Еще не время

Бывший профессор зельеварения, бывший директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, бывший Упивающийся смертью, бывший член магического сообщества, бывший человек… По последнему пункту, впрочем, Северус Снейп пребывал в разногласиях с самим собой. В редкие минуты просветления он задавался вопросом: можно ли перестать быть человеком, оставаясь по сути еще живым? Человек ли он еще? Не то чтобы Северус Снейп не стремился стать покойником. Стремился, и даже очень. Но не складывалось. Разрушая свою жизнь всеми доступными способами, он тем не менее оставался возмутительно не-мертвым. Испробовано было все: запрещенные зелья и маггловские наркотики, изнурительный голод и дешевый огневиски. Снейп нередко засыпал в луже собственных испражнений, надеясь не увидеть утро следующего дня и… Каждый раз открывал глаза в своей стылой постели в тупике Прядильщиков. Невосприимчивость к ядам еще можно было, пусть и с большой натяжкой, списать на Мастерство в зельеварении. Однако ему ли не знать, что тяжелые наркотики не яд — никакой безоар с ними не справился бы. И какой смысл вшивать или как-то иначе помещать внутрь одноразовый камушек? В принципе, тело могло постепенно привыкнуть к ядам, но Снейп не хотел себя обманывать и ясно — насколько позволяло затуманенное сознание — понимал: что-то здесь не так. Он пытался мыслить логически и пришел к выводу: надо действовать иначе! И бросился с моста в реку. Или подумал, что надо бы прыгнуть, но обнаружил себя снова в кровати, а перед глазами все еще медленно таяли обрывки сна. В ту ночь, как и во все предыдущие, ему снился Поттер. Наглый. Высокомерный. Бесстыжий. Поттер, Гарри Джеймс. Для человека, который вчера прикончил пару-тройку… десятков стаканчиков огневиски, а до этого много лет вел убийственный образ жизни, Снейп чувствовал себя на удивление хорошо. Похмелья не было, руки почти не дрожали. Только давали о себе знать слабость и голод. Снейп опустил голые ноги на пол. Полюбовался на большие пальцы ног, пошевелил ими, потом еще раз и еще… Действие завораживало своей бессмысленностью и заставляло мысленно возвращаться к дурацкому сну, где Поттер, который Гарри, был зол, странно одет и размахивал волшебной палочкой, будто дрова рубил. Снейп бы посмеялся над его нелепым видом, но привычка читать по губам сыграла дурную шутку: Поттер ругался как дровосек, случайно попавший топором по самому дорогому. Странный Поттер из ненормального сна не шел из головы, пока Снейп искал чего бы выпить. В доме давно ничего не было. Чай и воду за напитки Снейп не держал, а потому игнорировал. Обычно. Но сейчас полузабытый ритуал чаепития мог бы помочь, и, сидя за покосившимся столом на шатком стуле в ободранной кухне, Снейп все думал: как же так все выходит? Про Поттера он не слышал уже давно. Тот пропал почти сразу после победы. Поговаривали, что поселился где-то вдали от мира и живет уединенно, до неприличия редко появляясь на людях. — Поттер-отшельник, — попробовал поглумиться вслух Снейп; голос звучал глухо, отвыкшие связки повиновались с трудом, и звучало это определение изрядно бредово. Не могут победители темных лордов жить на выселках, не могут прятаться от мира — мир ведь мог и сам прийти в гости, дабы воздать почести по заслугам. Снейп хмыкнул, вспомнив, как ему тоже пытались воздать: орден, местечко теплое под крылышком министра Магии. Да только выгорело все внутри и было уже не нужно. Хотелось покоя, хотелось сдохнуть, чтобы все, наконец, подошло к логическому завершению. Герои должны быть мертвыми. Снейп покрутил чашку в руках. Чаинки пристали к стенкам причудливым узором, который никак не поддавался толкованию — не силен он был в предсказаниях, не силен. — Интересно, где сейчас живет Поттер? Стоило произнести это вслух, как в голове непроизвольно возникла картинка: опушка леса, маленький домик и сидящий на крыльце лохматый парень, в котором с трудом можно узнать бывшего героя магического мира. Снейп помотал головой — бред — и попытался вспомнить, что же ему известно про жизнь Поттера после войны. Выходило, что не так уж мало. Одно время все вокруг только и обсуждали поведение Гарри Поттера, который кидался из крайности в крайность: то шел учиться на колдомедика, то набивался в подмастерья к зельеварам, то бросал все и сбегал к магглам, где поступал в колледж, то был замечен на курсах кройки и шитья… Букмекерские конторы озолотились, принимая ставки на то, куда еще занесет золотого мальчика. Картинка в голове все не блекла, а, наоборот, становилась ярче. Сидящий на крыльце Поттер понимающе щурился, кривил губы в насмешливой улыбке и дымил маггловской сигаретой. Плюнув на доводы разума, Снейп аппарировал, ориентируясь на плод больного воображения: не все ли равно, что из этого выйдет, раз уж он давно решил свести с жизнью счеты? Поттер действительно сидел на крыльце; вонь табачного дыма смешивалась с дымом костра и запахом варева в котелке. — Пришел? — похоже, Поттер совсем не удивился. Лишь коротко глянул исподлобья и вновь обратил все свое внимание на костер и кипящую жижу. Снейп решил не отвечать на риторический вопрос и просто сел рядом, не пытаясь понять, что происходит. Удивляться он отвык давным-давно. — Что это за дрянь? — Зелье, — Поттер зачерпнул ложкой на длинной ручке немного бурой жижи и вылил обратно, — не уварилось еще. Он пошарил под крыльцом и достал обрывок зеленой змеиной кожи. — Шкура бумсланга? — Ага, — Поттер швырнул ингредиент в котел и задумчиво посмотрел на пузыри, — я, между прочим, долго думал, что бумсланг — это пушной зверек и что с него злые волшебники сдирают шкуру. — Как же ты нашел ее тогда в шкафу? — Гермиона. Снейп молча нащупал на шершавых досках картонную пачку, вытащил сигарету, затянулся. Дым от дешевого и очень крепкого табака пробрал почти до слез. — Гадость, — он зашвырнул окурок в огонь. — Угу, — Поттер не отвлекался от зелья, оно уже стало не таким бурым, скорее коричневым. Снейп обратил внимание на руку, сжимавшую ложку, — не слишком чистая и совсем неухоженная, как будто у ее обладателя нет привычки пользоваться водой и мылом. — Ага! — Поттер вскочил и сдернул с огня котелок, зашипев как рассерженный книззл, обжегся, наверное, но ручку не выпустил. Бросился к входной двери, и Снейп едва успел проскочить следом. Оказаться опоздавшим на представление зрителем не хотелось. Посередине небольшой комнаты стоял стол. На столе лежал окровавленный человек. — Закрой, выпустишь! — рявкнул Поттер и послал волну направленной магии, с грохотом захлопывая тяжелую дверь. Снейп огляделся. Небольшой светящийся шарик прохладным боком ткнулся ему в щеку и отлетел, неровными зигзагами пересек комнату и завис над столом с телом. В том, что это покойник, Снейп не сомневался: слишком много повидал их на своем веку. Свеженький, наверное, даже остыть не успел. Поттер тем временем зачерпывал из котла то ли кружкой, то ли соусником зелье и щедро лил его на труп. Снейп восхитился картиной: она была под стать его больному воображению и выходила за рамки разумного. И это странным образом нравилось: приятно было чувствовать себя причастным к чему-то необычному, вроде сказок Кэрролла или картин Дали. — Вот за что я тебя уважаю, Северус, так это за умение молчать, — Поттер закончил издеваться над покойником и теперь тяжело дышал. — Гони ее сюда. Снейп не стал обращать внимание на фамильярность и не стал уточнять, что нужно делать. Взгляд Поттера был прикован к полупрозрачному светящемуся шарику, так что нетрудно было понять, о чем идет речь. Общими усилиями они направили сферу к телу, где она на секунду зависла, и Поттер ловким движением прижал ее к груди трупа. — Подождешь меня? Я мигом, только сдам этого орла в Мунго. Снейп кивнул. Поттер благодарно улыбнулся и тут же напустил на себя озабоченно-встревоженный вид, и стал казаться вместе с тем немного растерянным и в то же время упрямым. Снейп оценил метаморфозы и едва удержался от пары громких хлопков в ладоши. А потом Поттер аппарировал вместе с претендентом на кладбищенские футы. На крыльце было прохладно, но оставаться в комнате не хотелось — там даже присесть было некуда, не на стол же. Снейп вытащил из забытой Поттером пачки еще одну сигарету, затянулся, передвинулся поближе к кострищу. Угли еще давали много тепла. Захотелось как в детстве кинуть в золу несколько картошек, испечь и съесть потом, запивая молоком из бутылки, и Снейп загрустил оттого, что не было ни того, ни другого. Поттер явился спустя четверть часа, когда закончилась уже шестая сигарета и угли чуть подернулись пеплом, а Снейп в общих чертах понял, чем занимался этот отшельник — спасал людишек по мере сил. И решение-то какое нестандартное нашел — заключал души в сферы небытия. Уж про это в свое время читать приходилось много: соратнички были одержимы идеей всевластия. А этот благородно вынул душу — а то мало ли в процессе отлетит за грань — тело подштопал, вернул обратно, сдал лекарям, и хлопот нет. — Я принес пиво, и можно поджарить колбаски на шпажках. Зашел вот… Куда зашел, Поттер не уточнил. Скорее всего, в магазин, конечно, но кто его знает. — Объясняться будешь? — спросил Снейп, открывая бутылку и делая первый глоток. — Да ты и так все понял. — Сколько раз я подыхал? — Не считал, — огрызнулся Поттер. — Ну и зачем? — Снейп допил остатки пива. Спрашивать вот так, не поворачиваясь и делая вид, что речь идет о каких-то пустяках, было, пожалуй, забавно. Поттер злился, это чувствовалось. — Ни за чем. Просто рано тебе еще. — Какой исчерпывающий ответ, — Снейп не удержался от сарказма. — Какой есть. Я не выбираю. Приходит вызов — иду и делаю, что могу. Ты вот умираешь неизобретательно: шкура обычно целая, руки-ноги на месте. Детоксикация, пара-тройка реанимационных мероприятий и можно нести в постельку. — Я, может, сдохнуть хочу. Устал. Ничего не хочу и никому больше ничего не должен, — тихо, но с угрозой произнес Снейп, поняв весь ужас происходящего. — Скажи это Госпоже. Она считает, что нам еще рано, и возвращает к жизни тех, кто не выполнил свое предназначение. Тех, кто просто устал и не может жить без… Ну ты понимаешь. И так война забрала слишком многих, равновесие нарушено. Поэтому, — Поттер обвел рукой вокруг себя, — я тут. Снейп пожалел, что докурил последние сигареты: сейчас неплохо бы затянуться, и пиво, как назло, тоже кончилось. Только забытые сосиски роняли капли жира над углями, заставляя вспыхивать язычки пламени. — Гарри, — в свете открывшейся истины назвать его Поттером не повернулся язык — значит, и ты хочешь просто сдохнуть? — И я, Северус, — Гарри едва заметно улыбнулся, — и я.