Отдых для двоих

Вечер одолевал столицу, наконец спал зной, от которого люди так изнемогают летом, Июль в самом разгаре. Люди в большинстве своем проводят эти летний теплые деньки на пляже, в окружении друзей и родных. Они плещутся в воде, жарят шашлык и просто говорят обо всем, кроме работы, о которой ненадолго можно забыть, и отвлечься на другие, более волнующие их темы. Дети радовались долгожданным и самым длинным каникулам, а взрослые — наконец наступившему отпуску и им посчастливилось, что он выпал на такой прекрасный погожий июль, как этот. Но как же быть тем, кому приходится куковать в душных кабинетах, а отпуск уже стоит перед глазами? Вот, когда просыпается настоящая зависть к счастливчикам. коротающим дни и ночи напролет просто так, ни о чем не думая. — Когда уже эта жара закончится! — спрашивал сам себя Толик, пытаясь сосредоточиться на работе, но не получалось. Пылкое солнце разморило его, и оперативника клонило в сон, да с такой силой, что сопротивляться приходилось всеми силами. — Толик, помолчи! — сквозь сон бубнил Колосов, который и не собирался противостоять самому себе. Он, как всегда, небрежно закинул ноги на стол и, заложив руки под голову, отправился в мир грез, а причитания коллеги отвлекли его ото сна. Тут из кабинета вышла Брусникина, так же разморенная такой невыносимой жарой. Сейчас было просто необходимо прыгнуть в речку или хотя бы бассейн, чтобы охладиться. Но нет, им приходится в такие прекрасные дни пропадом пропадать на работе. Спрашивается: зачем? Если они все равно не могут работать. Следователь сочувственно посмотрела на самого дорогого ей в этом кабинете, нет, не человека, пса и присела на корточки, поглаживая его. Пес также изнемогал от жары, даже больше, чем люди. У него ведь такая шерсть, словно шуба, и находиться в ней в такое пекло — наказание, но тем не менее, деваться было некуда и приходилось терпеть. — Жарко Мухочке, — сочувственно произнесла она и подлила ему воды в миску, так как там было практически сухо, а его хозяин видел уже десятый сон, не обращая ни на что и ни на кого внимания. Лена поднялась на ноги, и строгий взор следователя сразу остановился на Артёме, беззаботно спящий в разгар рабочего дня. Это просто возмутило ее, все пытаются сделать хоть что-то, несмотря на то, что их точно также клонит в сон, и они также хотят отдохнуть, вздремнуть хотя бы полчасика. А он вот так просто: раз и уснул, а вдруг кто-то зайдет. Хотя, когда это пугало Артёма Колосова? — Колосов, ты совсем обнаглел? — строго прикрикнула начальница, заставив Тёму очнуться ото сна и прийти в чувство. — Елена Владимировна, зачем же так кричать? Я что — глухой? — обидчиво произнес Артём, убирая ноги со стола и успевая причитать себе под нос о том, какой замечательный он видел сон, а она так небрежно его прервала. — Хрулев вызывает, лодыри, пошли уже, — и все четверо вышли из кабинета, направившись к начальству, которому тоже «не спится». В кабинете Ник-Ника уже собрались эксперты, также изнемогающие от пылкого летнего зноя. Жанна обмахивалась своим веером, что на этот раз не вызвало никаких упрёков со стороны начальника. Все ждали лишь опергруппу Брусникиной, а вот зачем Хрулев собрал всех под конец рабочего дня — никому не было известно. Все расселись по своим местам и мечтали, чтобы он не начал читать морали о том, что упала раскрываемость, а как ей не упасть, если на улице такое пекло, а мошенники и домушники этим пользуются? Одни — доверчивостью граждан, вторые — их пустующими квартирами. — Итак, собрал я вас всех не просто так, — загадочно улыбнулся подполковник, медленно проговаривая каждую букву. — Еще бы так просто! Такой сон был! — пробубнил себе под нос Артём, с негодованием посматривая на шефа. — Значит так: мой давний друг и боевой товарищ — Николай Филимонов — сейчас живет в прекрасном южном городе Евпатории, — начал рассказывать про черноморские города и своих друзей Хрулев, как будто нарочно сыпал соль на раны. — Очаровательно! А мы тут причем? — шепнул Артём Толику, чем вызвал смешок у коллеги, хоть как-то разрядив обстановку, но строгий взор капитана Брусникиной успокоил друзей. — И он, по старой дружбе, и наслушавшись историй о ваших подвигах, готов принять у себя на отдыхе двоих из вашей опергруппы. Абсолютно бесплатно. Счастливчикам предстоит оплатить только билеты, ну, или бензин, смотря как поедете. — Все сразу приободрились, стали бурно спорить: кто и с кем поедет, ведь это не какой-нибудь санаторий «Лесники», а Евпатория, Крым, Черное море! Да еще и бесплатно! Вот этого они никак не ожидали. Каждому хотелось побывать в этом городе, прекрасном городе. — Нет, должны ехать мы с Кешей! Да, Кеша! — вопила Сельская на всё отделение, выбивая свою кандидатуру и Иннокентия, пытавшегося, но гораздо тише выбиться в победители. — Не, а что сразу вы? Мы с Людкой давно нигде не были! — По-моему, Муха достоин увидеть Евпаторию! — выкрикивал Артём, а потом добавил: — И я заодно… Вся компания раскричалась так, что у Николая Николаевича разболелась голова, которая от жары и так плохо соображала. — Тихо! — перекричав всех, взмолился подполковник. Все сразу затихли и уселись на свои места, все еще перешептываясь, пытаясь отстоять свою кандидатуру. — Поступим старым дедовским способом: тянем жребий. Я кладу в фуражку пять бумажек: на двух из них будет нарисован плюс — это победители, остальные бумажки будут пустые. Он сделал маленькие бумажки и на двух, как и положено, нарисовал плюсы, а остальные просто бросил в фуражку. Каждый пытался уловить движение рук начальника, запомнить ту самую заветную бумажку и потом вытащить ее. Все, по одному, сунули руку и достали оттуда по маленькому клочку бумаги, затаив дыхание, они разворачивали скомканные бумажки и: либо радовались, либо были безутешно расстроены. — Кеша, у тебя есть? У тебя тоже нет… Ну, хотя бы оба в Москве будем… — пыталась найти утешение судмедэксперт в такой, немного странной, логике. Сельская выглядела, как собака на сене: я не еду, и ты не поедешь. Нечего в Крыму делать без меня. — Муха! Муха! Ты видишь у меня плюс! — радовался Колосов и показывал друзьям заветную бумажку, принесшую ему отдых на Черном море. — А у меня пусто, — легонько стукнул по столу Щепкин, поняв, что ему предстоит проводить эти прекрасные дни в кабинете, в то время, как Артём будет жариться на пляже в окружении симпатичных подруг. — У меня тоже плюс! — радостно произнесла Елена и поблагодарила свою интуицию, подсказавшую ей эту счастливую бумажку. — Ну, вот и решили. Колосов, Брусникина, неделю вам на подготовку к поездке. С транспортом решите сами. Всё, идите, а я пока Коле сообщу, что вы едете, — все: кто на седьмом небе от счастья, кто раздосадованный — вышли из кабинета и разошлись по кабинетам. По коридору еще долго разносились причитания Сельской: «Ну как так? Кеша, ну почему Колосов? Ну чем мы хуже?» — и всё в таком же роде. — Ну-с, Елена Владимировна, как делу быть? — спросил Артём, будучи в предвкушении приятной поездки в Евпаторию. — Тём, я думаю, поедем на твоей машине, а то на поезде долго: переправа, автобус, сам поезд три дня до Анапы, — отмахнулась Брусникина от одной мысли об этом всём. — Не получится, — отрезал Артём, любуясь «счастливым билетиком». — Почему это? — отозвалась из своего кабинета Лена и, услышав, что это невозможно вернулась. Анатолий в это время пытался не слушать радостных разговоров ребят. — А потому, гражданин начальник, что машину нужно готовить к такой долгой поездке, а за неделю свою «старушку» я только к поездке в Тверь подготовлю. Да и стоит это — мама не горюй! — он вспомнил, каково было подготовить, тогда еще новую «Ниву» к долгой поездке в Екатеринбург к двоюродному брату на свадьбу, сколько денег он тогда вбухал в эту поездку и повторять не собирался. — А, ну да, ну, а как тогда? — Лена поняла: или поезд, или самолет. Но ни первое, ни второе не радовало ее, даже больше — огорчали. — На самолете, — сухо ответил Артём, часто летавший туда-сюда по командировкам. — Не-ет, только не самолет, давай уж тогда поезд, — самолеты были для Брусникиной закрытой темой. Когда-то давно погибла ее мать в авиакатастрофе, и поэтому летать Лена попросту боялась. — А что, товарищ капитан, летать боитесь? — иронично спросил старший лейтенант, снова забросив ноги на стол и беспечно ожидая ее оправданий. — Нет, то есть да, ну… — не знала как рассказать о трагедии с ее матерью Елена. — Всё с вами ясно, Елена Владимировна, боитесь, так боитесь! — усмехнулся Колосов, даже не подозревая о подлинной причине. — Ну, ну что тебе ясно? У меня мама в самолете разбилась, ясно ему! — разгорячившись, выплеснула на коллегу всё, без остатка следователь. — Лен, я, я не знал… — убрав ноги со стола, и, виновато посмотрев на нее, произнес Артём. — Да ладно, что уж там, — быстро придя в норму, улыбнулась Лена. — Поезд, так поезд, — немного брезгливо сказал Тёма, представив эту духоту и много потных людей вокруг, а еще мало ли какие соседи попадутся. — Только вот: сейчас как раз сезон и билеты явно раскуплены. — Тёмыч, у тебя же знакомый на вокзале есть. Позвони, пусть придержит вам с Ленкой два билетика, — вспомнил Анатолий, уже вроде как принявший новость о том, что поедут Артём и Лена, а не он и кто-нибудь еще. — Точно, Толик-голова! — похвалив друга, он схватился за телефон и набрал номер знакомого, про себя думая, как же хорошо иметь друзей в разных сферах. — Ало, Серега, это Артём Колосов. Слушай, а у вас там билеты до Евпатории еще остались? — *** — Еще на паром нужно? — он окинул взглядом Лену, пытаясь не выдать того, что из-за ее семейной драмы придется еще и на пароме через Керченский пролив тащиться, а потом на автобусе до самой Евпатории. — *** — Понял, ты там можешь как-то похлопотать? — *** — Два, через неделю. — *** — Ага, понял, жду. — *** — Есть?! Ну всё, в долгу не останусь! Оставь нам тогда два билетика. — *** — Только плацкарт, да? — *** — Ну, куда деваться, хоть что-то. Давай, пока. Он окинул кабинет ироничным, с какой-то насмешкой в глазах взглядом, скрестил руки на груди и произнес: — Ну всё, билеты будут, но нам с вами, Елена Владимировна, придется трястись до Краснодара, потом каким-то макаром нужно еще до порта Кавказ добраться, на пароме через Керченский пролив, а потом на автобусе до Евпатории — как тебе? — Ну, а что делать? Придется ехать, — пыталась не замечать упреков в свою сторону, ведь она не может лететь не просто так, для этого есть сильные обстоятельства. Лена скрылась в своем кабинете, обдумывая предстоящую поездку, и что нужно докупить, на Колосова надежды нет. Всё, что он купит — это парочка упаковок «Ролтона» и плавки. Даже зубную щетку, и то забудет. А список того, что нужно купить, вырисовывался огромный, и день для покупок нужно было выкроить, причем идти нужно будет непременно вместе с Тёмой. — Тём, а Муху ведь в поезд не пустят, — вдруг понял Щепкин и разрушил радужные грезы Артёма. — Толик, вот умеешь же ты отпуск испортить. То, — он указал взглядом на дверь, ведущую в кабинет Брусникиной, — со своими фобиями, то ты — со своими изречениями. Ну, и куда мне Муху девать? В чемодан положить? — Ну, я могу к себе взять, если ты Людку уговоришь, — смешливо сказал Толя, показывая всем своим видом, что он согласен, а Люду уговорить — практически невозможно. — А если не я уговорю Люду, а Ленка? — А это хорошая мысль, женщины и всё такое, — поддержал друга Щепкин. — Елена Владимировна, — окликнул ее Артём, чтобы явилась она очам его. — Что? — послышалось из кабинета. — Выйдете к нам на минуту. — Тём, лучше ты зайди, — попросила она его, так как им нужно было поговорить без лишних ушей. Оперативник с неохотой поплелся в кабинет Брусникиной. На ее столе, где всё всегда лежало на своих местах, творилось черти что! Разные бумажки, ручки, карандаши — всё смешалось в одну кучу. — Ну да, сильно же тебя это взбудоражило, — присвистнул он, оценивая масштаб «разрушений». — Тём, нужно список составить, что нужно купить, а то так с бухты-барахты ехать… — она показала, что это невозможно, и Артём, увидевший уже начатый список, состоявший из восемнадцати пунктов слегка обомлел, а ведь тут было самое необходимое, а еще второстепенные принадлежности, и у каждого свои: мужчина и женщина — как-никак, да еще и просто коллеги. Ребята принялись дополнять список, который в скором времени состоял уже из двадцати девяти пунктов и это только начало! Это так: то, что первое на ум пришло. Колосов подсчитывал убытки и пытался сообразить, что же ему еще нужно будет купить для столь ласкающей мысли поездки. — Так, Лен: кремы для загара, от загара — на знаю как они там называются, — махнул на это всё рукой оперативник, которому на самом деле всё это нравилось. Почему-то всё это было так по-домашнему, обыденно, что ему казалось, что они дома на диване с чашкой чая составляют этот список, а не в душном кабинете на работе. Продолжалось всё это около часа, пока мозги обоих не затуманились окончательно, а мысль о поездке не начала их раздражать и казаться назойливой. Было решено отложить это дело на потом, но тянуть было нельзя — неделя не месяц, это очень короткий срок, и то, что Ник-Ник сообщил так поздно, просто выбивалось из колеи. Оно и понятно: Евпатория, разгар сезона, а тут они из Москвы бесплатно приперлись. Хотя бы так, и то хорошо. — Всё, Лен, я больше не могу! У меня уже от этих шампуней, купальников, полотенец в глазах рябит! — воскликнул Артём, зажмурив уставшие от работы глаза. Вдруг он вспомнил зачем вообще зашел в этот кабинет и какой была его первоначальная цель. — Ты Людке позвони, попроси, чтоб они Муху к себе взяли. Вы — женщины, у вас это как-то лучше получается. — Ладно, позвоню. Оставшаяся часть дня пролетела незаметно — еще бы: все мысли только о жарком черноморском солнце и теплом море. Ни о каких жмуриках и домушниках и речи не шло. Хотелось как можно быстрее зайти в этот, пусть душный, пусть неудобный и жаркий, вагон, ведь именно он отнесет этих двоих в прекрасную Евпаторию!