О любви

      Силой удара они едва не сломали дверь. Сцеловывая с нежного лица мерзкий на вкус грим, Роберт сбивчиво шептал:       — Ты такая невероятная с этой краской на лице, в этом мрачном платье… вся, вся.       Шарон сдавленно выдохнула и вцепилась ему в плечи.       — Святой отец, что вы делаете?       Чуткие ладони скользнули под юбку. Тихое «Ах!..» заставило Вестерхольта задрожать.       — Исповедую.       Руки тряслись от желания обладать ею. Обычно Роб с удовольствием срывал с Шарон красивую обёртку, но не в этот раз. И дело было вовсе не в сложнейшей шнуровке корсета и пышной юбке, а просто-напросто не поднималась рука. Эти прелестные розы, этот шикарный лиф, в котором грудь так соблазнительна… Полувоздушный поцелуй в шею, и Шарон затрепетала, точно лепесток розы на ветру. Роберт целовал с наслаждением, со смаком, вдыхая аромат покрытой родинками кожи. Аромат неземной, невероятный, обволакивающий сознание и сводящий с ума.       Он с охотой спустился ниже, к ключице. И ещё ниже, к груди. Запустил пальцы во взлохмаченные кудряшки. Несравненное удовольствие.       — Мне так нравится, видеть… как… — Шарон на секунду задохнулась от удовольствия. — Как люди радуются, когда видят тебя на сцене.       Её слепые руки всеми силами старались сбросить с Роберта костюм. Противные пуговки не поддавались, и ничего не получалось, но Шарон не оставляла попыток.       — Всё равно они не рады мне и вполовину так, как тебе.       Она была ужасно горячей, источающей такой жар, что можно было растопить ледник. Роб боялся обжечься, боялся, что Шарон вспыхнет и сгорит ко всем чертям. О, он бы себе не простил.       — Боже мой, как я тебя люблю…       В полумраке волшебные глаза сверкали так, будто в них поместили по кусочку звезды. А руки, ловкие маленькие руки всё же смогли избавить Роба от сутаны, задрали футболку и теперь суматошно скользили по спине.       — Нас могут искать, — сдавленный шёпот.       — Разве тебе не плевать? — поцелуй в ушко.       Шарон охнула и со всех сил прижала Роберта к себе, заодно подаваясь ему навстречу. От безумных ощущений она не видела абсолютно ничего, поэтому вслепую нашарила сухие губы и прикусила их так, как умела только она. Роб вздрогнул от наслаждения, а Шарон уже перебралась к шее, чтобы оставить засос. Ещё одно движение, и она укусила так сладко и больно, что он не сдержал стона.       — Я готов выслу… выслушать вашу… исповедь.       Шарон ощущала, как из-за Роберта и того, что он творит, огонь всё сильнее опаляет тело.       — Я… ах, я согрешила. — Этот голос любого бы свёл с ума. — Я полюбила одного человека, и он… ох, превратил меня в того, кто я есть сейчас. Он сгубил мою… бедную душу!       Крошечные капельки пота падали с разрисованного лица; напряжение становилось невыносимым; одновременно хотелось и вырваться из этих сильных жилистых рук, и крепче обнимать, крепче целовать, чтобы неземная мука не прекращалась.       — Прощается!       Он чуть не раздавил её о стену. Шальные брови выплясывали какой-то невообразимый танец, багровый рот был пленительно полураскрыт, смущающие воображение стоны разносились далеко за пределы помещения.       — Не останавливайся… прошу, быстрее… — в исступлении слетали с истерзанных губ слова.       Роберт успел подумать о том, что домучает Шарон, даже если сюда ввалятся все люди, что есть в здании. Он оторвал от себя грешные руки, с силой перехватил тонкие запястья и вжал их в стену. В ответ Шарон уткнулась ему в плечо и закричала — протяжно, оглушительно громко и отчаянно. Сердце чуть не раскололось напополам, голова нечеловечески закружилась, дышать стало действительно нечем, руки отнялись вместе с ногами…       Закрыв глаза, Шарон дождалась безумного хрипа Роберта и поняла, что может умереть с чистой совестью.       — Ты с ума сошла — терять сознание. Я чуть не рехнулся! А если бы у меня не получилось привести тебя в себя? Как бы я объяснил это остальным, интересно знать.       Шарон лукаво захихикала. Вид у неё был ещё тот. Она сидела прямо на полу и глядела, как Вестерхольт надевает на себя сутану и утирает с лица пот.       — Ладно, колготки, но ты опять порвал мне бельё. Знаешь, как неудобно ходить, зная, что под юбкой у тебя ничего нет? — пожаловалась ден Адель. — Больше никогда не говори мне, что я трачу на него слишком много денег.       Роб рассмеялся и поправил воротник. Руки дрожали, точно у какого-нибудь алкоголика. Он и в самом деле был пьян. Ею.       — Как скажешь. Идти сможешь?       Шарон встала и покачнулась. Перед глазами всё ещё бегали мураши, но она кивнула. Роберт взял её за вспотевшую ладонь, поцеловал смешной чёрный носик и усмехнулся:       — Моя любимая нечисть.