No surprises

Ни до, ни после того Марк не поднимал на нее руку. Кроме тех раз, что учил ее, как можно свалить кого-нибудь, кто гораздо выше и тяжелее. И Корбетт было не обидно. В свое время она не огорчилась бы, если бы папа надавал ей пощечин, или если бы мама схватила ее за руку и зашвырнула в комнату, так, что Корбетт не удержалась на ногах и свалилась на колени, и дверь бы хлопнула. «Ты наказана, юная леди». Но только этого никогда не будет. Всего один удар – вовсе не болезненный, легкий шлепок. А щека горит. И стыдно просто нестерпимо. «Не думал, что ты настолько глупа». Непонимание – она же просто хотела помочь. Марк и его коллеги (новые пришли, он говорил, она уже всех выучила по именам) битые полгода ловили какого-то любителя маленьких девочек. «А вот я бы ни за что не попалась», заявляла она после обнаружения первой, второй, третьей жертвы. «Потому что я знаю правила». С каждым разом Марк становился все мрачнее и мрачнее, а она тайком от тетки покупала газеты. Как в другой жизни – в детстве – любила читать «про страшное». Пока это самое страшное не случилось в ее семье. Девочкам надо было помочь. Корбетт так часто рассматривала их фотографии, что пропавшие (а потом найденные – ее нашли совсем не так!) девочки уже могли считаться ее сестрами. Мертвыми сестрами, а мертвый брат у нее уже был. Мисси Граймс десяти лет, слишком крупная для своего возраста. Пышная челка, круглые щеки, щербатая улыбка. Анжела Питерсон, старательно хмурящаяся в объектив. Маккензи Пэрриш. Стейси Джеймс. Читать «про страшное» и жить с этим – совсем разные вещи. Девочки уже не смогут с этим жить, потому что их находили мертвыми в заброшенных зданиях на окраинах города. Полиция топталась на месте – Корбетт думала, что вообще-то для них это привычное занятие. Когда нашли – спустя неделю после пропажи – пятую девочку, Корбетт решилась. Ей почти двенадцать, точнее, одиннадцать с половиной, самое то для этого убийцы. И она поможет его найти. Поможет Марку. Корбетт знала, как убийца находит девочек – знает лучше, чем полиция, потому что она сама – девочка как раз того возраста, чтобы заинтересовать преступника. Майка, которую она носила еще в девять лет, открывала пупок и обтягивала все то, что, если честно, еще рано было обтягивать по причине почти полного отсутствия, шорты, изготовленные из прошлогодних джинс при помощи тупых ножниц, были настолько вызывающими, что Корбетт пришлось выйти от тетки в других брюках, а потом переодеться у Франсин. «Взрослый» макияж, наведенный при помощи содержимого туалетного столика сестры Франсин, так здорово смотрелся… Корбетт слонялась по улицам, делая вид, что ей абсолютно нечем заняться. Сначала она сделает вид, что купилась на уговоры, а потом… Тут ее и заловил тот парень, Пирсон, из одного участка с Марком. Принял за малолетнюю проститутку и едва не сдал комиссии по делам несовершеннолетних. Хоффман выглядел так, словно вот-вот спустит ее со ступенек участка. А когда она докатится до самого низа, то еще и ногой поддаст. Кажется, она заслужила. Всю дорогу до теткиного дома Хоффман молчал. Пощечина стала мостиком через пропасть, которую, как она боялась, уже никогда не удастся преодолеть. Боль ушла практически мгновенно. Корбетт прижала ладонь к щеке и застыла. - Ты хоть понимаешь, как рисковала? Ты думаешь, мне хочется тебя потерять? Это она понимала. После того, как Хоффман нашел ее в очередной раз. Первый раз, когда она сидела в приемном покое и боялась, что мама так и не придет, и второй – когда уже знала, что двери западни раскроются, что воздуха ровно столько, сколько нужно, и даже больше, а потом за ней придут. И Марк пришел. Теперь Корбетт понимала, как сильно он боится ее потерять. - Больше, пожалуйста, никаких таких сюрпризов. Договорились? Ей нравится, когда с ней говорят на равных. Как со взрослой, потому что она такая и есть. - Договорились.