Столько всего

— Я не собираюсь иметь с ней никаких дел! — заявляешь ты и расправляешь крылья за спиной для большей внушительности. — С чего вы решили, что ей можно доверять? С чего вы решили, что ее предложение — не хитрый план высшекровок? Трое троллей, что сидят напротив тебя, переглядываются, и ты морщишься. Они отличные товарищи, и ни разу не дали повода усомниться в их верности делу восстания, но сейчас ты чувствуешь лишь глухое, нарастающее раздражение. — В конце концов, как вы можете быть уверены, что сейчас не говорите всё это под её же влиянием? — ты произносишь это и складываешь руки на груди, уверенный, что теперь точно их убедил. Но не тут-то было. — Она предлагает нам помощь деньгами, оружием и кораблями, — говорит Лепрем, первый, кто когда-то поддержал твои идеи. — Нам нужно то, что она может дать, — подхватывает Орунис, и от резкого кивка головой вокруг нее разлетаются искры псионики. — Мы не сможем противостоять тиранше не имея ресурсов, а внутренние мы почти извели. Ты набираешь в легкие воздух, готовясь спорить с ними до победного, но тут голос подает третий твой помощник: — Руфио, неужели твоя гордость для тебя ценнее, чем дело, которое ты сам и начал? Это удар ниже пояса; ты на секунду задерживаешься с ответом и теряешь момент, когда еще была надежда убедить их разделить твое мнение. От града аргументов тебе хочется зажать уши и закрыть глаза: не видеть, не слышать, не верить. В конце концов ты сдаешься. — Всё, достаточно! — ты поднимаешь ладони наверх, и товарищи замолкают. — Я все еще не согласен со всем, что вы наговорили, но доверяю вашим суждениям. Я поговорю с… Маркизой Майндфэнг. Они улыбаются довольно, все трое, а ты трешь виски и вспоминаешь всё, что слышал об этой женщине. Только страшные слухи, только осторожные перешептывания: будто на лицо Маркиза ужаснее Страхоужаса, и характером не слаще, а свои богатства она добыла не собственным трудом, а с помощью более богатых высшекровок, и тогда же сбежала в море, чтобы не отвечать за совершенные проступки. Ты еще никогда ее не видел, но уже чувствуешь внутреннее острейшее отвращение. Если бы было возможно, ты бы послал кого-то к ней забрать предложенные деньги и закончил на этом, но Маркиза непременно желает встретиться с тобой лицом к лицу. Что же, это ее желание ты выполнишь. Но ничто на свете не изменит твоего отрицательного отношения к ней. *** Неприязнь к Маркизе не держится и пяти минут после того, как ты видишь ее лицо и слышишь голос, и тебе даже не стыдно за свои прежние мысли. Все свои силы ты бросаешь на то, чтобы слушать и понимать ее речь, а не только завороженно глядеть на нее; весь ее облик будто вытянут прямиком из твоего собственного мозга, и ты не можешь найти ни одного изъяна, за который можно было бы уцепиться, чтобы вернуть свое прежнее к ней отношение. Маркиза Майндфэнг — самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел, а видел ты многих. Ты даже бы мог прямо сейчас заявить это в лицо Императрице, которую зовут «прекраснейшей», если бы та была здесь, и не задумался бы ни на мгновение. Маркиза худая, но не тощая, высокая, но не слишком, ее не портят ни залитый алым глаз, ни механическая рука, блестящая в свете ламп всеми цветами гемоспектра. Глаз не отвести, и ты лишь надеешься, что твои товарищи более внимательны и смогут позже повторить всё, что услышали. Она наблюдает в ответ, ты то и дело ловишь ее взгляд, когда поднимаешь голову от разложенной на столе карты, и твое сердце стучит, как у подростка, впервые ощутившего росток алых чувств. Наконец, ты не выдерживаешь. — Достаточно, — говоришь ты, стараясь, чтобы голос оставался спокойным. — Мы согласны принять вашу помощь, Маркиза. Она улыбается тебе — блестят клыки — и протягивает затянутую в перчатку руку. — Рада слышать, Призыватель. Я сомневалась, что вы сможете принять правильное решение, но вижу, что вы действительно следуете заветам Мученика и не судите тролля по цвету крови. Я не разочарована. Ты пожимаешь ее ладонь и задерживаешь в своей дольше, чем положено. — В таком случае, раз мы решили вопрос о вашем присоединении к делу восстания, не хотите ли вы отметить это событие, поужинав со мной? Лицо Маркизы темнеет, но всего на секунду, и ты даже не уверен, что тебе не показалось, тем более что она не спешит высвободить ладонь. Она пытливо смотрит тебе в лицо и, высмотрев что-то, ведомое ей одной, говорит: — Хочу. А ты, кажется, не был так рад с тех пор, как тролли впервые пошли за тобой. *** Маркиза не прикасается к стоящей перед ней тарелке, но опустошает уже третью бутыль грога, и ты можешь лишь с легкой завистью наблюдать, как легко ее высококровный организм принимает алкоголь. Тебя бы с высокой вероятностью убила уже первая бутылка. Майндфэнг становится разговорчивее с каждым глотком; под конец пятой бутыли она хохочет над твоими не самыми удачными шутками и даже просит коснуться твоих крыльев — ты соглашаешься. Ты соглашаешься на все, что она спрашивает: и потрогать крылья, и показать Огневика, но чуть позже. Вы обмениваетесь историями из своих жизней, и ты вновь чувствуешь зависть — Майндфэнг много старше тебя, она видела столько событий своими глазами, о которых ты можешь лишь читать или вот так слушать чужой пересказ. Она пожимает плечами, не понимая. В конце концов ты не выдерживаешь и заказываешь себе самое слабое вино. От первого глотка начинает кружиться голова, но чудесным образом обостряется внимание, и ты наконец замечаешь, что Майндфэнг пьяна не так сильно, как кажется. Она то и дело бросает на тебя задумчивые и почти печальные взгляды, пока смеется, но ты не понимаешь причины, как не понимаешь и затаенного страха, который иногда мелькает на ее лице. Когда вы выходите наружу, уже светает, а пешком до ставки слишком далеко. Должно быть, дело в алкоголе, но проблему с расстоянием ты решаешь, почти не подумав: раскрываешь крылья и подхватываешь Майндфэнг на руки. Она не протестует, но и не смеется, лишь обхватывает тебя за шею одной рукой и отворачивает голову, когда ты взмываешь в воздух. На середине пути ты понимаешь, что должен что-то сказать, но неуверенность накрывает тебя с головой, как в детстве, и всё, на что тебя хватает, это робкое: — Празднование прошло успешно, не так ли, Маркиза? Та качает головой, а потом поворачивается, чтобы ты видел ее лицо, и едва слышно шепчет непонятное: — От судьбы не сбежишь. Она прикрывает глаза, а потом обнимает тебя второй рукой и вдруг целует, крепко, едва ли не отчаянно; от неожиданности ты чуть не роняешь вас обоих на землю, но выравниваешься и отвечаешь на горький от алкоголя поцелуй. В голове шумит, не понять, от вина или восторга, и ты чувствуешь себя невероятным глупцом из-за того, что так долго оттягивал личное знакомство. — Меня зовут Аранея, — говорит Маркиза, разорвав объятие, и ты хочешь поблагодарить ее за такое доверие, как знание настоящего имени, но вы уже на месте. Аранея спускается с твоих рук, и тебе остается лишь сказать: — Мое имя — Руфио. Аранея задумчиво кивает, а потом разворачивается и идет в свой шатер; уже около входа оборачивается и говорит: — У нас впереди будет столько всего, Руфио. И в этой фразе ты слышишь сладкое обещание, и, одновременно — прощание.