Окончательно и бесповоротно.

      "Это платье тебе к лицу, Элизабет".       Синева её глаз переливается влагой в солнечном свете. Как васильки, усеянные утренней росой. Они невероятно красивы. Элизабет хочется плакать, и на деле роса — всего лишь солёные, горькие слёзы человека, совершившего непоправимое.       "Не бойся, Элизабет. Я рядом, и я не позволю кошмарам преследовать тебя".       Она в отчаянии. Букер знает, как там, за дверью, Элизабет с остервенением смывала с кожи багровые следы, сгибалась в беззвучных рыданиях и сглатывала противный ком в горле. Её кожа наверняка горела в тех местах, куда попала чужая кровь. ДеВитт знал это, поскольку чувствовал себя точно так же в день, когда убил впервые.       — Букер… — Его имя срывается с её губ непривычно подавленным тоном. Но это лучше, чем безразличие. ДеВитт сделает всё, чтобы не услышать в её интонации холод. — Как ты смываешь с себя всё, что натворил?       — Никак. Я научился с этим жить.       Элизабет, бедная Элизабет… Всего лишь наивная девочка, отчаянно любящая жизнь, но не любимая ею. Она не готова к тому, что может ждать её в дальнейшем. Её чистая простота делала девушку слабее. И плевать, что сегодня она омыла свои руки кровью — грязнее от этого не стала. А Букер принял решение: будет пачкаться в крови за них двоих, всё равно от своих грехов уже не отмыться.       — Мы летим в Париж, Элизабет.       Это отчаянная попытка увидеть хоть что-то, помимо боли и грусти, в этих васильковых глазах. Удачная попытка: по лицу Элизабет пробегает тень удивления.       — А как же ваш долг, мистер ДеВитт?       Вопрос заставляет мужчину улыбнуться уголком губ. Элизабет до сих пор время от времени сбивается на это обращение.       — Больше не имеет значения.       И он не лжёт.       Букер хватается за рычаги: дирижабль Первой Леди сейчас под полным его контролем. Задаёт координаты, в последние секунды даже не задумываясь - "может, всё-таки Нью-Йорк?" Элизабет оказалась гораздо дороже карточного долга. Слишком много раз спасала его из переделок. Но, как выяснилось, дело не только в этом.       Скоро они пройдут по мощёным улочкам Парижа и увидят воочию Эйфелеву башню.       — Это платье тебе к лицу, — нерешительно подмечает Букер – на этот раз вслух, — то, что надо для визита во Францию. — Краем глаза он замечает, как щёки Элизабет заливает румянец. Чертовски наивная и невинная девочка, она слишком хороша для него.       — Значит, Париж, — в неверии шепчет Элизабет и прижимает руки к груди, словно боясь, что сердце от участившегося биения может вырваться наружу. Она похожа на ребёнка, мечта которого наконец-то осуществилась и приобрела физические очертания. Мужчина впервые за долгое время так тепло улыбается, видя, как юная девушка по-настоящему узнаёт вкус счастья.       Букер не подозревает, что каждым своим действием становится на шаг ближе к тому, чтобы украсть её сердце.       Элизабет не подозревает, что Букер спустя столько лет окончательно и бесповоротно влюбился.