Королева Новорожденной Луны

      Меня словно прошибло током. Пальцы, как и всё тело, будто заморозили. Я начала судорожно хватать воздух ртом. Перегородка? Перегородка?! Как? Как это возможно, чёрт подери?! Мысли метались с оглушительной скоростью, я даже не сразу поняла, что меня кто-то взял за руку. Я, по-прежнему не решаясь посмотреть за свою спину, скосила глаза в сторону — Питер. Но, что удивительно, когда он меня оттянул, шкаф вновь стал растягиваться. На небольшой период, я перестала видеть всё, лишь ощущала теплую ладонь старшего Пэванси. В уголке сознания я отметила, что моя рука практически утонула в его, и что моя кожа будто на несколько градусов холоднее её. Да, Белла, в вашей ситуации только и сравнивать температуру тела. Рядом раздался шёпот Сьюзен:        — Мне ногу свело.       — А как воняет нафталином! — сказал Эдмунд.       — Наверное, в шубах полные карманы нафталина, чтобы моль не съела, — предположила Сьюзен.       — Что это колет меня в спину? — спросил Питер.       — А холодно-то как! — сказала Сьюзен.       И внезапно Питер с негромким криком полетел на пол (или что там было). Так как мы не успели разжать руки, я была утянута за страшим Пэванси, а сверху на меня приземлился Эдмунд, которой неудачно зацепился за мою ногу.       — Белла! — прохрипел откуда-то снизу Питер. Я слегка повернула голову, посмотрев на лежащего в снегу Питера… Лежащего в снегу? — Слезь с меня, Грейс!       — Сразу после Эда! — в тон ему ответила я, пытаясь столкнуть с себя парня. Эдмунд сделал какой-то перекат и упал с нашей кучи-малы. Облегчённо вздохнув, я поднялась, намеренно проигнорировав Эдмунда, которой протянул мне руку. Тот посмотрел на меня с видом оскорблённой невинности.       — Холодно, — согласился Питер. — А ещё я сижу на чём-то мокром. И с каждой минутой делается более мокрым. — Он с трудом поднялся на ноги.       — Да. — язвительно протянула я, многозначительно посмотрев на улыбающуюся Люси. — Откуда в деревянном шкафу может быть сырость? А это что? — Грейс, ты прирождённая актриса! Открыто переигрывая, я приложила руки к груди и указала за спину Сьюзен. — Смотрите! Деревья!       Питер и Сьюзен посмотрели себе за спину, намеренно или действительно не замечая моего сарказма. Теперь сомнения отлетели прочь — мы все стояли в лесу, зажмурившись от яркого дневного света. Позади нас на крючках висели шубы, впереди были покрытые снегом деревья.       — Чтож, наверное, мы все просто передышали нафталином, — я горестно вздыхаю и машу рукой в сторону шуб. — Наверное, нам лучше вернуться, пока мы коллективно не сошли с ума.       Лу выпускает смешок. Сьюзен открывает рот, собираясь видимо приструнить меня, но Питер дёргает её за рукав кофты и качает головой.       — Белла может себя так вести, — мягко говорит он, и я не могу сдержать усмешки. Конечно, могу! Может, в следующий раз вы будет внимательнее к младшим. И к Лу будете прислушиваться. Но за что мне нравится старший Пэванси, так это за то, что он может признать свои ошибки. В отличие от Сьюзен, которая никогда не признается, что ошиблась; в отличие от Эдмунда, который никогда не позволит указать на свои ошибки.       Питер продолжал, оглядывая местность:       — Посмотрите сюда… и сюда… да тут кругом деревья. А под нами снег. Да, если я не ошибаюсь, мы всё-таки попали в лес Лу и Беллы.       — Лес «Лу и Беллы,» — задумчиво повторила я, и с самым серьёзным видом посмотрела на Люси. Она подперла подбородок, но отрицательно покачала головой. — Нет, мы против. Нарния звучит лучше.       Питер быстро повернулся к Люси. Мы с Эдмундом стояли в стороне. Кинув на меня какой-то просящий взгляд, Пэванси выдохнул, выпуская облачко дыма, но ничего не сказал. Немного неловко. Я прислушивалась к разговору остальных Пэванси.       — Прости, что я тебе не верил. Мне очень стыдно. Помиримся?       — Конечно, — легко согласилась Люси, и они пожали друг другу руки. Не умеет Люси долго обижаться на людей, в отличие от меня. Я же ещё долго буду припоминать им эту оплошность, тем более Эду. Но пока хорошо, что мы помирились.       — А что мы теперь будем делать? — спросила Сьюзен.       — Делать? — сказал Питер. — Ясно, что. Пойдём в лес на разведку.       — Ой, — сказала Сьюзен, притопывая ногами. —И холодно же здесь. Давайте наденем эти шубы.       Холодно? Коснулась своей щеки рукой, но контраста не было. И щека, и рука были одинаково тёплые, такими, какими бы были внутри дома. Словно я стою в комнате, а не на морозе, в лесу. Нет, возможно, я согреваюсь за счёт брюк и кофты, но у девочек длинные юбки и плотные колготки, а поверх - кофты с длинными рукавами. Однако Сью жалуется на холод, а я до этого момента даже не ощущала его. Может, просто не обращала внимание? Но когда Питер протягивает мне шубу, я не возражаю. Потом об этом подумаю. Шубы, вполне ожидаемо, нам велики и, когда мы их надели, доходили до самых пят, так что были скорее похожи на королевские мантии. Лично мне стало жарко. Пэванси, видимо, только теплее и, глядя друг на друга, они решили, что новые наряды им к лицу и больше подходят к окружающему их ландшафту. Возражать не стала, ведь будет странно, что они ходят по лесу в шубах, а я всего в двух кофтах. Устала идти я уже спустя минут десять, а всё потому что мне было жарко, тяжёлая шуба сковывала движения, чего я терпеть не могла. Слишком неудобно.       На небе тем временем собрались тяжёлые серые тучи — похоже было, что скоро снова пойдёт снег. В руках сжимаю лёд, но он только становится похож на кристалл и вскоре тает. Всё ещё жарко.       — Послушайте, — вдруг сказал Эдмунд, — нам следует брать левее, если мы хотим выйти к фонарю, — губы сами по себе растянулись в усмешке. Эд ведь так яростно отрицал то, что был здесь. Так искусно и тщательно врать, чтобы потом столь неаккуратно выдать себя. Все остановились как вкопанные и уставились на него. Питер присвистнул.       — Значит, ты всё-таки был здесь, — сказал он, — в тот раз, когда Лу говорила, что встретила тебя в лесу… а ещё доказывал, что они с Беллой врут!       Наступила мёртвая тишина. Вступиться за Эдмунда или поддержать Питера желание не было.       — Да, такого мерзкого типа, такой свиньи… — начал было Питер, но, пожав плечами, замолчал. И правда, что тут можно было сказать?! Хотелось вскинуть руку, как в школе, и крикнуть «Я! Можно!», но через минуту все четверо вновь пустились в путь, и я поспешила за ними.       — Куда же всё-таки мы идём? — спросила Сьюзен, главным образом для того, чтобы перевести разговор на другую тему и разрушить гнетущую тишину. Питер задумчиво посмотрел на младшую сестру и меня. Я передёрнула плечами и предложила:       — Пусть нас ведет Лу. Тут она полноправная хозяйка.       — Давайте навестим мистера Тумнуса, — предложила малышка, и я закивала. — Это тот симпатичный фавн, о котором я вам рассказывала.       Остальные не имели ничего против, и все быстро зашагали вперед, громко топая ногами. Люси оказалась хорошим проводником, как и предполагалось. Лёгкое сомнение быстро растворилось, стоило Люси узнать в одном месте странно изогнутое дерево, в другом — пень, и так мало-помалу мы добрались до того места, где среди холмов в маленькой лощинке была пещера мистера Тумнуса, и подошли к самой его двери. И тут же какое-то чувство, когда страх и волнение впитываются в мозг. Желание бежать внезапно пробралось под кожу, заполняя собой всю меня. Глаза расширяются от испуга, когда замечаю сорванную с петель и разломанную на куски дверь. Внутри пещеры было темно, холодно и сыро и пахло так, как пахнет в доме, где уже несколько дней никто не живёт. Не верится, что совсем недавно это была пещера веселого и общительного мистера Тумнуса. Когда я была тут в первый и последний раз, это был настоящий дом: место, пригодное для жилья. Сейчас же тут полный хаос, беспорядок, которого наш с Люси знакомый фавн никогда бы не потерпел: повсюду лежал снег вперемешку с чем–то чёрным, что оказалось головешками дров и золой из камина. Одну головешку несколько брезгливо и испуганно поддеваю концом туфли, ожидая, что она сейчас оживёт и вцепится в меня. Ничего, не оживает. Видно, кто–то разбросал горящие дрова по всей пещере, а потом затоптал огонь. На полу валялись черепки посуды, портрет старого фавна был располосован ножом. Кто же посмел?       — Да... Не повезло нам. — сказал Эдмунд. — Что толку было приходить сюда?       — Если когда-нибудь кто-то разгромит твою комнату или дом, я скажу так же, — откликаюсь я и внимательно вглядываюсь в разрушенное жилище. Обломки, обломки, головешки, снег, листок пожелтевший бумаги… Так, этого тут явно быть не могло. Возможно, просто листок из книги, но он не выдернутый, не обожжённый местами, как другие; он аккуратный и намеренно прибитый прямо сквозь ковер к полу. Бережно открепляю и вслух зачитываю, заставляя остальных испуганно обернуться.

«Прежний владелец этого жилища, фавн Тумнус, находится под арестом и ожидает суда по обвинению в государственной измене и нарушении верности Её Императорскому Величеству Джадис, Королеве Нарнии, Владычице Замка Кэр-Паравел, Императрице Одиноких Островов и прочих владений, а также по обвинению в том, что он давал приют шпионам, привечал врагов Её Величества и братался с Людьми. Подписано: Могрим, Капитан Секретной полиции. Да здравствует Королева!»

      — А я ещё на наше правительство жалуюсь, — истерически усмехаюсь я, смотря на ошарашенные лица Питера и Сьюзен, испуганное Люси, и неподдающееся расшифровке Эда. Он то ли испуган, то ли рад, и приходится искренне надеяться, что не последнее.       — Мне уже перестаёт тут нравиться. Теперь здесь жутко и опасно, — Сьюзен поёжилась, в этот раз не от холода.       — Кто это королева? — спросил Питер, оглядываясь на меня и Лу. Даже брата зацепил, но Эд отмалчивался. — Вы знаете что-нибудь о ней?       Я заглянула в письмо и повторила:       — Императорское Величество Джадис, Королева Нарнии, Владычица Замка Кэр-Паравел, Императрица Одиноких Островов и прочих владений. Тут же чёрным по белому написано, Пит.       — Не язви, — отрезал Питер, правда получилось не так жёстко, как он планировал. Я решила не нагонять и без того мрачную атмосферу, а потому замолчала.       — Она вовсе не королева, — возразила Люси. — Она страшная Колдунья, Белая Ведьма. Все лесные жители ненавидят её. Она заколдовала страну, и теперь у них здесь всегда зима; зима, а Рождества и весны нет.       — Кошмар.       — Не знаю, стоит ли… стоит ли нам идти дальше, — сказала Сьюзен. — Здесь не так уж безопасно, и не похоже, что нам тут будет очень весело. С каждой минутой становится холодней, и мы не захватили ничего поесть. Давайте лучше вернёмся.       — Вернёмся? — в унисон вскрикиваем мы с Лу. И обе возмущённо. Дальше мы говорим, пытаясь перекричать друг друга, и показать всё своё негодование:       — Мы не можем уйти сейчас!       — Да, мистер Тумнус был нашим другом! Он нам помог!       — Именно поэтому Колдунья его и схватила!       — Он спрятал нас от Колдуньи и в первый раз показал мне дорогу домой. Вот что значат слова: «…давал приют шпионам и братался с Людьми».       — Мы должны спасти его! — так же синхронно закончили, и попытались перевести дыхание. Пэванси должны понять, что теперь мы не уйдем отсюда, пока не убедимся, что с мистером Тумносом всё хорошо.       — Много мы тут сделаем, — проворчал Эдмунд, — когда нам даже нечего есть.       — Дайте мне что-нибудь, я ему тресну, — оглядываю помещение на предмет чего-нибудь тяжелого. Нет, я конечно не была настолько зла на Эда, чтобы ударить его, к примеру, этим подсвечником. Но и он должен уметь держать язык на зубами.       — Придержи язык… ты!... — приказал Питер. Он всё ещё был очень сердит на Эдмунда. — Ты что думаешь, Сью?       — Как это ни ужасно, я чувствую, что Лу и Белла правы, — со вздохом, видимо, это решение далось ей крайне тяжело, согласилась Сьюзен. — Мне не хочется ступать ни шага вперед, и я отдала бы всё на свете, чтобы мы никогда сюда не попадали. Но я думаю, мы должны помочь мистеру… как его там зовут? Я хочу сказать, фавну.       — И у меня такое же чувство, — сказал Питер. — Меня беспокоит, что у нас нет с собой еды, и я бы предложил вернуться и взять что-нибудь из кладовки…       — Мы можем не попасть обратно, — отмахнулась я. — Вдруг проход, или что там, закроется, и в Нарнию мы больше не попадем? Нет, сейчас мы либо идём вперед, либо как последние трусы уходим. А трусихой мне быть не хочется.       — Значит решили, — подвёл итог Питер и направился к выходу из пещеры. Окинув прощальным взглядом некогда уютное место, я поспешила за остальными. Яркий свет, отражаясь от белоснежного снега, неприятно бил в глаза после пещерного мрака, заставляя зажмуриться. Глаза начали слезиться.       — Нам бы ещё знать, куда отвели фавна, — задумчиво проговорил Пит.       А ведь мы действительно не знали, куда Колдунья уводит своих пленников. И более того, уводит ли: вдруг убивает на месте, а тело просто закапывают в снегу? Посмотрев на снег, смогла облегченно выдохнуть: следов волочения не было, зато наблюдалось множество следов, как будто собачьих и копыт. Значит, когда Тумнуса вели под арестом, он всё ещё мог идти. Да и крови не было. Хотя, в темноте мало что можно было заметить. От собственных мыслей стало дурно. Несколько минут все стояли молча, раздумывая, что делать дальше. Вдруг Люси шепнула:       — Поглядите! Видите, малиновку с красной грудкой? Это первая птица, которую я здесь встречаю. Интересно, умеют птицы здесь, в Нарнии, говорить? У неё такой вид, словно она хочет сказать нам что-то.       — Тогда давайте попробуем, — я сделала шаг вперед и протянула руку к птице. Она встрепенулась и внимательно посмотрела на меня, словно понимая, что от неё требуется. — Ты же отведешь нас к фавну? Или к тем, кто поможет нам.       Малиновка тотчас отлетела, но не далеко, а лишь на соседнее дерево. Там она села на ветку и пристально на нас поглядела, словно понимая всё, что мы говорим. Теперь точно понятно, что эта пташка разумная. Незаметно для самих себя мы с Люси сделали шаг к ней, и остальные потянулись за нами, приближаясь к ней на несколько шагов. Тогда малиновка снова перелетела на соседнее дерево и снова пристально посмотрела. Могу с уверенностью утверждать, что прежде никогда не видела малиновок с такой красной грудкой и с такими блестящими глазками. Перелетала она с дерева на дерево в нескольких шагах впереди, однако достаточно близко, чтобы мы могли следовать за ней. Так она вела нас всё дальше и дальше.       Когда малиновка садилась на ветку, с ветки сыпались на землю снежинки. Волшебное зрелище. Вскоре стала замечать, что тучи над головой расступились, и показалось зимнее солнце; снег стал таким белым, что резал глаза. Мы с Люси и Сьюзен шли вперед, а Эдмунд и Питер шли позади. Видно, они о чём-то говорили, но я не стала останавливаться и прислушиваться, но, удивительно, слышала практически весь разговор довольно неплохо. По отрывкам получалось, что Эдмунд не уверен в том, «на чьей стороне эта птица?» и «которая наша сторона?», и всё в этом духе. Мятеж? Чего пытается добиться Эдмунд? Струсил, и хочет убедить Питера вернуться домой? Нет, тут что-то другое.       Я тряхнула головой. Потом подумаю об этом, потому что сейчас моё внимание привлекло кое-что другое. Сьюзен и Люси одновременно воскликнули «Ой!», а я в который раз за день воскликнула «Что за?!».       — Малиновка улетела! — расстроено воскликнула Люси, крутя головой. Так оно и было: малиновка исчезла из виду.       — Теперь что делать? — спросил Эдмунд и кинул на Питера взгляд, в котором можно было ясно прочитать: «Что я тебе говорил?» Знаю, потому что часто сама так на людей смотрю. Это он про что? Про свою теорию, какой бы она не была?       — Эй! — Питер обошел нас, и встал вперед. — Смотрите. Там, за деревьями, что-то шевелится, — на удивление быстро нашла предмет волнения Пэванси, хотя ранее не отличалась наблюдательностью. Точнее, не хотела.       — Оно и сейчас там. Оно зашло вон за то большее дерево.       Снег легко завибрировал под ногами. Я порывисто выдохнула и поглядела себе под ноги, думая, что земля исчезла из-под них. Нет, всё тот же белоснежный снег, в котором я стою по щиколотку. Но тем не менее чувство чего-то необычного не покидало меня. Я ощущала то, как Пэванси стоят на снегу. Вот Питер делает небольшой шаг назад, совершенно незаметный, но снег завибрировал. Как на воде, когда бросают камень — идут круги. Эдмунд практически не двигается, но он и Сьюзен готовы бежать в любую минуту. Напряжение. И только Люси расслаблена. Попыталась скинуть это ощущение, но не получилось. Наоборот, казалось, всё становится только чётче. Теперь я чувствовала и это неизвестное нам существо. Прикрыла глаза: оно небольшое, но тяжелое — Питер бы смог поднять, а вот Люси навряд ли. Перед глазами словно встаёт такой теплый комочек. У него две ноги и что-то еще, легкое, практически не ощущающееся на снеге.       — Белла. — Эдмунд дернул рукав кофты. Перевела взгляд на Пэванси, на мгновение маска сползает, и я вижу на его лице мучительную смесь одиночества, тоски и чего-то ещё. Возможно, страха? Но мгновение проходит, и вот Эдмунд снова непроницаем.       Нашим неожиданным другом становится бобр. Питер немного сконфужен. Когда он присел и позвал бобра: «Ну же! Давай дружок, иди сюда!», явно не ожидал, что бобр ответит: «Не стану я ее нюхать, как не проси». Люси коротко рассмеялась, а Пит не выдал ничего лучше, чем просто: «Ой, простите». Поводом окончательно довериться бобру стал платок мистера Тумнуса, который ему дала Люси. Ничего толком и не объяснив, Бобр повел нас за собой. Верх сумасшествия — идти за говорящем зверем, но выбор был невелик. Лезть в самую чащу, по сугробам, в шубе, которая весит больше меня. К концу этого «путешествия» я просто подобрала её до самых бедер и закрепила ненужные рукава на талии. Таким образом столь раздражающий предмет одежды не сковывал мои движения, но я как бы его и не сняла.       Идти пришлось около часа, было видно, что все очень устали и проголодались, но вдруг деревья перед нами стали расступаться, а дорога пошла круто вниз. Через минуту мы наконец-то оказались под открытым небом — уже начало темнеть, но дорога была хорошо видна, и перед нами раскинулось великолепное зрелище. Луна светило ярко, но от неё глаза не слезились. Правда, стало немного жутко.       Мы стояли на краю узкой, круто уходящей вниз лощины, по дну которой протекала, вернее протекала бы, если бы её не сковал лёд, довольно широкая река. А прямо под ногами реку перерезала плотина. Наверняка её построил Бобр, и, посмотрев на него, не смогла сдержать умиления: на его милой мордочке появилось подчёркнуто скромное выражение. Такое выражение бывает на лицах людей, когда они показывают выращенный собственными руками сад или читают вам написанную ими книгу. Сьюзен, неожиданно вспомнив правила элементарной вежливости, воскликнула:       — Какая прекрасная плотина! — хотя вряд ли Сьюзен что-то понимает в плотинах. Если говорить честно, то никто из нас не разбирался.       — Ну что вы, что вы, это такой пустяк. К тому же работа ещё не закончена, — скромно ответил Бобр, и я быстро подвела итог разговора, соглашаясь с Сьюзен:       — Тогда мы ещё придем посмотреть, когда она будет закончена, — и первая пустилась дальше.       Когда Бобр поравнялся со мной, я добавила:       — Наверняка, она ещё лучше будет выглядеть весной, когда лёд растает!       Он мне ничего не ответил, но кивнул, соглашаясь. Люси говорила, что у них не бывает весны. Значит, лёд не растает, вода не потечёт и в плотине не будет толка. Появилось желание извиниться.       Выше плотины была глубокая заводь, вернее, была когда-то. Сейчас, естественно, перед нами была только ровная поверхность тёмно-зелёного льда. Тут слишком много льда, и становится неуютно. Особенно в сумерках, когда он поблёскивает в свете луны. Это уже просто жутко. Ниже плотины, далеко внизу, тоже был лёд, но не ровный, а самых причудливых очертаний — пенный каскад воды, схваченный морозом в одно мгновение, заставлял задуматься о природе зимы. Там, где раньше вода переливалась струйками через плотину или просачивалась сквозь неё, сейчас сверкала стена сосулек, словно цветы, венки и гирлянды из белоснежного сахара. Прямо посреди плотины стояла смешная хатка, похожая на шалаш, из отверстия в её крыше поднимался дымок. Пусть в темноте она была похожа на большой сугроб или каменную горку, но дымок из трубы прибавлял желание зайти внутрь. А еще появлялась мысль об ужине, особенно сейчас, когда мы были до ужаса голодны. Не знаю, как остальные, но я явственно почувствовала запах еды. Какой, сказать не могла, но слюнки потекли. Еле удержалась от того, чтобы не сорваться на бег. Достойно надо вести себя в любой ситуации.       — Ну, вот и добрались, — весело и как-то облегчённо сказал Бобр, — будьте осторожны, не поскользнитесь.       Эдмунд затормозил и посмотрел в другом направлении. На фоне тёмного леса и сверкающего льда он выглядел настолько потерянным, что вся злость мигом улетучилась и поравнялась с ним. Проследив за его взглядом, поняла, что он рассматривает. Немного дальше, вниз по реке, в неё впадал приток, текущий по другой небольшой лощине. Взглянув туда, я приметила два холма, которые не вверяли мне уверенности. Что же это такое?! Либо стопроцентное дружелюбие, либо стопроцентная жуть. Середины что, не бывает? Между этими холмами, всего в полумиле отсюда, что-то виднелось, похожее на скалу. Наверное, там что-то типа живого забора, которая отделяет две территории. Или просто большие горы.       — Никак видами любуемся? — издаю какой-то шипящий звук и едва не подпрыгиваю. Шуба, всё ещё тяжким грузом висящая на мне, не позволяла сделать подобный финт. Эдмунд помрачнел и кивнул на вход в домик Бобров, и я кивнула, мол, да, сейчас. Неопределённо махнула в сторону видневшихся гор, и спросила:       — Что там?       Бобр проследил за моей рукой и поёжился. Поспешно отвернувшись, он ответил:       — Место, от которого вам надо держаться подальше.       — Замок Колдуньи? — предположил Эдмунд, но в его голосе необычно слышалось недовольство. Он как будто был недоволен определением, но более ничего не сказал. Я благодарно кивнула, и Пэванси подтолкнул меня ко входу.       За те минуты, что мы разговаривали, Бобриха успела убрать швейную машинку.       — Наконец-то вы появились! — воскликнула она, протягивая нам морщинистые старые лапы. В её голосе была такая истинная радость, что губы сами по себе растянулись в улыбке. — Наконец-то! Подумать только, что я дожила до этого дня! Картошка кипит, чайник уже запел свою песню, сейчас мы вас накормим.       Я быстро погрузилась в эту теплую, даже можно сказать, семейную атмосферу. Через минуту мы все придвинули табуретки к столу — в комнате, кроме личной качалки миссис Бобрихи, были только трёхногие табуретки — и приготовились наслаждаться едой. Все мысли улетучивались, оставляя лишь эйфорию, наслаждение. Память услужливо подкинула воспоминания о тех вечерах в Англии, когда отец четвёрки, мистер Пэванси, всё ещё был дома, не ушёл на войну. Сьюзен обязательно строила из себя настоящую леди, Люси пыталась ей подражать, глядя на старшую сестру восхищённым взглядом. Питер и Эдмунд обязательно ссорились хоть один раз, но миссис Пэванси быстро их успокаивала. Я заводила какую-нибудь не принудительную беседу со Сьюзен, а потом мистер Пэванси интересовался нашей учёбой и делами. За столом всегда царила такая немного буйная атмосфера, особенно вечером. И пусть сейчас мы все молчали, лишь изредка нахваливая стряпню миссис Бобрихи, все равно было хорошо и спокойно. Как дома.       Когда с рыбой было покончено, миссис Бобриха — вот сюрприз так сюрприз! — вынула из духовки огромный, пышущий жаром рулет с повидлом и тут же пододвинула к огню чайник, так что, когда они покончили с рулетом, можно было разливать чай. Получив свою чашку, с необыкновенным облегчением отодвинули от стола табуреты, чтобы прислониться спиной к стене, и испустил глубокий вздох удовлетворения.       — А теперь, — сказал мистер Бобр, поставив на стол пустую кружку из-под пива и придвигая к себе чашку с чаем, — если вы подождете, пока я зажгу трубку и дам ей как следует разгореться... что ж, теперь можно приступить к делам. Опять пошёл снег, — сказал он, скосив глаза на окно. — Тем лучше, не будет нежданных гостей, а если кто-нибудь хотел нас поймать, он не найдет теперь наших следов.

***

      Люси горела желанием спасти мистера Тумнуса, но даже она понимала весь трагизм ситуации. Возможно, наш друг фавн уже стал очередной статуей в замке Белой Колдуньи, и мы бессильны. И только Аслан — Лев с большой буквы, Великий Лев — в силе помочь ему. И не только ему, а всем нам.       — Но всё же есть надежда, милая. — Бобриха утешительно потрепала Люси по плечу, а потом обратилась к своему мужу. — Правда есть?       Бобр оживленно закивал:       — Да! И не просто надежда! Ведь Аслан уже в пути! — наш мохнатый друг говорил эту фразу столько раз, и каждый раз с тем же трепетом и воодушевлением, что волей-неволей я чувствовала прилив сил. Как будто что-то древнее, мощное, но в то же время тёплое и доброе растекается по мне. Словно вместе с кровью по мне, по жилам бежит нечто волшебное. Это был такой экстаз, приятно отдающийся во всём теле. Но он был настолько скоротечен, что я пыталась задержать его в себе. В такие моменты мне казалось, что я вся надуваюсь пузырем и пытаюсь сохранить внутри нечто жизненно необходимое. Крупицы… магии.       — Он вернулся и ждёт вас у Каменного стола! — с гордостью закончил Бобр.       — Где это? — спросила я, услышав незнакомое место. В голове пыталась сохранить хоть какую-то информацию, но названия путались, и я просто сгибалась под натиском новой информации.       — Я вам покажу, — пообещал Бобр, не глядя на меня. — Вниз по реке, довольно далеко отсюда. Я вас туда отведу.       — Он ждет нас? — переспросила Люси. На её милом личике было написано то ли недоверие (что Великий Аслан ждет именно нас), то ли сомнение (именно ли нас ждет Аслан?).       — Вот тебе и раз! — внезапно в рифму воскликнул Бобр, в порыве разводя руки, то есть лапы, или что там у бобров? — Они даже не знают о Пророчестве!       Нет, Питер прав, мы тут совсем недавно, а они хотят, чтобы мы знали всю историю Нарнии? Полпути ещё думали, не повернуть ли обратно, но знать всё должны обязательно! В слух, разумеется, ничего не сказала, спрятав губы за кружкой молока.       — Ну, тогда… — поторопила Бобриха мужа, и тот устало всплеснул лапами. Знаете, как бы говоря: хорошо, я сейчас всё этим глупцам разъясню.       — Слушайте, — уже серьёзно заговорил зверёк, начиная загибать пальцы. — Аслан возвращается, Тумнус арестован, вся полиция на ногах — и всё это из-за вас!       Я поперхнулась и собралась было возмутиться, но Сьюзен меня опередила. Видимо, этим мы были задеты одинаково.       — Вы нас вините?!       — Нет, — поспешно воскликнула Бобриха. — Не виним. Благодарим!       — Так, всё! — не выдержала. — Теперь я точно ничего не понимаю.       — Есть Пророчество: Когда начнёт людское племя В Кэр-Паравеле править всеми, то горе уйдет и наступит веселье!       — А строки рифмуются всеми?       — Я не специалист… — ответил Бобр Сьюзен, но тут же возник. — Ты не о том думаешь!       Тогда Бобриха решила объяснить нам всё более просто. От сытного ужина и выпитого молока хотелось спать, но я упорно боролась со сном, хотя всё к этому располагало. Голос Бобрихи звучал тихо и успокаивающе, как голос заботливой мамы или бабушки, которые собрались рассказать детям очередную сказку.       — Давным-давно предсказано, что два сына Адама и две дочери Евы победят Колдунью и вернут мир в Нарнию!       Не могу понять, что меня в этом смущает. Я ещё раз прогнала в голове слова Бобрихи, разобрала слова, перевела их на личности — то есть, на нас — и только когда Питер пораженно воскликнул «И вы думаете, что это мы?!», я поняла, что меня не устраивает.       — Подождите! — с некой улыбкой прервала я Бобра, собиравшемся что-то сказать. Все уставились на меня. — Два сына Адама, и две дочери Евы? Я конечно, не навязываюсь, но… я кто тогда?       В хатке стало необычайно тихо. Бобры явно растерялись, в принципе, как и Пэванси. Брось, Белла, ты же тоже отделяешь себя от них. С самого начала знала, что не их родная сестра, вообще им по крови никто, но что ты тогда возмущаешься? Но говорится же про людей, получается, я не человек? Тогда кто, или что, я? Что за ерунда, Господи?!       — Две дочери Евы, — продолжала я, указывая на Сью и Лу, на лицах которых было уже меньше доверия к словам Бобров. Ну, хотя бы, они не отворачиваются от меня. — Две дочери, два Сына Адама… — указала на Питера, и завертела головой в поисках Эдмунда, который был необычайно тих. И… которого не было. Проследив за моими попытками найти Эда и увидев быструю смену эмоций, Питер так же оглядывался в поисках брата, но тоже его не обнаружил. Брошенная им шуба лежала на полу около входа.       — Я убью его, — в унисон прошипели мы с Питером. А я ещё ему и сломаю что-нибудь прежде.       — Может и не придётся, — в панике оборачиваюсь к хмурому, даже суровому Бобру. — Ведь Эдмунд уже бывал в Нарнии, правда?       И всё, на что меня хватает, это болезненное, практически неслышное «Нет…»

***

*** Ужасное ощущение. ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд Эдмунд!       Тёмная ночь. Звёзд не видно. Луна спряталась за тяжелыми тучами. На открытом месте ветер хлестал по лицу, обжигая глаза. Не знаю, этим ли объяснялись неожиданно нахлынувшие слезы или поражением, которое с каждым словом Бобра казалось всё более неотвратимым. Вслух я кричать уже не могла — охрипла. Но я продолжала звать Эдмунда, чувствуя, как горло раздирается от боли. Больно было везде. Боль была безумная. Ссадина на щеке кровоточила, а ветки всё ещё били по моему лицу, ударяя его, осыпая его снегом. Сьюзен и Люси за мной не поспевали, Питер держался рядом. Бобр пытался нас остановить, но мы прямо бежали к треклятому замку. Щека, глаз и лоб кровоточили, хорошо хоть, кровь каким-то чудом не попадала в сами глаза, хотя должна была. Я провела рукавом серой кофты по раненому глазу, и тут же стала вновь видеть на него тоже. Я словно видела мир ещё чётче, а не как его видит человек в ночной мгле. Я была похожа на хищника. Но сейчас мне было всё равно, я искала его… ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд       Где он?!       Это была моя личная пытка. Безысходность всегда была пыткой. А сейчас, стоя в каких-то километрах от замка, я пыталась вырваться из рук Питера. Каково ему? Держать меня и самому сдерживаться, чтобы не кинуться вслед за братом.       «Он — приманка!»       «Ей нужны все четверо!»       «Чтобы убить вас!»       Нет, нет, нет Эдмунд! Пожалуйста, нет!       Сьюзен бьёт меня по щеке. Это помогает. Я перестаю вырываться. Лишь истерично всхлипываю, слушая то, как рядом плачет Люси. Ей страшно, страшно так же, как и мне. А может, даже больше. Лицо полыхало. Она же его убьёт!. Убьёт, или превратит в камень, или будет мучить. Всё это заставляет меня вновь истерично всхлипывать, пока Питер одной рукой обнимает меня, другой — Люси, уводит подальше от замка. Помимо страха родилась тревога: как долго всё это будет продолжаться?       Теперь мы бежим обратно, к хатке, чтобы быстрее собраться и начать свой путь к Каменному столу. Потому что только Аслан может помочь Эдмунду. А значит, помочь и мне.