***
Она не звала. Много раз ей хотелось, но она обрывала себя на полузвуке. Ни к чему тревожить покой мёртвых. Да и правильно ли это? Может быть, ничего этого и не было. Вероятно, она просто придумала этот диалог. Подсознанию хотелось поговорить с ним. попрощаться, вот и... Поделиться сомнениями она пришла к своему хорошему другу. На его адекватную реакцию она имела основания рассчитывать. Как и она сама, он знал, что в этом мире существует многое из того, что не открыто ещё и не изучено официальной наукой, а потому отметается как нелепое и нереальное. — Ничего удивительного и тем более сумасшедшего нет. Есть единое информационное поле. И души никуда не уходят, они там — в этом поле. И мы там же. Религиозные учения создали такие мифические крайности, как рай и ад. Но мы все здесь. И всё, что от нас нужно, — это доверие и открытость. Умение слушать и слышать. Тебе выпал шанс пообщаться с тем, кто тебе дорог, но до кого при жизни ты не могла дотянуться. Так пользуйся им! В его словах было много смысла, и она верила. К тому же, будь это всё лишь её домыслами, разговор шёл бы в ином направлении. Она нафантазировала бы себе его бурное признание ей в любви, а не общие фразы словно едва знакомых людей. Хотя почему словно?***
— Поговори со мной. — Я рядом. — Жаль, что мы не были знакомы, когда ты был жив. — Зато мы можем общаться теперь. — Почему ты так сделал? Почему ты ушёл? Я была счастлива жить в одном мире с тобой. А теперь... тот огонёк, что горел для меня в другом полушарии... погас. — Я не знаю. Не знаю даже теперь. Но, возможно, в этом суть. Чтобы мы могли встретиться хотя бы так. Да, жаль, что я не знал тебя прежде. Мы могли быть друзьями. — Твои друзья — знаменитости. А во мне ничего такого нет. Ей показалось, что в его голосе прозвучала улыбка. — Ты просто не видишь себя со стороны. — Возможно. Порой даже в зеркале не увидишь того, что заметят другие.***
Они стали общаться дольше и откровеннее. Конечно, временами она подумывала о том, не сходить ли к психиатру? Впрочем, друг однажды сказал: сумасшедшие никогда не признаются в том, что с ними что-то не так. Примерно через неделю он назвал её "детка", на западный манер. Она вздрогнула от удивления. Теперь уже точно не было и речи о фантазиях — так она к себе никогда бы ни обратилась. Что тут лучше - в церковь бежать или радоваться? Она выбрала второе. В этом слове ощущалось тепло, словно бы они сближались потихоньку. Как Элфрида и Оскар* в одном из её любимых романов. Конечно, прошёл не один день и даже не одна неделя, прежде чем она услышала самые дорогие слова: "Я тебя люблю!". Они были сказаны тихо и нежно. И это было особенно ценно для неё. — Ты любишь меня со всеми моими недостатками и пороками? — изумилась она и в ответ услышала: — Эти твои пороки, как ты выражаешься, ничто по сравнению с тем, что творил в молодости я. — Я ничего не знаю о твоей жизни. Боюсь знать. — Боишься, что тебя всё это шокирует? Ты права. Со мной всякое бывало, и этим я не горжусь. Толпа капризна, а нам нужно, чтобы о нас кричали. Но, девочка моя, будь ты рядом, многое в моей жизни было бы по-другому... — Что изменилось бы? — Я не совершил бы всех этих... глупостей. Она задумалась. Что было бы, если бы они встретились лет на десять-пятнадцать раньше? Уже тогда ему было за сорок. Что она могла бы изменить? Даже если ухватить за хвост безумную мысль... Она представила его себе в двадцать лет с небольшим: высокий тоненький юноша с удивительными чертами лица и большими грустноватыми глазами. Его первая жена. Потом вторая. Быть подругой жизни артиста всегда ох как непросто: сложности характера, экстравагантные выходки, потребность выделиться, многочисленные фанаты и фанатки, друзья на один вечер, бесконечные любовницы, пагубные привычки, испытание успехом и славой, профессиональные взлёты и падения... Обычно поклонницы ненавидят жён артистов. И чем выше популярность актёров, певцов, танцоров и т.д., тем сильнее эта ненависть. Растёт в геометрической, так сказать, прогрессии. Она думала о другом. Этим героическим женщинам следовало бы при жизни поставить золотой памятник. Каждой. И поклониться в землю. Ибо не каждая на это способна. И она понимала, что сама она — в числе последних. — А что было бы, появись я в твоей жизни раньше? Ты был женат и счастлив. У тебя прекрасная семья. Между нами ничто не было возможным. Я бы никогда не смогла разбить твой брак. — Это не тебе решать! — неожиданно разозлился он. Её смутила и испугала эта внезапная вспышка. До сих пор они ни разу не ссорились и не обижались друг на друга. Их привычное общение всегда было окрашено лёгкой грустью. Какая ирония — разговаривать вот так. —А что могло бы быть? — она осторожно изменила вопрос, надеясь успокоить его. — Ты ведь не знаешь всего. Всего никто не знает. Возможно, я ушёл бы к тебе. И не пришлось бы никому лгать. Она кивнула и замолчала. Нет, она чувствовала себя счастливой. Быть любимой тем, кого любишь сама, не просто кем-то, а потрясающей личностью — это невероятно и волшебно. Вот только, увы, невозможно прикоснуться. Нельзя поцеловать или прижаться. Хотя однажды, да, она могла бы поклясться, что почувствовала, как он положил руку ей на плечо.***
Иногда они шутили. Ни дать ни взять двое обычных людей. Временами она сидела перед листами бумаги, торопясь записать нужные мысли. Она надеялась написать роман. И получалось у неё довольно бойко. Как-то раз, набрасывая в спешке, как кура лапой, вихрем налетевшие идеи, она услышала: — О! Это здорово! — Тебе нравится? — Да! Это классно! Будь я жив, я бы обязательно снялся в фильме по мотивам твоей книги! — Да ну! — усмехнулась она. — Что в ней такого особенного? Это я для себя только пишу. Надо же дать выход энергии и фантазии. К тому же я совсем не уверена в том, что когда-нибудь закончу её. — Тебе обязательно надо закончить её, — убеждённо произнёс он. — Ты должна. — Почему?! — Не спрашивай! Пиши! Пиши! Пиши! Я помогу! И он действительно помогал. Приходили идеи, советы, подсказки. Работа продвигалась достаточно быстро. Только она чувствовала сильную эмоциональную усталость. Она дала ему обещание писать каждый день. Но каждый день писать не всегда удавалось. И тогда она говорила: — Прости меня, сегодня опять не удалось. Но завтра я обязательно сяду и напишу хоть пару страниц. — Да-да, знаю я тебя! — беззлобно ворчал он с улыбкой.***
В один из дней он сказал: — Мне нужно уйти. Это ненадолго — всего на два месяца. Потом я вернусь, обещаю. Но в любом случае, если ты позовёшь, я услышу тебя и приду. Она почувствовала привкус горечи во рту. Расставание. Да, конечно, это не могло продолжаться вечно. У него есть и другие дела. У Смерти свои правила. — Я буду тебя ждать, — кивнула она. — Обещай мне только одну вещь. — Какую? — Когда настанет мой час, ты придёшь за мной. Именно ты. Она знала, что это возможно. Возможно договориться об этом с тем, кто необычайно дорог. Откуда? Да какая разница! Знала и всё. — Обещаю. Я приду за тобой, — ей показалось, что он улыбается. — Я хочу встретить ещё одного тебя! — почти потребовала она. — Помоги мне! — Нет, — засмеялся он. — Не надо тебе этого. Ты такого не вынесешь. — Тогда пусть мне встретится кто-то похожий на тебя. Пожалуйста! — Он уже в пути. Может быть, сразу он тебе не слишком понравится. Помни только, что это — от меня. — Как жаль, что мы не встретились прежде... — Как жаль...***
Дни пролетали за днями. Она послушно ждала, когда он управится со своими делами. Даже испытывала некую гордость. Какую, наверное, испытывают жёны лётчиков, моряков или полярников, когда их мужья отбывают в свои героические экспедиции. Не звала, стараясь не отвлекать... Она не знала, от чего, да и не спрашивала. Но однажды как-то вдруг поняла: он воплотился. Его дух снова пришёл в этот мир, поселившись в новом теле. Великий музыкант родился заново. Интересно, где теперь он живёт? Как его зовут? Кем он станет? Знать бы всё это сразу, сейчас... — Часть меня навсегда останется с тобой, — пообещал он. — И со всеми вами. "Боже, прошу тебя, пусть он будет здоров и счастлив. И пусть украшает собой этот мир ещё долгие годы!". Больше она ни за кого не молилась. Даже за свою семью. Свидетельство о публикации №217061100224