter*! Лучше бы он меня убил!» — выдохнул он, прислонившись к двери, но тут же отшатнулся от неё, как будто она была раскалённой. «Зачем полез хвастаться, зачем полез с этим идиотским последним уточнением… Хорошо хоть мой дражайший начальник сроки не обозначил. Однако мне стоит поторопиться, слишком долго провозился с этим…» — Тут Ворп уже мысленно заткнулся и, поминутно оглядываясь, быстро пошёл прочь, а в голове у него уже начал сформировываться план его нелёгкой слежки за тремя выбранными воплощениями…

***

(Вернемся снова на планету столицу, а именно к еще одному несправедливо забытому персонажу.) Бывшее воплощение КНР — Ван Яо не потратил даром ни минутки из всего проведенного в этом мире времени. Этот трудяга, делец и просто любитель сделать что-нибудь и при этом неплохо подзаработать, еще со вчерашнего дня так рьяно принялся клепать копии всевозможных разработок своего нового товарища — Мозговика-13… ну, или для друзей просто Тринадцатого, что за считанные минуты сделал большую партию готового товара на продажу. Разумеется сам Тринадцатый, как и Экс Ар были в большом шоке от такой трудоспособности. Нет, они были рады, что объемы их производства стартанули ввысь, как космический крейсер при экстренном запуске, но теперь нужно было как-то продать все это. Тем более, что этот азиатский трудоголик даже ночью не остановился, а все пахал и пахал, прервавшись лишь раз на самое святое — небольшой перекус, а затем снова пахал и пахал… видимо сказалось долгое бездействие в центре временного размещения… и к утру окончательно заполонил товарами всю их с партнерами рабочую лабораторию и вообще все комнаты жилища Тринадцатого. — Ну что, Экс Ар, как думаешь — мы сможем продать все это в ближайшее время? — Ошарашенный мозговик вновь взглянул на залежи готового товара, поражаясь трудоспособности и скорости их нового партнера. — Даже не знаю… — Отрешенно ответил робот, находясь не в меньшем афиге, чем мозговик. — Я едва продал вчерашнюю партию. А тут в три раза больше товара, чем вчера. И даже если я снова задействую все свои связи в Торговом Мире, на то, чтобы сбыть все это может уйти не один день. — — Айя! Вот вы где! Ару! — Раздался звонкий голос китайца, и вот уже сам Ван Яо подошел к товарищам, держа в руках полную коробку только что сделанного товара. — А я еще партию вам сделал. И кстати, у меня детали кончились. Ару. У вас есть еще, ару? А то я только-только разогрелся. — Яо поставил ящик к остальному товару и довольно потер руки. — Эх, как я люблю делать что-то, ару! Дайте мне запчастей, я хочу сделать еще пару сотен таких же устройств! Ару! — — Прости, Яо, запчастей больше нет… — Экс Ар обвел взглядом своих желтых окуляров залежи товара. — Нам сначала надо продать все это. — — Жалко… — Яо было поник от разочарования, но тут же снова оживился. — А что, у нас есть проблемы со сбытом, ару? Если да, то нужно что-то придумать. Ару… — Не зная, как быть китаец обратился к партнерам. — А что у нас с рекламой? Чем можно привлечь покупателей, ару? Как вы считаете, чем? Ару? — — Ну… — Тринадцатый чуть задумался, припоминая, — вроде на сегодняшний день самой большой шумихой считается ваше с товарищами внезапное появление. — — Да. — Подтвердил сей факт робот-рейнджер. — Поначалу, когда только появились первые семеро гостей из прошлого, все только и говорили, что о них. А теперь, когда появились вы пятеро, все переключились на вас. — — Айя! Действительно, как я мог об этом забыть! Как всегда лучшее решение лежало на самой поверхности, ару! — Китай, которого вдруг осенило, поспешил поделиться «бизнес-планом» с товарищами. — Значит так, завтра у нас пятерых будет пресс-конференция, на которой мы будем давать интервью. Я могу использовать это как рекламу, а еще… Точно! Я ведь могу оставить на товаре свои автографы. И еще могу подключить к этому делу остальных. Тогда можно будет сделать наценку за эксклюзив от — «Гостей из прошлого»! Как вам идея? — Оба партнера предприимчивого азиата уставились на оного с почтительным благоговением: — Гениально! — — Тогда решено! — Яо кивнул сам себе, довольный своему простому и в то же время гениальному плану и… неожиданно сам для себя широко зевнул, в последний миг прикрыв рот рукой и только сейчас почувствовав усталость от бессонной ночи. — Что-то я устал… Экс Ар, подбрось меня, пожалуйста, до центра временного размещения. — — Не вопрос, Яо, друг, товарищ, старина, приятель мой дорогой! —  Робот покатил к выходу, учтиво открыл дверь и уступил драгоценному партнеру дорогу, потом вызвал для их с Тринадцатым кормильца самую комфортабельную машину из всех, усадил его туда, отдав китайцу почти все сиденье, а сам примостился в самом уголке. Затем, прибыв на место, он проводил уже почти спящего азиата в его комнату, уложил баиньки, и после того, как Яо провалился в сон, он остался сидеть рядышком, взирая на спящего азиата чуть ли как не на божество… В таком виде их и застали вернувшиеся из детского дома Иван, Наталья и Гилберт. Причем Ванька настолько истосковался по другу азиату, что с порога как гаркнул своим богатырским басом: — Китаюшка, ты дома?! — Бедный робот от неожиданности на пол с лязгом грохнулся. А шумный русский как заскочил в комнату, да как ринулся к товарищу, чтобы приобнять его после долгой разлуки, но… Не стал. Слишком уж мило выглядел спящий Яо, да и Экс Ар, вскочил с пола и, удлинив свои ноги, заслонил свое златоносное божество от посягательств всяких разных, шумных, не уважающих сон честных трудяг: — Не будите его. Он всю ночь трудился, не покладая рук. — — Да? — Удивился Россия, но тут же замолчал и, кивнув, на цыпочках пошел к выходу, как вдруг подоспел его Калининградушка. — Эй, русский! — Заорал он прямо с порога, видимо взяв пример со своего государства. — Какого фига ты не подождал Великого?! — «Да что ж вы все орете?» — Чертыхнулся про себя Экс Ар, ринувшись к еще одному шумному субъекту, дабы утихомирить его и спасти сон «божества». Но его вмешательства не понадобилось, ибо Россиюшка ни слова не говоря сжал область в крепких-крепких объятиях… видимо, чтобы тот не смог возразить. И так же молча покинул комнату, как и следовавшие за ними рейнджеры — Ра-Мон и Мира с Бустером. Выйдя в коридор, Иван выпустил на волю вяло трепыхающегося Гилберта. Тот отшатнулся к стене и, приведя дыхание в порядок, сорвался на довольного сына Киевской Руси: — Русский, ты офанарел?! Ты че творишь?! — Казалось, что прусса сейчас порвет от гнева, или он воспламенится. Ванька не ответил, а лишь продолжал лыбиться на разгоряченного немца с самым невинным видом, как вдруг… — Люди, у вас совесть вообще есть? — Гневно прошипел выскочивший в коридор робот-рейнджер. — Тут человек спит после ночных трудов, а вы шумите! Вас не стыдно? — — Это не я шумел… — Ваня, словно пристыженный ни за что малыш, жалобно посмотрел на сердитого Экс Ара: — это он… — и указал в сторону возмущенного пруссака. «Сдал меня, дите-переросток!» — Оскорбленный Гилберт надменно задрал голову и направился прочь. — Все русский, я ухожу к брату! — — Зачем? — Всполошился Ваня, испугавшись, что друг оставит его. — По делу ухожу. Насчет Элиаса и опеки над ним. Подожду его у него дома. Ключ у меня есть. — Сухо ответил прусс. — Хе! И чего он такой обидчивый? — Удивлённо съязвил Экс Ар насчет уходящего альбиноса. — Великий… Чтоб его… — Вздохнул в ответ Ваня и обернулся к остальным рейнджерам. — Гости дорогие, может, хотите чайку? — — Прошу прощения, но я не могу. Кто-то должен быть с ним. Проводить его. Я пойду. — Поспешно ответила Мира, косясь в сторону удаляющегося Гилберта. — Хорошо… — Ваня снова вздохнул и посмотрел на остальных. — А вы будете чай? — — С булочками, да? — Обрадовался Бустер. Ваня кивнул. — А мне масла! — Заявил робот. — И масло будет, и булочки будут. Какие ж булочки без масла. — Вновь кивнул Ваня, заходя в комнату. Жаль он не понял, что не то масло Экс Ар имел ввиду, а потому не смог избежать кофуза, подав всем рассевшимся за столом гостям… в том числе и Экс Ару!.. по чашке горячего чая. — Я вообще-то масло просил… — Малость прифигевший от такого поворота событий робот рассеянно посмотрел на чай перед ним, а затем на копошащегося в холодильнике Россию. — Сейчас будет тебе маслице, гость дорогой. — С этими словами Ваня поставил перед Экс Аром тарелку с брикетом бутербродного масла на ней. — Что это?.. — Ещё больше прифигел робот. — Маслице! — Улыбнулся Ваня во весь рот, но заметив растерянность гостя, переспросил, пододвигая к роботу тарелку с пшеничными изделиями: — Что-то не так? Почему булочку не мажешь? Да и чай не трогаешь… Остынет ведь. — Надо было видеть лица присутствующих, когда Брагинский сказанул это. Да что там, Ра-Мон чаем поперхнулся, а Бустер так и застыл с поднесенной ко рту булочкой. Но больше всего был шокирован сам Экс Ар. Да чтобы кто-то на полном серьезе предлагал ему — роботу! — пищу для органических существ!.. Мир точно рушится… — Друзья, что-то не так? — Спросил присутствующих растерянных Ваня, желая понять, чем вызвана такая реакция. Ра-Мон и Бустер чуть поступили взгляды, не зная, что и сказать на этот счёт. Хорошо хоть робот быстро отошёл от шока и сам просветил русского насчёт его прокола: — Извините, но я как бы… робот. — — Точно! А я совсем позабыл об этом… — Сконфуженный Ваня покраснел. — Прости меня, просто ты так на человека похож — поведением своим, мышлением… Даже эмоции… У тебя все, как у человека! Вот я и забыл… — — Да ничего. Все хорошо. — Польщенный искренними словами России Экс Ар горделиво задрал голову. — Приятно, что кто-то признаёт, что я — НЕ обычный робот! — и, обведя взглядом стол, на котором для него ее было ничегошеньки, немного взгрустнул: — Жаль только, что у вас масла нет… машинного. — — А мы можем к Людвигу слетать вслед за Гилом. Вот Яо проснется и слетаем, — поспешил подбодрить робота Ваня. — Зная моего побратима немчика, у него точно будет машинное масло. — На том друзья и порешили. Осталось лишь дождаться, пока Ван Яо изволит отоспаться…

***

А пока Россия потчевал гостей чаем, его обидчивая область — Калининградушка, уже летел домой к брату на такси. Разумеется, Мира Нова тоже отправилась с ним, и сейчас, сидя рядом с ним на заднем сиденье, она все думала над недавним поведением своего друга: «Он хороший, но… слишком обидчивый что ли. Стоит ли дальше с ним общаться? Пока со мной он обращается как джентльмен с дамой, но кто знает, что будет дальше, если мы с ним сблизимся? Не будет ли он и меня так же обижать и отталкивать от себя? Да, судя по всему его, достойно воспитывали, но будучи в ярости кто знает, как он будет со мной обращаться?» — Мира, а ты чего опять задумалась? — Прервал её размышления Гилберт, которому надоело ехать в тишине. — Опять на тебе лица нет. Снова за нас с Ванькой переживаешь, что ли? Не волнуйся на наш счет. Мы с ним очень долго живем бок о бок. Более тысячи лет. Мы и тогда вечно цапались, но до сих пор вместе. Просто характеры у нас разные. Вот увидишь, под вечер он сам к Людвигу заявится. Как пить дать будет ко мне с обнимашками своими лезть. — — А вам опять будет неприя-ятно… — протянула девушка. — Но вы всё равно будете с ним дружелюбно-вежливым, потому что так надо, да? Потому что он ваш побратим. — — Э-э-э… нет. С чего ты взяла? — Удивился Байльшмидт-старший, которого даже немного задели такие слова принцессы. Но Гил не стал дуться еще и на нее. Еще не хватало портить отношения с новым другом из-за такого пустяка, да и откуда ей было знать, что Великий за это великовозрастное дитятко любого прибьет? И что он лишь для вида такой вредный. Великий ведь не должен просто так спускать подобную наглость России в отношении его самого. Надо ж марку держать? Надо! Вот только из-за этого своего упрямства он снова подтолкнул Миру к переживаниям, хотя… он же ей столько раз уже говорил, что их с Иваном споры это так — просто небольшие «братские» разногласия. Может быть, объяснить ей причины такого его, Пруссии, поведения, девушка она не глупая, тайны, вроде бы, хранить умеет… Эх, была, не была! — Мира, я скажу тебе по секрету одну вещь. — Гил поманил принцессу, чтобы та подставила ухо, и с подозрением покосившись на водителя такси, прошептал ей. — Знаешь, не умел мой народ чувства выражать. И не только мой народ, но и народ брата моего, Людвига. Ты же видела его, так? Зажатый до ужаса и ни одной эмоции лишний раз не пропустит. Вот и я, к сожалению, почти такой же. Только… Мое неумение выражать чувства в ерничестве проявляется. А так мы с Ванькой душа в душу живем. — Услышав такое откровение, принцесса вначале не поверила своим ушам. Она ещё подумала, что её друг так шутит, и уже хотела было спросить разрешения проверить его мысли, но… по тому, как поник Гилберт, как он доверительно смотрел ей в глаза, она поняла, что он совершенно серьёзен. — Н-но… это же… невозможно! — и тут Миру словно прорвало: — Это же неправильно, это же странно, это чудовищно! Ой!.. прошу прощения, я вовсе не хотела сказать ничего такого, извини… Но не уметь выражать эмоции. Это печально… — и наконец, приняв этот ужасный факт, Мира-Нова положила руку Гилберту на плечо, пытаясь показать ему, что теперь она полностью поняла, почему он так периодически огрызается и ёрничает не только в адрес Ивана. — Знаешь… я боялась, что и ты в дальнейшем со мной будешь таким же. Но ты признался, что это у тебя от недостатка эмоций и… Постой, там, в чужом доме, ты вел себя немного по-другому! Скажешь, что это ты так не умеешь показывать свои чувства? — — Видимо меня отпускает потихоньку. — Все так же полушепотом ответил ей Гил, и пояснил на ее удивление. — После своей смерти в качестве государства я сильно изменился. Я ведь тогда совсем другим был… — Вспомнив себя «старого», Гилберт невольно вздрогнул. — Более хладнокровным. И все начинающиеся войны я встречал с диким восторгом и кидался в сражения с головой. И лишь воскреснув в качестве части России, я понял — какой дурью я страдал. Знала бы ты, как я до сих пор жалею о той, последней моей войне… — — Мне кажется… — девушка неосознанно поёжилась, — я это чувствую даже без своих способностей. — Ты часто выглядишь веселым и довольным, но иногда ты что-то вспоминаешь, что-то очень очень печальное и неприятное для тебя и улыбка исчезает с твоего лица и взгляд, будто тяжелее становится. Значит это всё из-за твоего прошлого и… той войны? Постарайся не вспоминать о ней, прошу. Ведь твой побратим тебя в ней не упрекает? И сейчас, когда ты освободился от своих начальников есть смысл не думать о плохом каждую минуту. А что же до твоего неумения выражать эмоции… Это я должна так говорить. Сам ведь знаешь кто я из какой расы. Но мне кажется — я смогу помочь тебе научиться раскрывать свои чувства. Ведь как я уже сказала — это неправильно и печально. Ты не возражаешь? — — Да-а-а… Нет… Наверное… — Как-то немного не уверенно ответил ей Гилберт фразой, одним лишь славянам понятной, и, заметив растерянность девушки на его неудобоваримую для любых иностранцев фразу, поспешно добавил. — Я не против. Может быть, тогда я смогу брату моему помочь, а то он чурбан чурбаном, когда дело касается общения. — — Ну что ж, надеюсь помочь вам двоим, — растерянность сменилась уверенностью, что даже если с первого раза у неё ничего не выйдет, то, в конце концов — что-то у неё да получится. — «Ведь в целом же — они неплохие ребята. Гилберту нет причин мне врать. А в той войне он и без того очень сильно раскаивается. Помогу», — наконец твердо решила Мира Нова. — Вот и отлично! — Вдруг оживился пруссачок. — А кстати, брат мой настоящий сладкоежка, хотя никогда и никому в этом не сознавался. Но я-то знаю, как он любит свежую сладкую выпечку. Особенно пироги… Даже сам их печет, втихаря от всего мира. Поможешь мне приготовить ему сюрприз? Я хочу сделать ему штрудель, чтобы задобрить перед просьбой. — — Да, с радостью! — Мира улыбнулась, видя, как искренне и открыто ведёт себя с нею её друг. А ведь она только-только начала общаться с ним! А что же будет дальше… Этого тангеанская принцесса пока не знала, но чувствовала, что все будет хорошо. Прибыв на место, Гилберт, как и планировал, принялся готовить угощение своему — маленькому скромненькому Западу, который… ути-пути какой миленький был в детстве! Об этом он и поведал помогающей ему принцессе, начиная от первой ссадинки на колене драгоценного братишки и заканчивая первой выпитой им вместе с Пруссией кружкой пива. В общем, сдал Гилберт брата по полной. Почти. Байльшмидту-старшему еще много чего хотелось рассказать своей подруге, но тут… — Калининградушка-а-а-а! Мы тут! — Раздался с улицы богатырский бас Брагинского. А Гилберт довольно хмыкнул, открыл кухонное окно и, высунув туда голову, крикнул: — Чего орешь, лапоть?! Нефиг народ пугать! Заходи в дом, поможешь нам сюрприз Западу сделать! — — Аха! Уже идем! — Раздалось в ответ, и почти в тот же миг хлопнула входная дверь. — Хе. Я ж говорил, Мира, что он сам заявится. А сейчас будут обнимашки. Gott mich retten… — Гил обреченно вздохнул, закрыл окно и направился к двери. — «Я знаю его слишком хорошо…» «Надо же, сейчас он говорил о сэре Байльшмидте-младшем с такой теплотой и нежностью, что мне не верится, будто он не умеет выражать свои эмоции! Скорее всего, он просто стесняется это делать, видимо в этих войнах он совсем огрубел. Но то, что нежность у него всё ещё прорывается наружу, да и сам он потихоньку перестаёт быть зависимым от кого-либо — это, несомненно, радует. Надо только преодолеть ему ту застарелую неприязнь к Ивану. — Подумала Мира, наблюдая, как Гилберт орет на Ивана, чтобы тот шел поскорее в дом и как он мимолётно с некоей обречённостью пробормотал насчёт объятий Ивана. И тут до принцессы дошло, что сам сэр Брагинский возможно обо всём этом невысказанном Пруссией знает и вроде, на самом-то деле между ними ничего такого и быть не должно, особенно всех этих панибратских отношений со стороны России к Пруссии, но… — Просите, что перебиваю ваши объятия сэр Брагинский, но можно спросить у вас одну вещь? Возможно… не при Гилберте? — буквально вклинившись между Россией и слегка побледневшим Бальшмидтом-старшим, девушка, вопросительно пожав плечами, посмотрела скорее на Экс-Пруссию чем на жаждущего объятий сэра Ивана. — Та-а-а-ак! — Подозрительно прищурился прусс. — Какие у вас тайны от Великого? — — Можно. Конечно можно! — Улыбнулся Ваня и чуть повел носом: — кажется, что-то подгорает… — и выпустил запаниковавшую область на волю. — Пирог моего брата! — Гил сломя голову ломанулся к духовке. А Иван, воспользовавшись так кстати представившимся случаем поспешно вышел из кухни, тихонько окликнув принцессу-рейнджера: — Идемте скорее в сад, там спросите, а то Калининградушка больно «ушастый» у меня. — — Да, конечно… — Мира прислушалась, на кухне меж тем вроде ничего катастрофического не происходило, значит, пирог не так уж и подгорел. Значит, она может со спокойным сердцем наконец-то спросить у России то, что её давно тревожило. — Пойдемте, сэр. В саду было чудо как хорошо и, хотя этот дом был куплен братом Гилберта всего лишь полмесяца назад, в нем успели появиться какие-то цветы, были высажены дополнительно какие-то кусты, уж не розы ли? А в дальнем углу была какая-то странная площадка с очень маленькими кустиками и странным изогнутым деревом. земля лежала рядом с песком и гравием, но не была перемешана, а скорее выложена ровными слоями — каждый со своими четкими границами. — Какие странные полоски на земле и песке… — Мира хотела вначале присесть на лавочку неподалёку от крыльца, но её привлёк этот странный уголок. — И камни… А здесь, кажется, будет искусственное озеро… Интересно, — И принцесса указала на неподалёку вырытое углубление, такое же крохотное и аккуратное, будто игрушечное. — Это у Японии увлечение такое. Сад камней называется. — Пояснил значение сего места Иван, залюбовавшись крошечным деревцем. — О, это необычно. Всё такое маленькое и простое. И на мгновение мне показалось, что вон в тех нагромождениях камней, будто в пещерках или в каменных домиках живут какие-нибудь гаргантианцы… Они очень маленькие и у них немного отсталая планета, никакого комфорта, но они сейчас стремятся к лучшей жизни и… Ой, простите сэр Брагинский, я совсем забыла зачем мы с вами сюда пришли! — и девушка смущённо покачала головой и пару раз махнула руками, смешливо хихикнула, в последний раз окидывая сад камней: — Забавное место… — и вновь стала серьёзной: — Дело в том что я хотела вас спросить о вашем друге, Гилберте. О ваших с ним дружеских отношениях, если позволите. — И пояснила: — Извините, я немного волнуюсь. Сам Гилберт мне о вашей дружбе говорил, что в ней нет ничего такого, что могло было хоть кого-то смутить и дал понять что его я могу спрашивать о чём угодно, но… То ли дело вы, сэр Брагинский. Поэтому я слегка волнуюсь. Боюсь, что мои вопросы вам покажутся слишком… ну вы меня понимаете… — не зная как выразить свои мысли, девушка повертела в воздухе рукой и опустила глаза. — Вопросы? Про Гилушку? Звучит интересно! — Ваня склонил голову на бок и хитро улыбнулся. — Задавай, не бойся. Уж я то про Калининградушку моего родимого все знаю. Одним целым государством стали, как-никак. — — Вы очень любезны, — попыталась улыбнуться ему в ответ принцесса. — Наверное. мне не стоит спрашивать издалека, поэтому спрошу прямо, скажу, что меня смущает в вашей дружбе. Гилберт мне говорил об этом, но я хотела бы услышать ваше мнение, если вы не против. — И, набравшись смелости, девушка взглянула Ивану прямо в его необычного цвета глаза: — Как вы относитесь к Гилберту? Я имею в виду не как страна к стране, хотя мне это тоже интересно послушать, но как — человек к человеку? Вы ведь с ним воевали? Он говорил — почти с вашего с ним детства, но почему вы его спасли тогда? Разве вы не должны были его ненавидеть? Возможно, что ненависть со временем проходит, но почему вы с ним сейчас не просто близкие знакомые, а почти побратимы? Гилберт так же вспоминал, что каким-то образом спасая вас, наверное, в благодарность, он стал практически вам братом. Еще я заметила, что он немного «огораживается» от вас… это от нежелания показаться слишком сентиментальным? У землян принято говорить, что мальчики не должны проявлять каких-либо чувств, потому что слёзы и все эти переживания — это для девочек. Но почему так? Это неправильно! Ведь если мужчина радуется, тому, что увидел друга, брата или отца живым и невредимым — почему бы не сказать ему об этом? Простите… наверное, так много вопросов у меня, всё так сумбурно. Просто не понимаю, — пожаловалась, наконец, девушка. — У нас, у тангеанцев всё не так сложно. Если ты враг — тебя ненавидят. Если друг… — тут Мира усмехнулась: — друг-тангеанец, конечно же — с тобой дружат. А у землян иногда всё так запутано. У нас тоже бывают ситуации, в которых иногда не понятно — какие были причины для ненависти или дружбы, но все они кроются либо в личных неприязнях между нашим народом и другими расами… Либо между нами, высшими тангеанцами и низшими. И чаще — никто вот так не заявляет врагу, что хочет с ним дружить, не спасает его жизнь по какой-то неизвестной ему самому причине. Враждуем — значит враждуем. Дружим — значит дружим. Из дружбы можем перейти в состояние вражды или относительного спокойствия, но никак — обратно. Хотя именно Альянс в лице командира Небулы и Базза первым протянул нам руку помощи в борьбе против Зурга. Другие расы, как-то не осмеливались. Но почему у вас — такая странная дружба с Гилбертом, сэр Брагинский? — — Так он рассказал, что мы с ним воевали? И не только это, значит… Да. — Задумчиво пробормотал себе под нос Иван и, заметив пристальный взгляд девушки, вздохнул. — Ну, что тебе сказать, было дело, были у нас ссоры, сильные, вот только… Лично для меня он никогда не был врагом. Да. Я ж ведь всегда с ним дружить хотел. Всегда к нему тянулся. А он, заразка такой заладил — Я Великий! Я крутой! Мне никто не нужен! — Ваня чуть нахмурился, вспоминая того малолетнего забияку. — Еще и задирался, пугал меня, когда я по лесу гулял. Дразнился. Но я уже тогда догадывался, что все это показное. Характер у него и его народа такой был. И когда он еще в детстве в озере чуть не утонул… — тут он вздрогнул от неприятных воспоминаний, — я вытащил его. Нырнул следом и выволок на берег. Слава Богу! И когда мы промокшие сидели на берегу я впервые увидел его настоящего. — Иван чуть улыбнулся, но тут же снова нахмурился. — Правда, я тогда жутко разозлился на него… — тут он запнулся, не решаясь описать, что было дальше, считая, что не стоит шокировать впечатлительную юную девушку откровением, что он тогда чуть не придушил того красноглазого пустоголового мальчишку. — И что потом? — Робко спросила Мира, желая узнать, чем закончился тот инцидент. — Потом? — Ваня чуть мотнул головой, отгоняя образы прошлого, и вновь пустился в воспоминания. — Потом я еще больше захотел дружить с ним. Мы росли. Гил становился все вреднее и вреднее. И дело дошло аж до той войны… — голос Брагинского задрожал, но он продолжал говорить, — и я сражался с ним, снова, как много раз до этого. И победил. А потом узнал, что власти стран-союзников приняли решение упразднить государство Пруссия. Территории Гилберта было решено разделить между мной, моим двоюродным братом Польшей… ну и бояке Литве доставался кусочек. В общем в тысяча девятьсот сорок седьмом году не стало Гила. Я в тот день сильно тосковал, все вспоминал то сражение на льду замершего озера. Только тогда я смог спасти его. А тут… не смог. И мне так обидно за него стало, за смерть его, что я даже к магии прибег. Есть… Была такая штука раньше. Сверхъестественная. И она помогла мне. Гил вернулся в мир живых. — Лицо Вани, до этого омраченное печалью от неприятных воспоминания, вновь озарила улыбка. — Правда, этот заразка вредный почти сразу же сбежал к брату. Но он потом вернулся. Сам! Уже когда я совсем потерял надежду. Вернулся. И больше не сбегал. С тех пор мы вместе и друг за друга кого угодно ушатаем. А теперь и Людочка, братишка его, сам моим побратимом стал! Теперь мы еще неразлучнее стали! — Не в силах больше сдержать нахлынувшей радости, Ваня зажмурился и несколько раз хлопнул в ладоши, да так и остался стоять, думая о чем-то своем. — Значит, вы всё же любите его… Не смотря на все ваши ссоры и войны — любите? Как друга, как брата? Вижу, что угадала, — и уже почти успокоившись, Мира всё же тихо произнесла: — И всё же не могу поверить, что обычное желание дружить, если я правильно вас поняла, заставляло вас прощать его как врага и сейчас заставляет до сих пор обнимать его, хотя… не каждый человек любит такие сильные объятия. И тем более — не каждый выдержит. Простите, что говорю вам это, ведь вы привыкли обнимать ваших друзей так же сильно, как и рады видеть их, но… Один совет, если позволите? Скорее наблюдение. — И видя, что её собеседник внимает каждому её слову с удивлённым интересом, Мира-Нова продолжила: — Не всякие люди могут выдерживать вашу силу. И если вы действительно дорожите ими — то будьте с каждым мягче настолько насколько это возможно. Думаю, что они за это будут благодарить вас и не раз. — — Надо же. А я никогда раньше не думал об этом. Просто обнимаю и все. Теперь ясно, почему все сжимаются или шарахаются, когда я хочу их обнять… — Вдруг дошло до Вани, а в памяти всплыл тот случай, когда Василий шуганулся его приветственных обнимашек, подставив вместо себя здоровяка Бустера. — Да. Пожалуй ты права. Надо бы мне быть чуть нежнее. Но я не виноват… — смущенный русский чуть опустил взгляд и несколько раз шаркнул ногой землю. — Честно, я не виноват. Мне ведь до этого никто не говорил, что я обнимаю слишком сильно, но теперь я постараюсь держать себя в руках. Да. — Ваня кивнул для пущей утвердительности и снова заулыбался. — Эх, представляю, как Вася удивится. Я его кинусь обнимать… Крепко-крепко! Он напугается, а я его так аккуратненько… Аха! — Вдруг из дома донесся счастливый голос бывшего воплощения Италии: — Grazie*! — — О, Венечка вернулся! А значит и Людочка тоже! Пойду, продемонстрирую моему второму названному братику мой новый способ обнимашек! Люда, я иду!.. — Счастливый русский подорвался к дому со всех ног, оставив тангеанскую принцессу поражаться его детской простоте и открытости: «Какой чудесный человек. Просто чудесный. И сестры его и… Гилберт тоже, хоть и вредничает иногда на показ. Элиасу у них будет очень хорошо… О, святая Венера, помоги им забрать мальчика себе!»

***

Этим вечером Людвиг Байльшмидт возвращался домой совсем измотанным, а все от того, что он снова не щадил себя на работе, стараясь завершить разработку и получить обещанный отпуск, который он хотел посвятить своему брату. Его друг и коллега — Кику Хонда, тоже устал, но не из-за работы, а из-за беспокойства за здоровье немца. Хотя виду этот скрытный хикикамори не подавал. И лишь Феличиано Варгас был беспечен как всегда, и все, что занимало его мысли это — ужин! Едва парящий автомобиль немца приземлился на площадку перед гаражом, как голодный итальянец пулей выскочил из него и умотал в дом, откуда секундой спустя раздался его счастливый ор: — Grazie! — «Что там происходит? Кто-то проник в дом?» — Забеспокоился немец, до которого вдруг дошло, что дверь дома была не заперта. Успокаивало лишь одно — если бы в доме был злоумышленник, Италия вряд ли радовался. Скорее уж он орал бы: — «Германия! Германия-а!» — или вовсе выскочил бы из дома в слезах. Но все равно стоило поскорее зайти в дом, чтобы убедиться, что все в порядке. А дома его ждал сюрприз: стол ломился от всевозможных угощений, среди которых были его любимые сладкие лакомства, а еще брат, к которому Людвиг хотел поехать после перекуса, уже был тут и двое из славянского трио — Иван и Наталья — тоже. Причем первый как ломанулся обнимать бедного немца с порога, что Людвиг уже мысленно с парой ребер попрощался, но… Объятия русского оказались на удивление аккуратными, что нехило удивило и самого немца и его старшего брата-пруссака, уже спешившего на помощь. Зато Россия искренне наслаждался реакцией названных братишек, а потом вообще побежал к Мире похвастать своим успехом. Затем был ужин. Хлебосольный и обильный, как любое семейное застолье устраиваемое славянами. И хотя в этот раз не было Оли и ее национальных блюд, но и без нее всем хватило еды, и под конец застолья даже Бустер сидел, откинувшись на спинку стула и поглаживая полный живот. Что уж тут говорить об остальных. Да даже робота Экс Ара не оставили голодным, притащив ему из гаража канистру машинного масла, которую робот немедля оприходовал. После застолья оба брата немца, по просьбе Гилберта, покинули общую компанию и уединились в рабочем кабинете Людвига и Кику для разговора. — Ну, как тебе родство со славянской семьей? — Спросил брата Гил, заходя за ним в кабинет. — Никак не могу привыкнуть. — Людвиг устало опустился в офисный стул за своим столом. — Я знал, что умом Россию и его родню не понять, но… У них все слишком спонтанно, непредсказуемо. Такое чувство, будто их всегда сопровождают сюрпризы и неожиданности. — — Хе. Запад, ты не представляешь, насколько ты прав. — Усмехнулся Гил, взяв стоящий за другим столом стул и развалившись на нем, как на троне. — Кстати, насчет этого. Как ты знаешь, вчера мы летали на планету Джо-Эд. Я не буду рассказывать подробностей. Не сегодня. Слишком ты устал, чтобы слушать о подвигах — Великого Меня! — и не поймешь всей моей крутости. Скажу лишь, что я нашел там беспризорника. Совсем малюсенького мальчугана, лет от силы пяти-шести. И славянам он так понравился, что они хотят взять его под опеку. — — Да? — — Да. Не перебивай Великого. — Гил погрозил брату пальцем. — Ну так вот, по этой причине я и хочу обратиться к тебе. Ты сам знаешь, что ни Я, ни Ванька или сестры его не особо дружат со всей этой бюрократической волокитой. — — А что требуется от меня? — Людвиг устало потер лоб. Он уже понял, что дорогой брат решил загрузить его своей проблемой и лишь хотел поскорее узнать — что именно от него нужно? — Самая малость, братишка — всего лишь твой талант быстро разбираться во всех подводных камнях бюрократии. Так ты поможешь своей семье оформить опекунство над мальчиком и заполучить еще одного родственника? Если поможешь, это будет нам всем лучшим подарком к началу новой жизни. — — Подарок? — Людвиг встрепенулся. Все эти дни он ломал голову, думая — что же подарить его дорогому старшему брату и теперь уже своему новому побратиму и его сестрам? А тут Гилберт сам озвучил свое желание насчет подарка. Разумеется, Людвиг не мог проигнорировать просьбу Гила. — Положись на меня, брат. Я постараюсь сделать все возможное. — — Вот и отлично! — Заручившись надежной поддержкой своего донельзя исполнительного младшего брата, Экс-Пруссия, он же Калининград смог вздохнуть спокойно насчет Элиаса и всей той мороки, что он сбагрил на бывшее воплощение ФРГ. Теперь оставалось лишь ждать, а зная упорство Людвига в решении проблем семьи, ожидание должно было быть недолгим.

***

А в примерно это же самое время с учений на Планету Столицу вернулись все рейнджеры и курсанты, участвовавшие там. Почти все. Базз Лайтер и курсантка Риффи не полетели вместе со всеми, а в срочном порядке отбыли на планету Цершачек. Как оказалось «арахнида» Риффи оказалась не совсем обычной гражданкой своей планеты, а дочерью одного из пяти правителей, возглавляющих совет планеты Цершачек. Ее недавнее приключение с монстрами наделало на ее родине большого шума, и страшнее всего было то, что сегодня ее отец заявил о необходимости выхода их планеты из Галактического Альянса, причем в весьма категоричной форме. По этой причине Небула срочно связался с Лайтером, прямо перед его отлетом на Планету Столицу, дескать — «Советник с планеты Цершачек, отец курсанта Риффи, улетел домой и там рвет и мечет, давай быстрей, руки в ноги и лети извиняться, пока он не наворотил там делов!» Разумеется, Базз тут же рванул туда, даже толком не поговорив со своим учеником напоследок. А он-то намеревался Америке кое-какие инструкции оставить, пока будет собираться, а тут даже времени не было, чтобы сказать — сколько страниц устава ему учить и какие пункты… В общем, единственное, что он успел сказать американцу, прежде чем улететь, это: — Извини, Альфред, меня вызывают. Я должен лететь… Не скучай! — И смылся. По мнению Альфреда, он точно смылся. «В наглую! Позабыв о своем обещании научить меня водить парящий автомобиль… Предатель!» А на то, что Базза вызвали явно по очень важной причине, американцу было пофигу. Предали его и все тут! Неудивительно, что Альфред вернулся домой в очень дурном расположении духа. Он настолько был зол на сбежавшего препода, что даже к Англии жаловаться не пошел, а лишь сидел на диване и дулся втихомолку: «Бросил меня, да? Сказал не скучать, а сам свалил неизвестно куда… Тоже мне друг! Прав был Траст… Траст? Точно!» Вспомнив своего нового знакомого, Альфред сразу оживился. Как он мог забыть столь увлекательного и интересного… пришельца? И ведь у Альфреда был его номерок! А значит, он вполне мог позвонить ему и хотя бы пообщаться, или может даже назначить встречу с ним! А то, что Траст был с Баззом «немного» не в ладах… «Ну и пусть! Пускай это будет моей маленькой местью!» — Хмыкнул Альф, набирая номер своего спасителя. Ведь в прямом и переносном смысле, именно Траст должен был спасти его от скуки, пока Базза не будет рядом. А Траст, то есть Ворп, уже снова был на посту в своем «микроавтобусе». Он как раз проверял записи с жучков, что были понатыканы в домах всех бывших воплощений, уделив основное внимание Германии и Японии. Попутно он вспомнил, что Америка уже должен был вернуться со своей пробной службы. И, как говорится — помяни кое-кого, и он объявится… Громкий звуковой сигнал раздался на весь салон шпионского авто Ворпа, заставив того снова вспомнить Вирса от неожиданности. Да и после разноса у Зурга его нервы все еще шалили, а тут звонок от не пойми кого. Но отыскав дребезжащий от стандартной мелодии сотовый, закатившийся к тому же под сиденье, Ворп увидел, что ему звонит некий Ф. Джонс, причём перед его именем стоял — восклицательный знак — что приравнивало его к важным лицам. «Эф Джонс… — телефон продолжал надрываться, а шпион до сих пор не мог вспомнить имени этого незнакомца. — Вирс тебя… Кто ты такой? Джонс, Джонс…» — в голове было пусто как в начале рождения вселенной, но поведя глазами и увидев тюбик с мазью на одном из сидений, Ворп вспомнил, кто ему звонит и в самый последний момент нажал на кнопку соединения. — Здравствуй, Альфред! Извини, я был за рулём, как раз еду обратно к своему другу, сдавать свою работу. Тут очень оживлённое движение, пришлось искать место, где можно встать. Ты что-то хотел? И как всё прошло? Тебя не ругали? — — Не, все норм! Базз как всегда ворчал, но не страшно. Я уже привык. — Ответил американец и, не желая вспоминать подробности головомойки, перевел разговор в другое русло. — А ты занят завтра? Нет? А то Базз этот свалил на очередное свое дополнительное задание… В общем, я хотел бы встретиться, пока он в отъезде. — — Ох, даже не знаю. Я хотел бы ещё съездить в один рейс и потом заняться своими делами, если получится… Но… — тут Ворп выдохнул и с неподдельной усталостью в голосе сообщил: — Но я так устал от этих рейсов! Столько нервов тратишь в дороге, а ведь нужно ещё привести груз вовремя и проверить, чтобы в бумагах были все печати и подписи после его передачи! Ох, прости, что рассказываю тебе все эти взрослые проблемы, они тебе ни к чему. Скорей всего… Ты знаешь, Альфред, скорей всего я откажусь от следующего рейса и попытаюсь восстановить свои силы. И я совершенно не против чтобы мы встретились. Ведь в эти дни, почему-то вспоминая тебя, я забываю о своих трудностях. У тебя такая заразительная улыбка! — под конец Ворп-Траст тоже невольно начал улыбаться. Но внутри у шпиона всё буквально пело от счастья совсем по другой причине — ведь тот, за кем он так долго следил — сам идёт сейчас к нему в руки! «Наш герой хочет продолжить общение? Отлично, да и время как никогда подходящее! В отсутствие Базза я ему хорошенько промою его и без того пустую голову, останется только ждать когда герой дозреет до своего первого злодейства!» — Да?! — В голосе янки послышалось ликование. Ворп не видел, как Альфред аж подскакивал на диване от волнения и нетерпения, нещадно сжав в руке телефон. — Отлично! Так, когда мы встретимся?! Завтра, да?! А где?! Где, где, где?! — — Ну… Давай после полудня, в Торговом Мире. Мне ведь нужно ещё выспаться и привести себя хоть в какой-то порядок. Ты не против? И давай ещё договоримся — долго общаться я с тобой не смогу, только лишь до вечера. Хотя бы до девяти. Дело в том, что я опасаюсь оставаться там допоздна, я — бывший рейнджер и меня могут узнать преступники. — Осторожно предложил Ворп, попутно рассуждая про себя: — «Этого героя вполне может потянуть на подвиги, ведь не апельсиновый же сок он будет пить. О, надо не забыть следить за ним в этом плане. Права была та смуглая девушка — этому парню хоть и много лет, и выглядит он почти как взрослый, а ума как у пятилетнего. Значит надо найти относительно спокойное место… где нам никто не помешает. К тому же как мне кажется — он именно в том возрасте когда девушки ему не интересны. И даже если и были — я не настолько испорчен, чтобы втягивать его во всё это. Вот повзрослеет — тогда уж сам и будет об этом думать, ведь тогда он точно не будет ребенком, которого кормят полезными овощами вроде варёной моркови и гадкого брокколи и отпускают лишь к старушке-соседке поиграть!» — с некоторым ехидством подумал Ворп. — Только до девяти?.. — Разочарованно протянул его собеседник. А он-то уже собрался весело провести время, тем более он собрался куда-то не с Баззом, вечно его одергивающим и напоминающим о правилах поведения… словно ребенку какому. Только повеяло ветром свободы, как его обламывают. Ну, ничего, Базз, судя по всему, будет отсутствовать не один день, а уж Америка сможет уболтать Траста уделить ему еще внимания. Так он решил для себя, согласившись с предложением погулять лишь до девяти вечера, да и… Кто говорил, что он не сможет остаться там один. Он — Герой! — а не маменькин сынок. И пусть Базз говорил, чтобы Альфред даже носа не казал в Торговый Мир, но Базза сейчас тут нет. В общем, снесло у свободолюбивого американца крышу от пьянящего чувства вольной воли. — Окей! Как скажешь! — — Значит, договорились, — с чувством глубокого удовлетворения от только что сделанной работы кивнул шпион Зурга. — Я позвоню тебе завтра где-то часа в два-три, тогда обговорим детали. Ты ведь бывал уже в Торговом Мире или… — тут он слегка усмехнулся: — мой БЫВШИЙ друг тоже говорил, что это место опасно? — — Да, что-то такое упоминал. Но навряд ли оно опасней тех заварушек, в которые нас втягивало начальство. Одна только Азия с ее арабами чего стоила… — Чуть оскорбленно затараторил янки, желая доказать, что и не такое видал, но осекся, поняв, что сболтнул лишнего. — То есть… Да. Он говорил. Но я ж не один туда пойду, да и я вполне силен, чтобы за тебя постоять! — Снова забахвалился этот гордец, лишь бы встреча не сорвалась — В общем, я приеду! — «Ох, хвастун… и мне с ним надо встречаться! Что ж… Придется, иначе можно сразу идти сдаваться рейнджерам и привет, приговор высшего суда! Пожизненное мне точно дадут, даже если Лайтер заступится», — обречённо содрогнулся Ворп-Траст, но согласился со своим новым другом как ни в чём не бывало: — Хорошо, тогда жди моего звонка и я постараюсь тебя не разочаровать! Базз прав отчасти: там опасно так же где и везде. Всего показать не смогу, но ты точно будешь доволен! — — Тогда до встречи! — Ответил довольный Альф и отключился. После этого звонка его настроение нехило так улучшилось, и не только от того, что он нашел — как и с кем повеселиться завтра. Главное, почему Америка было доволен, так это то, что он сможет «вкусить сладких запретных плодов» — встретиться с тем, с кем нельзя и отправиться погулять на запретной для него планете. А еще… Еще там можно было пропустить стаканчик другой крепкой выпивки. Это было третьим запретом Лайтера, не позволяющего своему юному ученику даже думать или заикаться о выпивке… даже о слабоалкогольной. В общем, завтрашний день должен был быть очень и очень насыщенным.