Вспомни себя

Как и тысячи раз до этого, Дин был за рулем. Вел машину уверенно, погруженный в свои мысли, почти не замечая дороги. Сэм был тут же, рядом. Сморенный последней охотой, где изрядно получил от оборотня, спал на соседнем сидении, откинув голову назад, и по-идиотски приоткрыв рот. Дин, бросив на брата короткий взгляд, едва слышно вздохнул. За десять лет, проведенных вместе, они сильно постарели. Дин еще помнил Сэма нескладным парнишкой, а теперь перед ним был уже взрослый мужчина, небритый, с проседью в густой, неприлично отросшей шевелюре. И если Сэм, который был младше него на четыре долгих года, больше напоминал вышибалу в придорожной забегаловке, нежели плейбоя, каким был еще не так давно, то что говорить о нем самом, о Дине? В свои тридцать пять – уже старик. Все чаще подставляется под удар на охоте по собственной невнимательности, все чаще валится спать, вместо того, чтобы прокутить ночь с девчонками. Хотя и девчонки-то больше не смотрят. Те, что поглупее да помладше хихикают над старичком, который вздумал подкатить. А те, что старше и опытнее, те стараются избегать мужчину с тяжелым взглядом и потрепанным видом. Все чаще и чаще Дин задавался вопросом: ''А что дальше? '' Все, что у них с братом было – они сами, старая отцовская Импала, бункер с кучей пыльных книг, и пустота. И вроде бы жизнь кипела ключом, всегда появлялся засранец, который явно хотел, чтобы ему надрали задницу знаменитые Винчестеры, а самой цели в этом не было. Послужной список братьев возрастал, побед было не счесть, непоправимых ошибок, за которые Дин себя ежедневно сгрызал, куда больше. Сорок лет Ада сделали его жестоким. Из видавшего виды, но сохранившего оптимистичный настрой парня, он превратился сначала в истрепанное нескончаемым насилием сломленное существо, а потом в садиста, который находил особую прелесть в наматывании чужой требухи на казенный нож. Год Чистилища и предательство Сэма надломили. Постоянный марафон со смертью должен был закалить его, отточить инстинкты. Что и произошло. Дин стал машиной, единственной функцией которой было выживание. Было лишь одно, что мешало ему стать такой же тварью, как и те, с кем он постоянно дрался – надежда, что когда-нибудь брат найдет его, вытащит. И каким ударом для него стало то, что Сэм, едва Дина не стало, отправился налаживать свою жизнь, забросив охоту. Понимание, что брату он в общем-то и не был нужен, осталось в его памяти острой зазубриной, о которую охотник все время ранился, глядя на Сэма. Так не стало Дина-весельчака. Был лишь угрюмый охотник с первыми морщинами, старой машиной, и ворохом болезненных воспоминаний. Он боролся за людей, а люди, подчас оказывались худшими монстрами, чем те, на кого он вел охоту. Дело жизни, которым он гордился, превратилось в единственную возможность не спиться. Он доверял своей семье – но у него был только брат-предатель, такой же угрюмый охотник, вечно жалующийся на свою неудавшуюся жизнь. Беспокойство о Сэме стало скорее привычкой, чем осмысленным действием, каждый раз прикрывая брата, Дин в глубине души понимал, что Сэм, окажись на его месте, не стал бы этого делать. Он подшучивал сам над собой, называя «ревнивой бабой», но ощущение того, что его предал единственный, ради кого он не пожалел собственную душу, драло изнутри, и выжигало хуже адского пекла. Хоровод этих мыслей сильно давил, и Дин даже не заметил, как сильнее стал сжимать руль, пока не треснула едва затянувшаяся на костяшках рана. Охотник тихо чертыхнулся, ослабляя хватку. Выдернутый этой неожиданной болью из собственных мыслей, Дин вгляделся в дорогу. Пустое ночное шоссе, где-то посреди Аризоны. Впереди еще минимум день пути до бункера и еще день тяжелых мыслей. А после он, Дин, как следует надерется в какой-нибудь забегаловке, трахнет первую согласную официантку, и снова вернется к работе. Сейчас работа была единственным спасением от состояния, пограничного с апатией. Дин плавно остановил машину, съехав на обочину, и вышел. Ночи в Аризоне жаркие – считанные секунды и кожа покрылась неприятной испариной. Охотник вглядывался в стоящие ровными грядами скалы, которые хорошо освещались неполной, будто слегка надкушенной, луной. Белесый свет вычерчивал острые кромки их вершин, больше напоминающих акульи зубы. Тяжесть мыслей, что так на него давили еще несколько минут назад, исчезала, уступая место внутреннему ступору. Сюрреалистичная картина окружающего мира, грубая, жесткая, захватила все внимание охотника. Когда-то, когда он был молодым двадцатилетним охотником, когда внутри кипела жажда сражения, а высокой идеей справедливости предопределялось каждое действие, он мог вот так часами находиться где-то посреди ночной дороги, растянувшись на капоте Импалы, и наблюдать за пейзажами незнакомых мест. Не думая, не мечтая, просто наблюдать, растворяясь в незнакомой атмосфере, ощущая внутри себя что-то подобное чувству свободы. Дин облокотился на капот и прислушался к своим ощущениям. Ничего, пустота. Ни переживаний, ни такого далекого, почти забытого ощущения предвкушения боя. Только усталость, ноющая боль в боку, там, куда пришелся удар оборотня, и чувство, будто все, что он так любил, перестало иметь смысл. Сам не заметил, как в руке оказался отцовский Кольт. Затертый перламутр на рукояти едва заметно переливался. Тепло оружия, нагретого близостью к телу, было почему-то неприятно. Дин уставился на пистолет, вспоминая давние моменты своей жизни. Это оружие, как и машина, как и старая отцовская куртка, и еще несколько личных безделушек, вроде кольца на пальце, хранили в себе множество историй, были свидетелями его, Дина, побед и поражений, правильных и ужасных поступков. Это то, что было с ним всегда, впитав часть его жизни. Глядя на Кольт, охотник пришел к выводу, что не нужно было выкидывать тот кулон, подаренный ему Сэмом. Глупый порыв обошелся ему в дурацкое чувство сожаления сейчас. Дин вздохнул, с унынием понимая, чем стала его жизнь. Один сплошной день сурка из угрызений совести, размышлений, и бессмысленной охоты, ставшей уродливым стилем никчемного существования. И во всем том не находилось места самому главному – Дину Винчестеру. Сэм с трудом разлепил глаза, сразу поморщившись – ощутимо болело все тело, лицо отекло после драки, и правый глаз открылся только наполовину. Мужчина, находясь еще в полудреме, понял, что машина не едет, а Дина нет рядом. За эти годы он уже научился на каком-то подсознательном уровне ощущать присутствие брата. Сэм энергично потер лицо ладонями, отбросил прилипшие к влажному лбу волосы, и огляделся. Так и есть – машина была пустой, а сам Дин стоял на улице, спиной к нему. Судя по поникшим плечам и напряженному виду, что-то произошло. Охотник взялся за ручку, толкая дверь, и выходя на улицу. – Дин?, – Сэм подошел к брату. Напрягся, увидев в его руках Кольт. Еще больше напрягся, видя то, с каким видом на оружие смотрит брат, – Все в порядке? – Прости, Сэм. Я угробил тебе жизнь, – в голосе прозвучала плохо прикрытая истерика. Младший Винчестер непонимающе смотрел на брата, ожидая пояснения, – Если бы мое нежелание оставаться одному, ты сейчас был адвокатом, у тебя был бы дом, жена, дети, машина, и собака. И нормальная, человеческая жизнь. А не та, в которой единственное разнообразие – это обилие монстров, мечтающих выпустить тебе кишки. – Немного поздновато для таких размышлений, ты так не думаешь?, – попытался пошутить Сэм, но наткнувшись на тяжелый взгляд брата, осекся, – По крайней мере от нашего дела есть польза, и этого достаточно, чтобы не считать мою жизнь неудавшейся. – Мы оба знаем, что ты здесь только из-за меня, – утвердительно произнес мужчина, все еще продолжая держать в руках отцовский Кольт. – Дин, нет… – Ты бросил охоту, едва мы с Касом оказались в Чистилище, и зажил нормальной жизнью. – Я уже сотню раз об этом пожалел!, – взорвался Сэм, – Дин, какого хрена? Мы уже обсуждали это. У меня был выбор, и я его сделал. Что тебя тревожит? – Я выгорел, Сэмми. Выгорел полностью. Я больше нихера не хочу!, – Винчестер швырнул зажатый в руке ствол на землю и обхватил голову руками, – Я столько дерьма натворил, что никакая польза от охоты этого не перекроет. Меня затрахало просыпаться в кошмарах, меня затрахало ощущение, что все что я делаю гробит только больше людей. Я даже своего брата угробил – посмотри на себя. Во что ты превратился? В такого же затраханного жизнью ублюдка, который при каждом удобном случае ноет, что его жизнь – дерьмо. Неплохо для начала, да? – Может ты заткнешься?, – Сэм, борясь с желанием съездить брату по морде, выдохнул, – Да, я пошел за тобой. Да, я отказался от теплой постели и нормальной жизни. Но не надо себя переоценивать, я сделал это потому что по-другому было нельзя. Черт, Дин, я уже осознал, что все мои попытки жить другой жизнью – полная херня. Я ненавижу дешевые мотели, ненавижу спать в машине, ненавижу твою долбанную рок-музыку и ненавижу охоту, – он прислонился к капоту, – но я не умею жить иначе. Отними у меня все это, и не останется меня самого. Я пытался по-другому. К третьему месяцу стало совсем паршиво. Как ломка у наркомана. Ты мне говорил, что в охоте есть смысл, ты научил меня этому. Отними у себя сейчас ее. Разбей машину, выкини все оружие, поселись в уютном городке и стань слесарем. Долго ты протянешь? Вот и я не смог. И когда ты выбрался из Чистилища, я уже знал, что останусь с тобой. Я был рад, рад по-настоящему. Это был вопрос времени – вернуться к охоте. Да, тебя потрепало, нас всех треплет. Но любая работа изматывает. То, что с тобой происходит – это нормально. Ты все переосмысливаешь, и я очень надеюсь, что сделаешь правильные выводы. Нужно просто делать свое дело. В этом я не знаю никого лучше тебя. Даже отец бы не справился там, где справляешься ты. Он бы гордился. Дин молчал, переваривая слова брата. Стало стыдно за собственные сомнения. Охота не была частью его жизни, она была смыслом, сутью. Это не давало ему загнуться. Даже не великая идея о помощи всем страждущим. Инстинкты, вбитые с самого детства, особый дух, когда он выслеживал очередную тварь, ощущение боя, которое позволяло терпеть даже самую сильную боль, и не единожды возвращаться с того света. Брат был прав, лишить их обоих такой жизни не получится. Это лучше, чем ничего, и это куда лучше, чем призрачная нормальная жизнь, на которую, в общем-то, он не был способен. Сэм, видя, какая борьба идет сейчас внутри Дина, огляделся. Кольт, брошенный охотником, обнаружился в нескольких метрах, тускло поблескивая около большого камня. Он поднял его, сделал глубокий вдох, сгоняя остатки сна, потянулся всем телом, игнорируя боль в отбитых ребрах, и чувствуя некоторое мрачное удовлетворение от нее. Ему было больно за брата, за лучшего охотника, которого он знал, и который сейчас мучился от собственных проблем. Больно от пережитого, что жизнь у них не сложилась по-другому, но вся эта боль была намного роднее, чем мечты о нормальной жизни. В конце концов, они не одиноки, и им есть чем гордиться. И это для Сэма было самым важным. – Держи, и больше не разбрасывай оружие, – Сэм протянул брату пистолет рукоятью вперед. Дин поднял голову, сталкиваясь с насмешливым взглядом младшего брата, и молча обхватил пальцами перламутр рукояти. На пару секунд Винчестеры замерли, вглядываясь друг в друга, они оба думали о том, что самое главное в их жизни с ними. Дин кивнул. Сэм, удостоверившись, что старший брат в порядке, молча пошел обратно, намереваясь растянуться на переднем сидении. Дин, убрав Кольт за ремень джинсов, посмотрел вдаль, туда, где луна освещала полосу дороги. И на миг зажмурился, подставляя лицо порыву теплого аризонского ветра. Все, что было с ним до – это часть его жизни. От этого он никуда деться уже не сможет. Но до последнего вздоха с ним останется он сам, Дин Винчестер, лучший охотник и хороший старший брат. И в этом был он. – Эй, Дин, может хватит романтично пялиться вдаль? По полицейской волне передали интересную новость – похоже тут недалеко есть новое дело, – окликнул его Сэм, выглядывая из окна. Он еле сдерживал смешок от мысли, что его старший брат оказался ужасным нытиком, и что убедить его в чем-либо проще, чем развести на секс студентку. Прошедший Ад, Рай, Чистилище, и оставшийся наивным, как юная девица… И этот человек с серьезным видом размышляет о тяжести жизни? Сэм тихо рассмеялся. Дин, усмехнувшись, направился к машине. Усталость отступила, внутри все, как и много лет назад, затрепетало от предвкушения нового дела. Сейчас он погромче врубит ненавистный Сэму рок, и будет во все горло подпевать любимым исполнителям. Дин Винчестер – он лучший охотник, и он не умеет по-другому. Импала сорвалась с места, оглашая тихую аризонскую ночь ревом двигателя и взрывными мотивами AC/DC…