[OST: Edvin MArton - Toscana Fantasy]
Все знают, что у каждого человека есть ангел-хранитель, но не каждый догадывается, что у зданий, площадей и скверов тоже есть свои хранители. Они такие же ангелы, но обязаны охранять не живых людей, а места. За глаза их всегда называют проклятыми, ведь такую службу они получают в наказание за проступки. Чаще всего, когда им не удаётся уберечь или сохранить жизнь подопечному. ЧанМин был одним из таких хранителей. Когда-то давно он не смог уберечь вверенного ему человека от соблазна увлечься колдовством и магией. И вот уже многие века Мин оставался незримым стражем Мюнстерской площади. Из года в год, оберегая её покой и благополучие. И точно так же, как ангелы-хранители охраняют своих подопечных от бед, болезней и смерти, ЧанМин хранил площадь и стоящие на ней здания от разрушения. Да, он был свидетелем многих событий в истории человечества, но всегда оставался в стороне до тех пор, пока это не касалось непосредственно его «подопечной». А вот её он оберегал, как зеницу ока, ведь от благополучия площади зависела жизнь самого ЧанМина, и его возможность избавиться от проклятия, пока он окончательно не превратился в падшего ангела, отвергнутого Небесами. Ангел любил свою площадь безмерно, любил каждый камешек на мостовой и каждый сантиметр покрытого асфальтом тротуара, он холил каждое здание, словно это редкий и хрупкий цветок, требующий тщательного ухода. Но больше всего ЧанМин дорожил башнями кафедрального собора. Угрюмый, с крышами такими же острыми, как слова ангела, и витражами, такими же серыми, как перья в некогда кипельно белых крыльях – этот холодный готический монстр будто бы отражал самого хранителя. ЧанМину нравилось ночами бродить по коридорам башен, слушать утреннюю песнь колоколов, нравилось сидеть днём на подоконниках верхних этажей, с высоты наблюдая за кипящей жизнью. Так он мог видеть всех, кто приезжает в город, кто из него уезжает, видеть, как их появление или уход отразятся на судьбе этого места, а порой и на судьбе города с горожанами. Нередко на протяжении дня его внимание могло быть приковано к неизменным актёрам жизненной драмы, разворачивающейся на площади – к мелким карманникам и проституткам. Одни продавали своё тело за копейки, а другие уже давно продали душу, совесть и честь богине Удачи, за одну только возможность оставаться незамеченными. Но было у них с ЧанМином кое-что общее. Точно так же, как и проклятый Всевышним ангел, эти люди были привязаны к Мюнстерской площади, они не могли покинуть её, ведь только она позволяла им жить, в очередной день заработав жалкие копейки на кусок позавчерашнего хлеба. И время от времени ЧанМин складывал крылья за спиной и, обернувшись простым человеком, спускался на землю. Он бродил меж людей, вслушиваясь в разговоры, но, не слыша их; он замечал мельчайшие детали, изменения, но старался не видеть этого. Ангел уже совершенно ничего не помнил из своей человеческой жизни, но старательно изображал человека в такие моменты. Точно так же у него практически не осталось воспоминаний из жизни ангела-хранителя – слишком долго он числится в проклятых. Подобное одиночество убивало. Когда тебя окружают только холодные стены собора или городской ратуши, то, в конце концов, от одиночества можно сойти с ума. И ЧанМина давно бы настигла эта участь, если бы не старый друг, а вернее подруга: - За кем ты так пристально наблюдаешь уже который день подряд? – Виктории не так часто удавалось выбраться к другу. Её подопечный – человек. Он никогда не сидит на месте. И лишь изредка ей удавалось уговорить ангела-хранителя второй половинки её подопечного постеречь сразу двоих. - Видишь вон ту девушку, практически у самого выхода с площади? – ЧанМин указал в нужном направлении. - Ту, что стоит запуганной и трусится словно зайчик? – проклятый кивнул. – И что с ней не так? - Она – новенькая. Но её появление тут нежелательно. Она не нравится этому месту, не подходит ему. Площадь словно хочет отторгнуть её. - И что же ты будешь делать? – ангел хорошо знала, что, в отличие от подобных ей, у хранителей, как ЧанМин, развязаны руки для любых действий, если их месту угрожает опасность. - Не знаю. Я пока ещё ни в чём не уверен. Буду просто наблюдать. Несколько дней ЧанМин не сводил глаз с новой девушки. Пару раз он по привычке спускался к людям, прогуливаясь поблизости. Но подходить к очередной «бабочке» на своём поле цветов хранитель пока не спешил. И тогда, кажется, кто-то свыше столкнул их. ЧанМин стоял у подножия капеллы, полной грудью вдыхая запах после дождя. Сегодня утром поздняя осень решила напомнить о себе холодным ливнем. Подняв глаза вверх, ангел всмотрелся в Небеса. Хмурые и пасмурные сейчас. Но это его дом, и в скором времени ЧанМин надеялся подняться туда снова, отбыв наказание и вернув крыльям белизну. Хранитель был настолько погружён в мысли, что не заметил, как на него налетело что-то небольшое, завёрнутое в белоснежный плащ. - Извините, – пробормотала девушка, останавливаясь всего лишь на мгновение. Но его хватило сполна, чтобы ЧанМин вернулся на землю и встретился взглядом с той самой проституткой, так волнующей эту площадь и здания на ней. Хотя назвать её падшей женщиной было трудно. Язык просто не поворачивался. Слишком юной, чистой и невинной она была. Хранитель же в ответ не мог вымолвить и слова. Он стоял – громом поражённый, потому что глаза напротив были чересчур ему знакомыми. Хоть прошли годы с тех пор, как ЧанМин видел их впервые, хоть детский взгляд давно стал взрослым, сменив наивность на отрешённость, но ангел ни с кем не спутает эти глаза. Глаза маленькой девочки, что больше десяти лет назад вместе с мамой и папой 31 июля вышла с вокзала на Мюнстерскую площадь, девочки, что тогда узнала в нём ангела. Тот день Мин помнил очень хорошо, ведь в его крыльях стало на одно серое перо больше. ЧанМин сидел на лавочке недалеко от вокзала, наслаждаясь летним теплом. В очередной раз, он спрятал ото всех свои крылья. Мимо туда-сюда сновали люди и, застывший во времени хранитель, пытался таким образом вернуть хоть какое-то движение своей жизни. - Мамочка, а где папа? – совсем рядом с ангелом послышался весёлый детский голосок. И хранитель невольно переводит взгляд на мать с дочерью. - Он пошёл искать машину, чтобы мы могли быстро доехать в гостиницу. - А-а-а… – с серьёзным видом отвечает малышка, а потом переводит взгляд на ЧанМина. И вмиг радостное выражение лица сменяется восторжённым. – Мамочка, смотри, там ангел! - Ох, Цзыюй, ты такая фантазёрка! – женщина обернулась в сторону сидящего на лавочке хранителя и посмотрела на него извиняющимся взглядом. А сам хранитель не знал, что делать дальше. Потому что эти люди… Они выглядели такими светлыми и добрыми, но их появление однозначно наложит отпечаток на судьбу этого места. Причём очень негативный отпечаток. И ЧанМинов долг, как хранителя, уберечь это место. - Protega! Salva!* – одними губами произнёс парень, когда приезжие проходили мимо. Что случилось с ними потом, ЧанМин не узнал, но больше те люди не появлялись, а площадь вела себя спокойно, не волнуя хранителя. И вот спустя столько лет они встретились снова…***
Цзыюй спешила. Цзыюй опаздывала. Цзыюй понимала, что если она не придёт вовремя, то ей снова не избежать униженней, обвинений и, возможно, даже избиений. Ганс велел вернуться к трём часам, а сейчас уже без четверти три. И в лучшем случае девушка опоздает на пять минут, а в худшем может и на целых полчаса. В такой спешке она не заметила, как налетела на парня, стоящего у капеллы. - Извините, – быстро проговорила она, останавливаясь всего на секундочку. Но этой секундочке, кажется, суждено было продлиться вечность. В спешке Цзыюй как-то умудрилась врезаться в высокого и достаточно красивого парня. Но удивляло не это, и даже не то, что он казался девушке каким-то очень знакомым, а то, что на какой-то миг ей показалось, что за спиной у незнакомца было два мощных чёрных крыла. Парень ничего не говорил, только молча смотрел на неё. Он будто завис в своём собственном мире. И Цзыюй оставалось только выдавить из себя извиняющуюся улыбку и продолжить спешить туда, где с недавних пор её дом. Но прийти вовремя, она так и не смогла. - Ты опоздала. Я велел быть дома ровно в три, – тучный мужчина лет сорока говорил абсолютно спокойно, но именно в этой спокойной интонации крылась самая большая угроза. От такого Ганса можно ожидать чего угодно. – Как сегодня отработала? - Никак, – Цзыюй виновато отвела взгляд. Сегодня она снова просто так простояла на площади полдня и полночи. - Паршивка! – тишину в прихожей разрезает звук удара. Из соседних комнат показываются остальные обитатели квартиры, а девушка только сжимает кулаки в карманах пальто – щека горит от удара, хочется плакать, но Цзыюй не имеет на это права. Ганс – скрытый садист, и страдания жертвы принесут ему только удовольствие. – Сколько я ещё буду содержать тебя без какой-либо прибыли?! Долги сами себя не отдадут. Или мне напомнить тебе, сколько ты задолжала боссу? А может, стоит, ему лично напомнить тебе? - Нет! – Цзыюй резко поднимает голову и смотрит на Ганса глазами полными страха. – Я всё сделаю. Правда. Я буду работать! Я буду приносить прибыль! Только, пожалуйста, не надо к боссу! – умоляла девушка, не замечая, как по щекам начали бежать крупные слёзы. А мужчина на это только ухмылялся. - Похоже, нужно напомнить. Схватив сопротивляющуюся Цзыюй за руку, Ганс потащил её прочь из квартиры. В свою машину. Этот мужчина был простым сутенёром, коих в городе на самом деле несколько десятков. А за его спиной стоял человек более могущественный и неприятный. Цзы встречалась с ним лишь однажды, но впечатлений ей хватило на всю оставшуюся жизнь. И теперь ей снова предстоит оказаться рядом с ним. В этот раз, один на один. И девушка не знала, останется ли она после этого живой.***
- Ты почему такой задумчивый? – спросила Виктория друга. Её подопечный сейчас был на другом конце земного шара и сладко спал, поэтому ангел снова смогла ненадолго оставить его на попечение коллеги и выбраться к ЧанМину. - Помнишь, я рассказывал тебе про очередную проститутку с площади? – получив кивок, хранитель продолжил. – Я узнал её. Около десяти лет назад она приехала сюда с семьёй. Ещё тогда я ощутил тревожный звоночек, исходящий от неё и её матери. Тогда я наложил на них заклятие. Я и представить не мог, что когда-то кто-то из них вернётся. И, если быть честным, то я не знаю, что теперь делать дальше. - Наложи повторное заклятие. - Может не получиться. - Почему? - В моей практике ещё не было случаев, чтобы те, на кого я наложил заклятие, возвращались снова. - Х-м-м-м… – Виктория задумчиво посмотрела вниз. Сейчас два ангела сидели на крыше городской ратуши, спрятавшись от людей. – Но ты всё равно должен что-то с этим делать. Если ты чувствуешь угрозу в этой девушке… - Ну, пока что я чувствую только тревогу, – прямо ответил ЧанМин. – И это ещё больше сбивает меня с толку, – хранитель всегда был честным и откровенным в разговорах с подругой. Поэтому и сейчас он решил рассказать ей то, что до этого никогда и никому не говорил. – Я начинаю путаться и теряться, потому что эта девушка, ещё будучи ребёнком, узнала во мне ангела. Она смогла увидеть мои крылья, когда я был в человеческом обличии. - Но ведь она была ребёнком. Дети часто могут видеть нашу настоящую природу. Потому что они ещё слишком чисты, и всё ещё верят в чудеса, – Виктория попыталась напомнить другу самые простые истины, известные любому ангелу. - Да. Но тогда ей было уже лет семь-восемь. Она была уже не в том возрасте. - Может, это было простым исключением из правил? Может… – ангел замолчала. – Блин! Мне нужно возвращаться. Прости, – и Виктория тут же исчезла. - Я тоже надеюсь, что это простое исключение из правил, – уже сам себе ответил хранитель, возвращаясь к наблюдению за людьми на площади.***
В квартиру Цзыюй вернулась около полуночи. На негнущихся ногах она вошла в коридор, сбросила туфли, плащ и тихо прошла в ванную комнату. Хотя она могла и не аккуратничать. Всё равно в доме сейчас не было совершенно никого. Все давно ушли на заработки. Цзыюй осталась одна, и, наконец-то, она смогла дать себе волю. От воспоминаний последних часов её просто накрыло истерикой. Девушка плакала, кричала, скулила, но чтобы она не делала, воспоминания не уходили. Грубые мужские прикосновения всё ещё горели на коже, разбитая губа саднила, а на шеё до сих пор ощущался крепкий захват чужих пальцев. Цзыюй всё ещё казалось, что она чувствует, как мужчина вторгается в неё, как эта боль разрывает изнутри. Укладывая договор с Гансом и его боссом, девушка прекрасно понимала, что подписывает контракт с дьяволом, она знала, что ей придётся торговать собственным телом, придётся ложиться под каждого, кто заплатит ей за это. Но даже в самых страшных кошмарах она не могла предположить, что её будут буквально насиловать в наказание за неповиновение. - Папа, мама, простите меня, – шепчет Цзыюй в пустоту. Ей совершенно не стыдно перед собой, ей не стыдно за себя, ведь как по-другому может выжить сирота в чужой стране. Подняться с низов удаётся далеко не всем. Но перед погибшими родителями девушке было действительно стыдно. Они наверняка смотрят на неё с небес. Отец – осуждающе, а мама глазами полными слёз. – Простите свою непутёвую дочь. Немного успокоившись, девушка набирает практически полную ванную воды, сбрасывает с себя остатки разодранной одежды и с головой погружается под воду. Она надеется смыть с себя липкое ощущение чужих прикосновений, смыть синяки и ссадины, хотя и знает, что они не смоются. А навсегда тяжёлым камнем осядут в глубинах памяти и будут будоражить ночами её сознание точно так же, как воспоминания того дня, когда её семья попала в аварию, когда не стало её родителей. Приятная теплота воды сменяется очень нежными, практически невесомыми прикосновениями. Цзыюй открывает глаза, чтобы узнать, что произошло, и обнаруживает себя в небольшой округлой комнате. Из убранства в ней только восковые свечи в тяжёлых подставках, таких, что обычно в старых церквях бывают, деревянный сундук с большим замком и небольшая деревянная лава. Сквозь приоткрытые окна в комнату проникает серебристый лунный свет и прохладный осенний воздух, полный запаха опалых листьев и затяжного дождя. Но Цзыюй совершенно не холодно. Потому что её греют чужие руки, крепко обнимающие за талию, а ещё… Крылья! Большие крылья из серых и белых перьев. Они так же обнимают девушку. И именно они дарят такие приятные прикосновения. Чувства постепенно возвращаются к истерзанным душе и телу. И вот уже можно ощутить несмелые, но ласковые и даже немного отчаянные прикосновения чужих немного шершавых губ на шее и плечах. От них не хочется убежать, их не хочется смыть, не хочется забыть. Цзыюй кажется, ей хочется ощущать эти прикосновения вечно. Девушка слегка подаётся назад и упирается в обнаженную мужскую грудь. На ней самой тоже ещё нет одежды, и от этого только приятнее, только слаще. Вдохи становились всё чаще и глубже, кислорода не хватало, и девушке казалось, что она задыхается. Ещё один вдох и… … и Цзыюй открывает глаза и резко садиться в ванне. Она тяжело дышит, жадно хватая воздух большими глотками. - Кажется, от переживаний я начинаю бредить, – комментирует вслух Цзыюй, вылезая из ванной, обкутываясь махровым полотенцем и начиная убирать расплескавшуюся воду. А из головы до сих пор не уходили серо-белые крылья, а по телу бежали мурашки от фантомных прикосновений перьев и от невесомых поцелуев.***
На ночь ЧанМин устроился на широком подоконнике в одной из комнат городской ратуши. Было уже за полночь, и площадь практически опустела. Туристы давно покинули это место, остались только его извечные обитательницы, да редкие прохожие, спешащие на вокзал или с него. Было действительно спокойно, и хранителя ничего не отвлекало от мыслей. А подумать действительно было о чём. Виктория была права, и нужно было как-то во второй раз обезопасить площадь от этой девушки. Но ответ категорически отказывается находиться, и ангел погружается в сон – крайне редкое явление. Сознание не успевает перестроиться, и ЧанМин не может понять, почему он вдруг оказывается у входа в собор. Хранитель пытается войти внутрь, но ничего не получается, его будто кто-то не пускает. В следующее мгновение, крылья самовольно вырываются наружу. Они начинают жечь, словно ангела сжигают заживо. ЧанМин падает на колени на храмовой лестнице и кричит от боли. Его начинает корёжить, ломать изнутри и разрывать на части. Но людям всё равно. Или они не видят мучающегося в агонии ангела? Вдруг кто-то помогает ЧанМину подняться и уводит его подальше от собора. С каждым шагом боль стихает, и когда она уже не застилает сознание мутной пеленой, хранитель осмеливается посмотреть на того человека, что помог ему. И каково же его удивление, когда этим человеком оказывается всё та же девушка с площади. ЧанМин даже мысленно всё ещё не может назвать её проституткой. Как только у ангела получается выровняться и стоять без чьей-либо поддержки, Цзыюй подается вперёд и обнимает. - Спасибо, – шепчет она куда-то в грудь ЧанМину, но тот её прекрасно слышит. – И прости, что из-за меня твои крылья почернели, – теперь ангел тоже обращает на них внимание и видит вместо бело-серых одни только чёрные перья. От него отреклись окончательно. Теперь он падший. Проснувшись, ЧанМин ещё долго не может понять, был ли это просто странный сон или же это одно из видений будущего. Но тревога, порождённая этими картинками, не отпускает хранителя ни на секунду. Весь день он проводит, спрятавшись ото всех, в самой высокой башне собора. Старая келья звонаря ныне пустует. В ней остался только кое-какой старых хлам, вроде церковных подсвечников, сундука и покосившейся лавки. Ангел весь день нервно наматывал круги по комнате. То и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что крылья всё ещё серо-белые. Потом он подходил к окну и всматривался в людей на площади. Взгляд искал одну единственную фигуру, но так и не находил её. Только к вечеру у ЧанМина получилось успокоиться. Отголоски тревоги и смятения всё ещё бушевали внутри, но уже так сильно не волновали хранителя. И он, чтобы окончательно вернуться к спокойствию и душевному равновесию, в очередной раз, спрятал крылья за спиной, обернувшись обычным человеком, и спустился к людям. Сегодня выходной день и людей на площади в разы больше, что порой просто невозможно протиснуться. Но именно от этой толпы, от гула голосов судеб каждого посетителя к ангелу приходило окончательное умиротворение. Пробыв немного среди людей, уже спокойный ЧанМин собрался возвращаться обратно в собор, когда у фонтана напротив он снова столкнулся с той девушкой. Всего мгновение, и душевное равновесие ЧанМина летит в тартарары. Всего мгновение, и Цзыюй удаётся рассмотреть за спиной незнакомца сложенные крылья. - Ты ведь ангел, да? – спрашивает девушка, а хранитель видит, как пустота в её глазах сменяется восторгом. Точно таким, как и в тот день. - Ангелов не существует, – скороговоркой произносит ЧанМин и бросается прочь. Ещё никогда и ни от кого он так не убегал, будто за ним гонится не одна тысяча демонов. Цзыюй удивлённым взглядом провожает этого странного парня, замечая, как он скрывается за дверьми собора. Как это ангелов не существует? Она ведь своими собственными глазами только что видела за его спиной два сложенных крыла. Неужели другие этого не замечают? Скорее сама себе девушка пожимает плечами и собирается продолжить свой путь, сегодня ей, во что бы то ни стало, получить хотя бы одного клиента, когда замечает на мостовой, прямо у своих ног перо, наполовину белое, наполовину серое. Подняв его, Цзыюй самими кончиками пальцев проводит по опахалу. Нежное, мягкое и приятное на ощупь. И по телу пробегают мурашки – ведь точно такими были прикосновения в том странном видении. Украдкой, чтобы никто не заметил, девушка прячет перо в карман и продолжает путь.***
Напуганный ЧанМин влетает в главный зал собора. Благо вечерняя месса уже закончилась давно, и сейчас здесь никого не было. Хранитель подбегает прямо к алтарю и становится перед ним на колени. Наверх подняться он не может, но ему сейчас очень необходим совет кого-то из старших и более мудрых. Ведь эта девушка… Она снова видела его крылья, снова увидела в нём ангела. Но ведь такого просто не может быть! Она уже давно не ребёнок. ЧанМин мысленно взывал к старейшинам, к Всевышнему, чтобы они дали ему хоть какой-то ответ, послали хоть какую-то подсказку. Но пришла помощь с совершенно неожиданной стороны. - Хранитель? – от внутреннего монолога ангела отвлёк голос священника. – Почему Вы стоите на коленях? – пожилой мужчина настолько быстро, насколько позволял ему возраст, подошёл к ЧанМину и начал поднимать его с колен. - Вы меня знаете? – удивился ангел. Ведь по идее даже служители церкви и самые глубоко-верующие люди не знали о существовании проклятых ангелов. - Разумеется. Я видел Вас и не раз на проповедях. Вы всегда сидите на самой последней лавке. Не единожды я видел Вас в толпе горожан, в окнах городской ратуши и в келье звонаря. И видел я Вас столько лет, сколько служу в этом приходе. Вы ни разу не заходили дальше площади. И если Вы не призрак, не дух собора, то Вы можете быть только хранителем. - Я думал, Вам неизвестно о нас, – ЧанМин вместе со старым священником присели на одну из лав. - Наблюдателям всегда известно чуточку больше, чем остальным людям. Но что Вы делали здесь? - Честно говоря, – раз уж от ангелов он помощи не получил, то почему бы не попытаться найти её у людей, – я просил дать ответы на некоторые вопросы. Впервые за свою долгую жизнь я в растерянности. Разве люди могут видеть природу ангелов, пусть и таких, как я? Разве они могут видеть наши крылья, как, например, сейчас? Святой отец, Вы тоже видите мои крылья? - Увы, уважаемый, но Ваши крылья я не вижу. Передо мной сейчас сидит простой юноша, что не одну сотню лет обитает в стенах этого монастыря. - Тогда, как человек может увидеть крылья ангела? Не ребёнок, всё ещё верящий в волшебство, а взрослый человек. - Знаете, у нас у людей так бывает. В таких случаях принято говорить, что этот человек особенный для другого, потому что он видит немного больше остальных. Он может стать ближайшим другом или кровным врагом, он может спасти другому жизнь, или наоборот подтолкнуть его к гибели. Это бывает по-разному. Но неизменно одно, этот человек особенный. А почему так, порой не могут понять даже сами ангелы. Ох… – священник застонал, поднимаясь. – Мне пора пить лекарство. А то артрит скоро совсем прикуёт к постели. ЧанМин помог мужчине подняться, но дальше проводил его только взглядом. Ответ священника помог, но привёл хранителя к неутешительным выводам. Раз уж эта девушка может видеть в нём ангела, может видеть его крылья, то она особенная для него. И вчерашнее видение было не просто сном. Эта девушка несёт гибель не площади, она несёт гибель самому ЧанМину.