Блудный сын (The Prodigal Son)

Настоящее. В тусклом освещении транспортаторной глаза Сайбока казались черными, а взгляд — непроницаемым. Стоя так близко, Спок различал тонкую линию шрама, выгравированного на щеке Сайбока, искаженную переносицу, наводящую на мысли, что его нос был несколько раз сломан. Дикая жизнь. Мысль об этом так обеспокоила Спока, что он инстинктивно потянулся мыслями к Сайбоку, ища связь, которую привык ощущать рядом с братом. Ничего. Та же пустота, которую он ощущал между собой и Сайбоком годами. Краем глаза Спок видит, как смещается капитан Кирк. — Это твой брат? Спок коротко кивает. Кирк долго рассматривает Сайбока, а потом резким движением подбородка указывает на дверь. — Лучше поговорить в конференц-зале. — Капитан, — произносит Спок, взглядом указывая на охранников. Кирк тут же понимает его. — Обыщите его, — приказывает Джим. Когда ближайший охранник шагает вперед, Сайбок поднимает руки и говорит: — Кинжал. В моем правом переднем кармане. Охранник выуживает кинжал и тщательно прощупывает Сайбока, прежде чем кивнуть Кирку. Что-то в кинжале привлекает внимание Спока и он забирает оружие у охранника, поворачивая его так медленно, что свет каскадом стекает по лезвию. Крошечные засечки, которые настолько малы, что их едва можно разглядеть, выгравированы на рукоятке. Риханнсу. Спок отдает кинжал Кирку, когда они идут по коридору Палубы Два. Лицо Кирка темнеет, когда он осматривает нож. — На вашем корабле есть ромуланцы? — Это важно? — Может быть, — отвечает капитан, быстро посмотрев на Спока, прежде, чем войти в конференц-зал. Садясь на стул во главе длинного стола, капитан делает своего рода шахматный ход, получая возможность контролировать остальных и наблюдать, как они рассаживаются лицом к двери. Сайбок мешкает мгновенье, а потом садится на противоположной стороне стола — тоже делая шахматный ход. Спок переводит взгляд с одного на другого, прежде чем опуститься в кресло слева от Сайбока. Охрана свободно расходится в комнате. — Зачем вы украли алторанский корабль? — в лоб спрашивает Кирк, но если он пытается застать Сайбока врасплох, то эта стратегия неэффективна. Сайбок откидывается назад, кладет руки на подлокотники и изображает на лице легкое недоумение. — Мы его не крали, — отвечает он. — Мы были уверены, что наша потребность в судне больше, чем у алторанцев, и мы предложили им компенсацию за него. — Вы забрали его против их воли, — парирует Кирк. — И тяжело ранили двоих алторанцев. Галантное выражение пропадает с лица Сайбока, сменяясь откровенной печалью. Если раньше у Спока были сомнения, то теперь он убедился, что Сайбок — один из вʼтош каʼтур. — Ты толком не ответил на вопрос, — говорит Спок, привлекая внимание Сайбока. — Ты имеешь ввиду, почему сейчас. И для чего. Звучит как утверждение, а не как вопрос. Спок ждет, когда он продолжит. — Сейчас — потому что наш урожай был скудным, — отвечает Сайбок. — Так же, как и в прошлом сезоне, и позапрошлом. У нас не было запасов до следующей посевной. Если бы мы остались там, мы бы голодали. — Вы могли бы попросить помощи, — говорит Кирк. — Можно было бы прислать легальный транспорт. — С чего бы? У нас нет валюты. Мы — бедные поселенцы. Никто бы не захотел помочь нам. Нас изгнали с наших собственных планет, риханнсу сбежали от политических преследований, вулканцы — от социальных. — Тогда… — Зачем нам корабль? Чтобы вернуться домой. На Вулкан. Мы устали убегать. Вулканский принцип ИДИК должен допускать и нас тоже, даже риханнсу, даже тех, кто не хочет идти путем вулканцев. Спок чувствует, как Кирк смотрит на него. С тех пор, как Селек пришел к нему в каюту и заговорил о Сайбоке, Спок представлял себе этот момент. Точнее, боялся его так сильно, что он даже просочился в его редкие сны. Он отвечает на взгляд Кирка и выдыхает, только сейчас поняв, что не дышал. — Вулкан был уничтожен восемнадцать месяцев назад, — произносит Спок. Вот так. Голый факт, лишенный эмоционального подтекста. Он снова заставляет себя вдохнуть и смотрит на реакцию Сайбока. Сначала он хмурится, потом у него начинает подергиваться голова. — Ты врешь. — Ты же знаешь, что я не стал бы врать, — отвечает Спок. — Я был там, когда это произошло. Краска уходит с лица Сайбока и он издает искаженный звук, словно тонет. — Я тебе не верю! Это уловка, чтобы я отдал алторанский корабль! — Нет, — говорит Кирк, но, кажется, Сайбок не слышит его. Он встает, сжав руки в кулаки. — Покажи мне! — приказывает он, одним прыжком огибает стол, наклоняется над Споком и впивается в его лицо пальцами, раскаленными словно утюги. — Покажи мне! — повторяет Сайбок. «Нет,» — мысленно отвечает Спок, но чувствует, как ломаются его попытки сопротивления. Сайбок сметает его щиты как паутину. «Сейчас же покажи мне,» — говорит Сайбок. В нем чувствуется нарастающее горе и гнев, и против своей воли Спок начинает ощущать, как его сапоги скользят по обрыву Катрик Арк, как в воздухе пахнет серой, когда земля начинает качаться и вздрагивать, слышит, как старейшины за ним спотыкаются о маленькие камни на пути. Он пытается вынырнуть из памяти — «Я не хочу смотреть на это» — но Сайбок не щадит его. «Ты не можешь уйти,» — говорит Сайбок и Спок медленно оборачивается и смотрит на свою мать, чувствует, как Сайбок использует его глаза, чтобы увидеть ее на краю осыпающейся скалы. Его сердце колотится в боку. Спок протягивает ей руку и видит ее пораженный взгляд. Ветер рвется вверх, вокруг Спока начинает кружиться сверкающая пыль, а потом она падает. «Мама,» — кричит он, но в этот раз он слышит, как Сайбок зовет вместе с ним. И в этот раз он ощущает что-то другое, что-то большее — вина Сайбока примешивается к его собственной. «Я должен был быть там,» — кричит Сайбок. На секунду взгляд Спока проясняется и он видит, как лицо брата перед ним исказилось от боли и горя, как пот выступил у него на лбу. Закрыв глаза, Спок пытается порвать связь, но его руки и ноги отяжелели, а в голове пульсирует. «Покажи мне!» — снова приказывает Сайбок. Спок слишком устал, чтобы сопротивляться, и перед его глазами возникают воспоминания о поспешной разведке Нарады, ошибке в расчетах, забросившей его и Джима Кирка в переполненный грузовой отсек, вспышка осознания другой временной линии, безумное уничтожение сверла. Последняя попытка сопротивления Нерона — его корабль разрушается в сингулярности. «Там есть еще,» — говорит Сайбок, ловя образ Селека в мыслях брата, но Спок блокирует его. «Стой,» — мысленно произносит Спок. Он слишком устал, чтобы говорить вслух, но Сайбок подобен глухому. «Покажи мне!» — напирает он. Его ярость и беспомощность волной прокатываются по Споку. «Ты должен был спасти ее!» — завывает Сайбок. — «Это ты должен был умереть вместо нее!» Давление на лице Спока и в его голове почти невыносимо. Дыхание становится неровным, легкие горят в огне, он размыкает губы, чтобы говорить вслух. «Да,» — хочет он сказать. — «Я должен был спасти ее. Я должен был умереть.» Но его слова получаются тихими и неразборчивыми. Открыв глаза, он видит фазерный пистолет и слышит его трель перед тем, как он срабатывает. Мир вокруг озаряется вспышками, как во время ядерных испытаний двадцатого века на Земле. Свет такой яркий, что Спок снова закрывает глаза, ощущая на лице жар и слыша жалобный крик Сайбока, когда разрушается их связь. Спок пытается встать, но колени подгибаются и пол устремляется навстречу к нему. А потом темнота.

***

Прошлое. — Ты в порядке? — спросила Аманда. — Выглядишь немного бледным. На самом деле у Сарека была тянущая головная боль, где-то за глазами. Она началась во время обеда и угрожала перерасти во что-то выматывающее. Мгновенье он размышлял, признаться ли Аманде. Была большая вероятность того, что если он расскажет ей, она откажется от планов на вечер — редкого концерта андорианской симфонической музыки, на который они обирались после работы. Не то, чтобы он сильно огорчился от отсутствия музыки. Будучи опытным музыкантом, Сарек ценил артистизм и тональные качества множества разных композиторов и исполнителей, но андорианская музыка была дисгармонична и непривлекательна. Но он не хотел упустить возможность пообщаться с Амандой за пределами офиса. Она лишь недавно попросила называть по первому имени — Сарек знал, что это не было символом того, что их отношения стали менее формальными, но означало, что она приглашает его узнать, насколько они могут сблизиться в будущем. С одной стороны, он был рад проводить с ней больше времени. Ее компания почти всегда доставляла ему удовольствие. У нее был пытливый и острый ум, хотя ему и приходилось часто быть его мишенью. Но большая часть его сознания призывала к осторожности, когда речь доходила до возможности сближения. Его жизнь была не простой — например, что он не имел постоянного жилья на Земле или нес ответственность за Сайбока. Уже не говоря о проблемах межвидового общения. Помимо всего остального. Секс, например. Если в нем была потребность. Или даже возможность. Недавно он заметил, что скатывается в размышления о нем, когда его ум недостаточно занят. Не удивительно, что у него разболелась голова. — Ничего, с чем бы не справился анальгетик, — ответил Сарек. — Мы можем зайти в мою квартиру по пути перед концертом, чтобы взять его. Посольство Вулкана состояло из лабиринта зданий. Главное здание и конференц-зона представляли собой высокие стеклянные конструкции, выходившие одной стороной на бухту, а другой — на площадь Жирарделли. За богато украшенным корпусом скрывался низкий многоквартирный дом, в которым жило большинство сотрудников. Сареку понадобилось мало времени, чтобы пройти к нему. Когда он набирал код на дверном падде перед дверью своей квартиры, он знал, что Аманда рассматривала голую пешеходную дорожку. Слева и справа находились другие квартиры, украшенные больше, чем его — крупными растениями в горшках, выстроенных вдоль прохода, декоративной музыкальной подвеской, висевшей на карнизе. Дверь открылась с щелчком, и он толкнул ее, пропуская Аманду. Он внимательно наблюдал за ней, как обычно делала она, замечая, как она осматривает спартанскую гостиную. Внезапно его жизнь показалась ему настолько бедной и неинтересной, что он смутился. — Я вернусь через секунду, — сказал он, свернув в короткий коридор слева, к спальне и ванной, где он держал свои личные вещи. — Это хорошо, — ответила Аманда. — Не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, что мы занимаемся чем-то не тем. В шкафу в ванной баночки с анальгетиком не оказалось, хотя Сарек рассчитывал найти ее там. Он замер, дезориентированный. Если не здесь, то где? Он не имел ни малейшего понятия. У него редко бывали головные боли и еще реже требовалось болеутоляющее, но это было не похоже на него — забыть, где он оставил какую-то вещь. Он направился обратно по коридору. — Все в порядке? — спросила Аманда, когда он проходил через гостиную по пути на кухню. Стакан воды. Это не поможет от головной боли, но Сареку было жарко и он хотел пить. Он услышал, как Аманда пошла за ним. Банка с анальгетиком стояла на столе.  — Я искал вот это, — ответил Сарек, когда Аманда подошла к нему сзади. Он взял баночку и держал ее как какое-то неизвестное экзотическое растение. Единственным разумным объяснением было, что он сам недавно оставил ее здесь. Он смутно осознавал, как Аманда открыла шкаф, достала чашку, быстро шагнула к раковине и повернула кран. Она стояла так близко, что он чувствовал интересную смесь цитрусовых и цветочных запахов, которую он ассоциировал с ней. — Вот, — произнесла она, переводя взгляд с его руки на лицо и он почувствовал, как прохладный стакан коснулся его ладони. — Выпей это. Сарек взял стакан и выпил воду не сводя глаз с Аманды. Внезапно в комнате стало очень душно и он почувствовал, как собирается пот под высоким воротником. — Вот, — повторила Аманда и забрала стакан. Сарек позволил своим пальцам коснуться ее руки — да, это было преднамеренно, но по тому, как она смотрела на него снизу вверх, по тому, как сбилось ее дыхание, он понял, что она не против контакта. Он погладила его по щеке холодными пальцами. А потом, к его удивлению, она прильнула и коснулась его губ своими. Он достаточно знал о людях, чтобы узнать поцелуй и понять, что он означал. По крайней мере, он так думал. Аманда отодвинулась назад и сказала: — Вот так. Как твоя голова? — Моя голова? — Человеческий обычай, — улыбнулась Аманда. — Когда у нас болит какое-то место, мы целуем его. — Понятно, — ответил Сарек, ничего не понимая. Поцелуй не был прелюдией к сексу? Тогда его информация неверна. С другой стороны, это было приятно независимо от причины. — У меня до сих пор болит голова, — сказал Сарек. — Возможно, тебе стоит повторить это. На этот раз он последовал примеру Аманды и закрыл глаза, когда она поцеловала его. Ее рот был мягким и прохладным. Он почувствовал, как ее губы приоткрылись и язык немного скользнул вперед. Тогда он взял ее за руку и провел своими пальцами по ее. Он сразу же почувствовал ее присутствие в своем разуме — веселье и удивление, истекающее от нее в равной мере. Он положил вторую руку ей на спину, прижав ее к себе. Так близко, что он мог чувствовать, как ускоряется ее сердце, как ее колено касается его собственного. К своему удивлению, он понял, что возбужден, и она знает об этом и разделяет это чувство. — Аманда, — произнес Сарек, отодвигаясь назад. Он отпустил ее руку и ощутил, как их связь рассеивается. — Прости, — сказала она, покраснев. Он понятия не имел, что ответить. — Возможно, нам стоит идти, — выдавил он, наконец. Она кивнула, повернулась и пошла к выходу. Если концерт и оправдал его ожидания, оказавшись типичным диссонансом андорианских мотивов, то Сарек этого не заметил. Он почти не слушал его. Пока они сидели бок о бок в зале, разум Сарека был поглощен противоречием от удовольствия при мыслях о поцелуе и ужаса от понимания того, что он вторгся в разум Аманды без ее согласия. Ее поступок мог быть импульсивным, но его был непростительным. Но, несмотря на это, когда он был честен с собой, то понимал, что если выпадет такая возможность, то его поглотит соблазн повторить это. Было ли это разумным? Последствия могли быть тяжелыми, если так произойдет. Если Аманда испытывает сомнения той же силы, то она хорошо их скрывает. Она казалась полностью поглощенной музыкой и увлеченно говорила о ней, пока он провожал ее до автобусной остановки после концерта. — Вот и мой, — сказала Аманда, уставившись на повернувший из-за угла автобус. — Спасибо, что провел со мной вечер. На одну секунду Сарек испугался, что Аманда снова поцелует его тут, в общественном месте, но она только улыбнулась и кивнула, когда подъехал ее автобус. — Забыла спросить о твоей головной боли, — сказала она, стоя в очереди. — Ты в порядке? Он коротко кивнул в ответ. К тому времени, когда Сарек вернулся домой, его мигрень усилилась. В горле пересохло, и он не смог настроить температуру, чтобы ему стало комфортно. Всю ночь Сарек метался, ему было жарко и мучила жажда, он был так напряжен, что сразу отказался от мысли о медитации. Вирус? Если ему не станет лучше к утру, то он пойдет к целителю. Он пытался расслабиться и закрыть глаза, но каждый раз перед глазами всплывали ощущения от губ Аманды, ее пальцев, колена, спины. Воспоминания о ее языке во рту, о ее разуме, связанном с его, заставили Сарека громко застонать. И тогда он понял. Пон фарр. Из-за страха у него перехватило дыхание, он в панике поднялся с кровати. Зазвенел подпространсвенный коммуникатор. Сарек знал, что это его мать еще до того, как ответил. Она ощутила его проблему через семейные узы. Разумеется, ее лицо возникло на экране, когда он нажал на пульт управления. — Это на ранней стадии, — сказала ТʼАара. — Ты еще можешь успеть домой вовремя. — Ради чего? — спросил он, прилагая все силы, чтобы просто удержать ровный тон. — Я сейчас же позвоню сватам. ТʼНара может сейчас начать подготовку места для кунʼут. — Нет! — громко ответил Сарек. Его мать не стала скрывать обеспокоенного выражения. — Я говорил тебе — я не буду рисковать и налаживать связь с кем-то, кто не хочет брака. — Я проинструктирую сватов… — Времени не хватит, — ответил Сарек, сглотнув. Его сердце билось так сильно, что стук отдавал в горло и напоминал жужжание земных пчел. — Я не приведу в мир еще одного ребенка, для которого не смогу в полной мере стать отцом. Я не смогу, мама. Попробуй понять. Даже сквозь искажения подпространственной связи Сарек мог разглядеть горе на лице матери. — Не надо думать, что невеста не выйдет за тебя, только потому что мать Сайбока отказалась, — сказала она. — В твоей логике есть ошибка. Ты заблуждаешься делая вывод из одного случая. Сарек опустил взгляд и обдумал слова матери. Конечно, она была права. То, что мать Сайбока не согласилась на свадьбу, не значит, что другая вулканка поступит так же. Но мысль о поспешной связи с кем-то, кого он не знал, и чьи поступки не мог предсказать, тревожила его. — Даже если так, у меня есть другие планы, — сказал он. — У тебя есть кто-то на Земле, — спросила мать и ее глаза расширились. — Нет, — ответил Сарек. — Я проведу время в медитации. Так уже делали, мама. Многие вулканцы. Слухи об опасность преувеличены. Его мать подвинулась в кресле и Сарек поспешил продолжить. — А если я не смогу справиться одной медитацией, целитель может дать мне меледоксидрин, чтобы облегчить самые сильные симптомы. Все будет в порядке. — А если нет? — спросила мать и в ее голосе почти прозвучала злость. — Ты говоришь, что не хочешь стать отцом ребенка, которого не сможешь воспитывать. А что насчет Сайбока? Если ты умрешь, то и его не воспитаешь. Сарек сделал глубокий вдох, когда почувствовал, как связь с его матерью гудит, словно провод под высоким напряжением. Он понимал ее беспокойство. И ценил ее любовь. — Я не умру, мама, — сказал Сарек и нажал на кнопку, обрывая разговор. Весь следующий час он подготавливал квартиру, убрав хрупкие вещи со столов и комода, заполнив несколько больших кувшинов водой и выставив их вдоль стены в своей спальне. Он отправил короткое сообщение своей секретарше, написав, что не выйдет на работу несколько дней, потом отключил комм, телефон, дверной звонок и заблокировал дверь. Сарек переоделся в свободную одежду, понизил температуру до того минимума, какой мог вынести, и зажег асенои. Не в состоянии придумать что-то еще, он опустился на скрещенные ноги и попытался войти в первый уровень медитации. Обычно Сарек так легко достигал первого уровня, что почти не прилагал к этому усилий. Но сегодня он собрал все силы, чтобы сосредоточиться на огоньке, мерцающем в плошке. Если было не так жарко, он мог бы думать. Обернувшись назад, Сарек открыл один из кувшинов с водой. Так стало получше. Он расслабил руки и стал считать свое дыхание. Один, два, три… Флаер громко прожужжал над головой. Кто-то вдалеке, наверное сосед, дважды кашлянул. Кондиционер грохотал в коридоре. Четыре, пять, шесть… Еще один флаер, так близко, что пол квартиры завибрировал. Сарек с силой ударил ладонью по полу. Он поднял кисть на уровень лица и посмотрел на нее. Она дрожала как осиновый лист, как выражались люди. Еще несколько часов он провел, соскальзывая в дымку лихорадки и тревожащих эмоциональных приступов — гнева на случайный шум, бесконтрольных вспышек отчаяния. И перекрывающая все это сексуальная неудовлетворенность, застилавшая его мысли и заставляющая снова и снова вспоминать поцелуй с Амандой. Он знал, что может снять обычное сексуальное напряжение с помощью фантазий и памяти. Возможно, это поможет и тут. Сначала Сарек вызывал в памяти опыт, который был у него в юности, с двумя вулканскими женщинами, одна из которых была его однокурсницей в Академии, другая — архитектором и его коллегой по первой работе. Оба романа были относительно недолговечны и прошли гладко. Но когда Сарек пытался вызвать образ женщин, он не мог представить их, словно его разум подавлял их черты. Вместо них он вспоминал ощущение пальцев Аманды в своей руке. Закрыв глаза он очень четко почувствовал, как ее тело прижималось к нему на кухне. Двое суток Сарек метался между лихорадочными видениями, не дававшими ему заснуть, из-за которых его одежда пропиталась потом и спермой, и короткими периодами медитации, в которых его руки дрожали так сильно, что он боялся опрокинуть асенои, когда зажигал его. В глубине своего рассудка он наблюдал за собой, уходя для глубже и глубже, пока однажды не проснулся, удивляясь, что все еще жив. Кто-то стучал в дверь. — Сарек! Ты здесь? Аманда! Он сбросил покрывало и встал, ослабленный и небритый. Аманда! Прежде чем к нему пришла хоть одна сознательная мысль, его тело метнулось в коридор, потянулось вперед с настойчивостью, почти испугавшей его. — Открой дверь, Сарек! Я волнуюсь за тебя! Он мог бы это сделать! Он мог бы открыть дверь и она будет здесь, когда он так в нуждается в ее присутствии, в его разуме и в его постели. Вечно далекая и вечно близкая*. Слова из кунʼут зазвучали в его ушах, и он замер на месте. Аманда снова постучала в дверь. Прислонившись к стене, Сарек замедлил свое дыхание и стал слушать, как удары сердца отдаются в ушах. Она была снаружи. Он мог открыть дверь. С искаженным лицом Сарек заставил себя опуститься на пол, склонился вперед, пока его лоб не коснулся паркета. Он не двигался, пока стук в дверь не прекратился и он не услышал, как удаляются шаги Аманды. После этого Сарек поплелся обратно в спальню и лег на пол рядом с кроватью. «Я собираюсь умереть,» — подумал он той незатронутой частью сознания, которой раньше наблюдал за собой. Теперь, когда его смерть не была чем-то абстрактным и далеким, он рассмотрел ее со всех сторон, как кто-то слушает музыку или анализирует рассказ. Он подумал о своих родителях и позволил себе почувствовать благодарность за их заботу и наставления. Они будут огорчены его смертью, но они готовы принять ее — он надеялся, что они готовы. Его коллеги, люди, которых он видел каждый день, и которые были частью его рабочей жизни. Они заметят его смерть и, возможно, их жизнь станет немного труднее без его помощи. Сайбок слишком мал и слишком далеко, чтобы понимать, что будет означать потеря отца. Сарек почувствовал глубокую боль в боку от мысли, что его сын останется сиротой. И Аманда. Что эта терранка говорила о потерях? Что имеем не храним, потерявши — плачем? Снова удары в дверь. Галлюцинация, разум мечется в горячке, а он мечтает снова увидеть ее, чтобы в этот раз не молчать, проглотив язык, а сказать ей что-то, когда она смутится и будет извиняться за поцелуй. Как жарко — кондиционер, наверное, сломался. Лицо вулканца всплывает перед глазами. Он нагнулся над Сареком, вздрогнул, открыл рот, чтобы что-то сказать и передумал. Вместо этого он крикнул в коридор: — Он здесь. Механическое жужжание раздалось в ухе, кто-то сказал: «Он вне опасности». Он почувствовал холодное прикосновение к спине, когда его подняли с пола и очень осторожно опустили на кровать. Одеяло натянули до подбородка, и над ним склонилась Аманда с мокрыми ресницами. — Вы уверены, что безопасно оставлять его здесь? «Я умираю,» — сказал Сарек, но, кажется, никто его не услышал. Шаги удаляются, свет мерцает и гаснет, его асенои потушен. Входная дверь захлопнулась, дом погрузился в тишину. Через пару минут он заснул. Он сразу же начал видеть сны. Ему приснился звук от падда, когда открылась входная дверь, и шаги в коридоре. «Я знал, что ты вернешься,» — сказал он, глядя на Аманду у его кровати. Во сне он мог видеть ее улыбку даже в темноте комнаты, и, скрытый той же темнотой, он позволил себе улыбнуться в ответ. «Как твоя голова?» — спросила она, опуская одно колено на кровать и склоняясь над ним. Ее пальцы скользнули по его лбу. — «Мне нужно поцеловать ее, чтобы тебе стало лучше?» Она снова встала и завела руки за спину, сделав какое-то странное движение. Ее платье соскользнуло с плеч и упало на пол. Сев на кровать, она наклонилась к нему. Сарек вздрогнул и потянулся к ней. *** Когда Сарек просунулся, он знал, что худшее уже позади. Его все еще лихорадило, но он не чувствовал себя обезвоженным и тяжело больным. Головная боль прошла, но мышцы ныли так, словно он пробежал сквозь пустыню. Немного еды, душ, и к обеду он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к работе. По пути от квартиры к офису Сарек обдумывал, что сказать Аманде, пытался понять, что она знает. Он четко помнил, как она стучала в дверь, а потом вернулась с целителем. Мысль о том, что она видела его, вызывала румянец на лице, но бессмысленно было отрицать очевидное. И он думал о том, что пришло ему в голову, когда он решил, что умирает. Слова о потере и сожалении, которые пришлись весьма к месту. — Ты выглядишь гораздо лучше, — сказала Аманда, как только он вошел в дверь. Она сидела за столом, держа руки на клавиатуре. — Как ты себя чувствуешь? — Мне… лучше, — сказал он, пытаясь понять, действительно ли это так. — Я хотел поблагодарить тебя… за твою заботу. И извиниться за проблемы, которые причинил. Когда он говорил, она внимательно смотрела на него с непроницаемым выражением лица. Сарек замер в дверях, не зная, что делать. Наконец он выдавил: — Целитель должен был рассказать тебе… — он запнулся и опустил глаза. — Сарек, — произнесла Аманда. — Я никогда не хотела лезть в твою личную жизнь. Если целитель и говорил что-то, я уже забыла. У меня нет вулканской памяти, как у тебя. Я просто рада, что ты поправился. Обернувшись, Сарек увидел, как она немного наклонилась вперед, словно добавляя веса своим словам. — Хорошо, — ответил он, кивнув. — Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе, — сказала Аманда, откинувшись назад. Сарек поднял бровь. — Ну знаешь, некоторые вещи не стоит вспоминать? Сарек понял, что она уточняет, дошел ли до него смысл поговорки — одного из множества терранских афоризмов, которые встречались ему время от времени. Он кивнул. — Но у меня есть вопрос, — сказал Сарек и Аманда внимательно посмотрела на него. — Я заблокировал дверь. Как ты попала внутрь? — Ах это, — беззаботно сказала Аманда. — Я заметила, когда целитель вводил экстренный код. Так я смогла вернуться позже.

***

Настоящее. Сайбок просыпается в лазарете. Он удивлен, обнаружив себя не на гауптвахте. Он пытается сесть, но боль в голове заставляет его опуститься назад. — Полегче там. — Сайбок осматривается и находит владельца голоса — темноволосого мужчину в синем с медицинским трикодером в руках. Видимо, целитель. — Доктор Маккой? — Высокая блондинка протягивает целителю падд, но тот хмурится и качает головой. — Положите его туда, — говорит Маккой, указывая на стол, прежде чем переключить внимание на Сайбока. — Я был оглушен. — Да, были, — отвечает Маккой. — И из того, что я слышал, по веской причине. Маккой поднимает брови, ясно давая понять: «ты заслужил это». Несмотря на боль за глазами, Сайбок удрученно смеется. — Вулканец с чувством юмора. — Маккой качает головой. А потом, после паузы добавляет: — И со вспыльчивым нравом. — Что вы имеете ввиду? — спрашивает Сайбок, наблюдая, как Маккой водит над ним трикодером. — Ну, — медленно произносит Маккой, — вы пытались убить нашего первого офицера. — Я не пытался его убить. — Капитан сказал не это. Сайбок пристально смотрит на Маккоя. Он выглядит так, словно несет тяжесть всего мира, что удивительно видеть в таком молодом человеке. Остряк, или тот, кто использует юмор, чтобы скрыть свою боль. — Капитан ошибается, — говорит Сайбок. — Я бы никогда не навредил Споку. — Я бы понял, если бы захотели. Я точно хочу временами. Серьезность слов доктора расходится с его игривым тоном — то, чего Сайбок не слышал годами. Конечно, Аманда тоже часто говорила одно, а подразумевала другое. «Я знаю, ты не хочешь, чтобы я прочитала тебе сказку,» — часто дразнилась она, когда укладывала его в постель, после того, как они с Сареком переехали на Вулкан. Несмотря на то, что больше времени Сайбок проводил со своей бабушкой и тетей, он предпочитал комнату, которую Аманда подготовила для него в доме в ШиʼКахре. Потолок там был темного фиолетового цвета, как ночное небо, а огоньки складывались в случайные узоры, подобно звездам. Он возражал ей, что хочет еще одну историю, и она вздыхала, притворялась, что ее надо убеждать. Их болтовня привлекала внимание Сарека, который своим видом выражал неодобрение, пока шел по коридору в кабинет. В такие моменты Аманда ждала, пока его шаги не стихали и тихонько посмеиваясь заговорщески говорила Сайбоку: «Твой отец ревнует, что мы веселимся вдвоем!» Шорох раздается от двери, и Сайбок видит капитана Кирка с охранником, за которым идет Спок. Он осторожно приподнимается на кровати, свешивает ноги через край. — Капитан Кирк… — произносит он, поднимая руки в жесте капитуляции. — Если вы выкинете что-нибудь еще, я снова оглушу вас. Он это сделает — Сайбок подмечает, что капитан наклонил голову, как кто-то, сопротивляющийся сильному ветру. Пожав плечами, Сайбок опускает руки и встречается взглядом со Споком. — Ты не пострадал, — говорит Сайбок. Он имеет в виду фазерный огонь, прошедший близко, но когда Сайбок произносит это, то видит гнев Спока, скрытый под притворным безразличием, и понимает, что брат отнес его слова к принудительному слиянию. — Вʼтош каʼтур скажут иначе, — отвечает Спок. Его глаза сужаются, в голосе почти скользит обида. Справедливый упрек. Сайбок кивает и говорит: — Я… потерял контроль. Я прошу прощения за это. — Люди на вашем корабле? — Капитан подходит ближе. — Как они отреагируют, когда узнают о Вулкане? Как вы? — Не буду вам врать, — отвечает Сайбок. — Мы — жесткие люди, как и все вулканцы, которые скрывают это под церемониями и ритуалами. Заберите их у нас, и увидите, кто мы на самом деле. А что касается риханнсу… Ну, наши далекие братья никогда не претендовали на то, чтобы называться мирным народом. Без Вулкана у них нет места, куда бы они могли пойти. У нас ничего нет, капитан. Ничего. И люди, которым нечего терять. Капитан Кирк сжимает и разжимает пальцы правой руки, делает глубокий вдох, прежде чем ответить. — Тогда мы должны убедить их, что у них есть, что терять. Вы должны держать их в узде, как минимум пока Высший Совет на Новом Вулкане не решит, что с ними делать. — Планета-колония? — Они уже добились большого прогресса. Теперь Высший Совет собрался, чтобы рассмотреть ваше заявление о присоединении. Конечно, остается проблема с алторанским кораблем… — Мы не подавали никакое заявление, — начинает Сайбок, но прерывается, когда видит лицо Спока, бледное и опустошенное, смотрит, как его шатает, словно пол ушел у него из-под ног. — Мостик, — невыразительно говорит Спок. — Команда. Явно встревоженный, капитан хватает Спока за руку, поддерживая его в вертикальном положении. — Что случилось? Но прежде, чем Спок успевает ответить, переговорное устройство издает визг, и мужчина с сильным шотландским акцентом произносит: — Капитан, у нас вторжение. Они захватили мостик.