Линии крови

Я опять проснулась раньше Хёнкёна и, будучи в творческом (и немного меланхоличном после событий последних дней) расположении духа, решила ему устроить небольшое действо. Наведя марафет, я уселась на подоконнике и с задумчивым видом уставилась в окно, изображая грусть-печаль. Вот проснется Хёнкён, увидит, что мне грустно, и обнимет. И бросит свою невесту. Я очень старалась не коситься на спящего Хёнкёна, потому что надо было сохранять вид глубокой задумчивости, но, во-первых, это в принципе задача трудновыполнимая, а во-вторых, тот, для кого действо разыгрывалось, спал без задних ног, а сидеть на подоконнике было не очень мягко. Так что через пару минут я осторожно спустилась, подошла к кровати и тихо взяла подушку. Сделать это совсем бесшумно у меня не получилось, и в итоге я оказалась застигнутой врасплох возле кровати, с подушкой в руках и под пристальным взглядом Хёнкёна. - Принцесса, ты решила поспать в ванне? Поняв, что у меня пара минут, прежде чем меня отправят в психушку, я прижала вышеупомянутую подушку к груди и решила брать наглостью. - Нет, мне просто нравится эта подушка, я её забираю. У Хёнкёна широко распахнулись глаза от удивления. - Как это забираешь? Я сделала самую невозмутимую мину, на которую была способна, и даже уселась на край кровати. - Ну так, забираю и все, могу тебе свою старую в качестве компенсации принести. Для пущего эффекта, я прижалась щекой к подушке, закрыла глаза и с чувством выдохнула: - Моя прелесть! Хёнкён закусил губу, чтобы не засмеяться, и попытался решить проблему мирно: - Зачем она тебе? Все подушки одинаковые. - Ты что! - задохнулась я от возмущения, баюкая на руках свое новое сокровище. - Эта намного мягче и приятнее остальных! Последовал лёгкий смешок, а через секунду моей прелести у меня в руках не оказалось. Я развернулась и с гневным криком "А ну верни!" бросилась на Хёнкёна. Он только громче рассмеялся и отвернулся, утаскивая мою подушку на свою половину кровати. Я вцепилась в край своего сокровища, внезапно ставшего мне жизненно необходимым, и стала тянуть что есть сил, но подушка не поддавалась. Я ещё помучилась, слушая издевательское хихиканье, а потом решила сменить тактику. Я убрала руки, замерла, и Хёнкён, больше не ощущая, что за подушку кто-то тянет, немного ослабил хватку и обернулся. Я снова вцепилась в край и потянула, но он громко засмеялся и успел-таки сжать мою подушку так, что невозможно было вытащить. - Да отдай уже! - прошипела я и в расстроенных чувствах шлепнула Хёнкёна по руке. Он снова обернулся и лукаво посмотрел на меня, сверкнув глазами: - А что мне за это будет? - А с чего тебе должно за это что-то быть? - Ну, это моя подушка, все-таки... - Моя... - всхлипнула я. - Поцелуй меня, и будет твоя, - заявил Хёнкён с наглой улыбкой. - Вымогатель! - разозлилась я и прибегла к последнему средству. Я перевела дух и потом со всей силы стала щекотать Хёнкёна. Я бы такого точно не выдержала, но он только хмыкнул и показал мне язык. - Ах так! Не желая мириться с вопиющей наглостью, я уселась сверху на Хёнкёна и стала его лупить кулачками что есть силы. Он засмеялся ещё громче и замахал руками: - Сдаюсь, сдаюсь! Я выхватила подушку и, насупившись, прижала её к груди. - То-то же! Хёнкён улыбнулся, как будто совершенно не чувствуя передо мной вины, и каким-то нечеловеческим усилием подхватил меня и перевернул так, что я оказалась под ним. Я даже не успела заметить, как это произошло, потому что из такого положения, как я думала, выбраться невозможно. А потом я опустила глаза вниз и покраснела. Проследив за моим взглядом, Хёнкён понял, что, так как положения я сменить не успела, он оказался у меня между ног, и разделяла нас только подушка. Он навис надо мной, глядя мне прямо в глаза, а затем перевел взгляд на мои губы, от чего у меня внутри все перевернулось, а в груди стало тесно и нечем дышать. Его безумно красивое лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего и, вдруг оцепенев, я зажмурилась и вцепилась в подушку в поисках защиты. - Ладно, будем считать её твоим трофеем, - услышала я над ухом тихий вздох и поняла, что Хёнкён отпустил меня. Я открыла глаза и непонимающе посмотрела на него, все еще пораженная захлестнувшей меня бурей эмоций, но Хёнкён уже сидел рядом, мрачно глядя в сторону. Я тоже села, все еще прижимая к себе подушку, и мне почему-то стало неловко. Почему у меня так дрожат руки? Почему горят щеки? Все еще растерянная и дико смущенная, я неожиданно для самой себя сказала: - Я давно хотела попросить... Покажи мне свой розовый сад. Хёнкён удивленно вскинул брови и, немного подумав, кивнул: - Почему бы и нет. Он поднялся на ноги и подал мне руку. - Расставаться с "прелестью", я смотрю, ты не намерена? - уже насмешливо сказал он. Скрывая смущение, я только гордо отвернулась и направилась к двери. - Ты куда, принцесса? - окликнул меня Хёнкён. - Как куда? Умываться! Хёнкён растерянно посмотрел в сторону ванны: - Но здесь тоже можно... Я не знала, что сказать, потому что вдруг в горле встал комок. - ... И переодеться надо, - нервно сказала я. - И Энжи у Кайла забрать... Хёнкён подошел, пристально глядя на меня. - Только быстро, ладно? Я невольно взяла его за руку и закрыла глаза, когда его губы нежно коснулись моего лба. - Я мигом! - как можно бодрее сказала я и выбежала из комнаты, судорожно сжимая в руках свою несчастную подушку и пытаясь вспомнить, как дышать. ----------------------- Подойдя к комнате своих мальчишек, я тихонько постучала, но ответа не последовало. Наверно, все еще спят: я не знала, сколько времени было точно, но явно рано. Что ж, тихо заберу Энжи и уйду. Я приоткрыла дверь и еле сдержалась, чтоб не рассмеяться. На кровати лежал Кайл, прикрыв глаза рукой и бормоча: - Да когда ты уже угомонишься, адское создание? Он спустил одну ногу с кровати и болтал ею, а вокруг носилась Энжи и нападала на нее. Судя по свежим царапинам на руке Кайла, борьба была долгой и неравной, и я попыталась изобразить искреннее сочувствие и скрыть рвущееся наружу хихиканье. - Я смотрю, у нас дома раненые. Кайл убрал руку с глаз и вяло улыбнулся: - Ладно бы только раненые, а то ещё и изможденные! Этот демон носился всю ночь! Я нагнулась и взяла Энжи на руки: - Кто у нас проказничает? Кто Кайлу спать не даёт? Энжи посмотрела на меня такими честными и невинными глазами, что я на всякий случай ещё раз с подозрением оглядела Кайла, чтобы убедиться, что он действительно пострадавший. - А остальные как спали? - Как младенцы, - раздраженно фыркнул Кайл, и я все-таки хихикнула, - потому что жертвой был избран я. - Ты меня реально спас, что бы я без тебя делала, - я погладила его по голове и улыбнулась. - Оно того стоило? - в ответ Кайл сверкнул острозубой улыбкой, и я зарделась. - Можешь не отвечать, по тебе все видно! - Да что видно? - насупилась я. - Ничего не было такого! И вообще, мне бежать пора! Я быстро вскочила на ноги, и Кайл задержал меня, взяв за руку. - Не доверяю я ему, Грейс. Сам он подозрительный, и все эти его игры... - Я все понимаю, не волнуйся, - прервала друга я. - Будь вдвойне осторожна, - тихо сказал он, серьёзно посмотрев на меня. Я улыбнулась. - Больше позитива, чувак. - Иди уже, - хихикнул Кайл, - и унеси с собой скорее эту пушистую мучительницу. Дайте мне наконец поспать. Я показала ему язык и вышла из комнаты. ХЁНКЁН Запах Грейс привел меня на кухню. Она почему-то сидела в углу, на корточках, и я обеспокоенно подошел к ней: - Что случи... А, - я прервал себя, почувствовав запах кошачьего корма и увидев довольную усатую мордочку Энжи. Грейс встала и, счастливо улыбаясь, взяла Энжи на руки. - Мой ангел проголодался. - Ангел? Такими темпами я скоро начну ревновать, - пробурчал я. - А ты как думал? Котенок - это большая ответственность, и к этому надо быть готовым, - назидательно сказала она. Грейс была прекрасна в своем новом платье, которое ей на день рождения подарил Вернон. Откуда у него такой дар подбирать вещи, которые будут идеально сидеть на девушке? Моей, кстати, девушке. Я невольно помрачнел, но тут Грейс взяла меня за руку. - Пошли? - А ты-то кушать не хочешь? - спросил я. - Не, теперь нам надо погулять, - проворковала Грейс, прижимаясь щекой к Энжи. Она так сияла, что мне захотелось дарить ей по котенку в день, чтобы всегда видеть её улыбку. - Ты сегодня тоже работаешь или я могу надеяться провести день с тобой? - спросила Грейс. В последнее время у неё в глазах появилось что-то новое, чего я никак не мог уловить. Иногда мне кажется, что я вижу в них чувства, которых желаю больше всего на свете, а иногда она с такой грустью на меня смотрит, будто знает, как сложно нам будет оставаться вместе. Это появилось в тот вечер перед днем её рождения, и наверно связано с тем, что я тогда оставил её одну на несколько дней. Я ободряюще сжал её руку и сказал как можно беззаботнее: - Сегодня я полностью в твоём распоряжении. Грейс мягко улыбнулась и потянула меня за собой ещё сильнее. Мы вышли в сад и направились к той части, где росли розы. Мне не терпелось показать ей сорт, который я вывел сам, и увидеть её глаза, когда она почувствует их аромат. Мы подошли к ограде. Дальше начиналась узкая каменная тропинка, и, так как накануне был дождь, пройти можно было только по ней. Я шёл первым, Грейс ступала за мной. Наконец, мы дошли до небольшой площадки, и Грейс выпустила Энжи поиграть, а я подал ей руку, чтобы она перешла с последнего камня на саму площадку, потому что в этом месте было очень узко и можно было оступиться и запачкаться. Грейс улыбнулась и, одной ногой ступив на камень, где я стоял, обняла меня, осторожно обогнула и впорхнула на площадку, обдав меня волной сладкого аромата своего тела и вызвав легкое головокружение. - Наверно, девушки в восторге, когда ты даришь им розы. Грейс развернулась и насмешливо посмотрела на меня. Но в глазах у неё опять была та странная грусть, которую я стал замечать в последнее время. - Эти никогда не дарил, они для меня особенные, - я указал рукой на росшие вокруг площадки высокие красавицы. - Я вывел этот сорт сам. - Сам? - в голосе Грейс послышалось неприкрытое восхищение, и я гордо улыбнулся. - Красные сразу прижились, а с белыми пришлось повозиться, но оно того стоило. Знаешь, какой срок жизни розового куста? - Лет десять? - Грейс наморщила лобик, пытаясь вспомнить. - Обычно около двадцати. А эти живут 35-40 лет. - Такие красивые! - поразилась Грейс. - Похожи на тебя, - не удержался я. - И аромат тонкий. Обычно у роз сильный и тяжёлый запах. А у этих тонкий аромат. Как у тебя. Грейс смущенно улыбнулась и наклонилась к бутону, чтобы понюхать. - Я ну никак не похожа на розу. - Что имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет, - снова не удержался я, и Грейс покраснела еще больше. Не знаю, почему, смотря на нее, хочется читать стихи, но ничего с собой поделать я не могу. Мне становилось все тяжелее находиться с ней рядом. Каждую минуту, каждую секунду я думал только о ней, представлял, как держу её в руках, вдыхаю её головокружительный запах, трогаю нежную кожу и смотрю в зелёные глаза. Когда у неё хорошее настроение, они становятся насыщенного цвета свежей весенней зелени с карими крапинками. Она часто улыбалась в последнее время, так что у неё появлялись милые складочки в уголках глаз, а карие крапинки придавали ещё больше озорства. Они манили и завораживали, как и все в ней, и иногда мне казалось, что я всегда знал и любил Грейс. Она прямая и смелая, в отличие от жеманных девиц из высшего общества как смертных, так и бессмертных, смело защищает свои принципы и дорогих ей людей, но в то же время очень заботливая и внимательная. Она открыта миру, с удовольствием задаёт вопросы, энергия бьёт из неё ключом. И в то же время в ней остаётся тайна, она постоянно удивляет меня зрелыми суждениями или наоборот милой детской привычкой морщить носик, если ей что-то не нравится. Мне хотелось проводить с ней каждую минуту, хотя казалось, что даже этого будет мало, поэтому я должен наконец сделать то, что успел подготовить - представить её Совету. Теперь осталась одна Дочь Лилит, чью поддержку мне необходимо получить. Если мне это удастся, у меня будет мощный союзник и все получится, но если нет - я приобрету самого опасного врага, бороться с которым я не способен. Мама.