Право на счастье

      Следующее утро началось с того, что Сандор разбудил Сансу, тряся ее за плечо. Проснувшись, она увидела, что он навис над ней, а его лицо чуть меньше походило на каменную маску. В другой руке у него была глиняная кружка, от которой шел пар. — Вставай, леди-жена, ты заспалась. Мы скоро двинемся, позавтракаешь по дороге. — Да, Сандор. Конечно, я сейчас же соберусь. Санса приподнялась, и в этот момент живот скрутило сильной болью. Она согнулась и побледнела. — Что с тобой? Что-то болит? Ты поранилась? — Нет. Нет. — щеки ее начали пылать — всего лишь моя лунная кровь. — Ты сможешь ехать в повозке? — Думаю, да. Но мне нужно немного времени. — У нас его нет, солдаты ждать не будут.       Санса в отчаянии посмотрела на него: — Но мне нужно… — она не знала, как говорить об этом с мужчиной. — Переодеться. — Ну так возьми вещи и бегом в кусты. — Я не могу. — Тебе что здесь, Красный замок с толпой служанок? Или ноги отнялись? — Сандор понял, что это было лишнее, но остановиться не успел, изнеженность Сансы раздражала его.       Санса чуть не плакала — ну как он не понимает, платье наверняка испачкано, а если все увидят кровь, то будут смеяться над ней! Боги, зачем она только согласилась выйти замуж за этого человека, в котором нет ничего, кроме злости? Она посмотрела на него: муж стоял над ней, уперев руки в бока, сожженный уголок рта подергивался. Неожиданно он развернулся и ушел, бросив на ходу: — Сиди здесь.       Злясь на самого себя, на Сансу и на все это, он начал рыться в ее сундуке, достал платье и какое-то тряпье, затем пошел к начальнику отряда. — Когда снимаемся с лагеря? — Сейчас. Если поторопишься — успеешь отлить. — Придется задержаться. Моей леди нужно еще немного времени. — А не пошел бы ты в задницу, Пес? Вместе со своей леди?       Сандор не сделал ничего — просто шагнул вперед, но этого оказалось достаточно, чтобы солдаты схватились за мечи. Они боялись его даже безоружного. — Послушай меня, ублюдок вшивый — он говорил негромко, но злоба в его голосе была убедительнее любых криков — скоро мы прибудем в Кастерли Рок. Сир Киван знает меня с двенадцати лет, а таких как ты даже в лицо не запоминает. Как думаешь, если я сейчас твоим же ножом отрежу тебе хозяйство и в пасть засуну, а потом расскажу ему, что ты попытался изнасиловать мою законную жену — кому он поверит?       Он помолчал, и добавил: — Скоро она будет готова.       После этого он вернулся к Пташке и рывком поднял ее с земли: — А теперь, леди-жена, быстро шагай к тому ручейку, у тебя не так много времени. И не красней, никто тебя не увидит.       Положив руку ей на плечо, он легонько подтолкнул ее по направлению к узкому ручью, вливавшемуся в небольшое окнище, заполненное прозрачной золотисто-коричневой водой. Когда Санса подошла к водоему, он спиной встал рядом, закрывая собой от солдат. Санса, страдая от холодной воды, боли в животе и стыда, постаралась как можно быстрее сделать все, что нужно. Свернув в узел окровавленное белье и платье, она легко коснулась руки мужа. Тот молча двинулся к лагерю, предоставив Сансе следовать за ним.       Когда она уселась в повозку он протянул ей кружку с уже остывшим варевом: — Вот, держи — он старался говорить как можно мягче, но от попыток улыбнуться воздержался — это отвар местных травок, я такой в детстве пил. — Спасибо. — Санса робко улыбнулась, взяла кружку, про себя подумав, что он впервые с того памятного ночного разговора на поле упомянул свое детство.       Отвар, даже остывший, был приятен на вкус и бодрил. Наверное, если добавить в него мед, будет еще лучше, и надо будет обязательно спросить Сандора, что это за травы, собрать побольше и насушить перед долгой зимой… Санса поймала себя на том, что уже думает о будущем, и в этом будущем есть Сандор. Как-то незаметно за эту неделю его стало больше в ее жизни. И Санса опять со вздохом вспомнила мать. Конечно, о том, чтобы сравнивать Сандора Клигана и лорда Эддарда Старка, речи быть не могло, но судьбу леди Кейтилин она не могла не вспоминать. Обе вышли замуж не за тех, кому были обещаны, обе мало знали своих женихов до свадьбы и обе вышли замуж во время войны. Вот только чем это могло помочь Сансе? Она напрягала память, пытаясь вспомнить хоть что-то о первых годах семейной жизни родителей — обрывки, отдельные фразы, слухи — что-то, что помогло бы ей, подсказало, как действовать, но нет, ничего. Санса вспомнила фамильный девиз Талли: «Семья, долг, честь», и пришла к выводу, что какие бы чувства ее мать ни испытывала к отцу в начале брака, она безупречно выполняла свой долг, а значит, и ей следует поступать так же. Это ее немного приободрило.       Через день или два она заметила, что и ее муж переменился. Теперь он не ехал в стороне с равнодушным видом, а держался поближе, а раз или два в день заговаривал с ней. Первые разы выходило неловко, оба молчали и маялись, не зная, как говорить и о чем, но постепенно это прошло. Сандор рассказывал ей об окружающих землях, о лордах и замках Западных земель, о растениях и реках, о дорогах, холмах и копях. Сансе неожиданно для себя понравилось его слушать — он был хорошим рассказчиком, знал много разных деталей, пересыпал свои истории смешными прозвищами, поговорками, даже стишками и словами из песен, а выражался он сочно (иногда, на взгляд Сансы, это было на грани приличия) и метко. Только одну знатную семью он обходил полным молчанием — свою собственную. Она редко отвечала ему, но внимательно слушала, а как-то вечером, засыпая в очередной гостинице, подумала, не первый ли она человек, которому он все это рассказывает.       Каждый вечер Сандор ругал себя за болтливость, и каждое следующее утро он не мог заткнуться и продолжал нести всякую чушь, как какой-нибудь сраный мейстер. Он болтал обо всем подряд, а Пташка вежливо делала вид, что слушает. Он в душе проклинал эти жалкие попытки сблизиться? понравиться? вызвать интерес? Но остановиться не получалось. Хорошо хоть она отвлеклась от своих бабских страданий. Ее смущение из-за лунной крови одновременно забавляло и злило его. Нашла перед кем разводить высокие материи — крови он повидал столько, сколько ей в жизни не увидеть. А она тайком от него стирает кровавые тряпки, при том, что он ее муж, и уже видел ее без одежды — о последнем он старался не вспоминать, особенно по ночам, когда он лежал без сна на полу рядом с кроватью, где спала она. Чувствовать ее рядом, слышать ее дыхание, ощущать запах ее волос и тела — это было пыткой посильнее постоянно ноющих ран на спине. Его душу неумолимо тащило к ней, словно на аркане, и тоненькая струйка чувств, пробивающаяся между камней, постепенно превращалась в родник, а если ничего с этим не сделать, то родник превратится в реку — бурную и неуправляемую.