Проверка на прочность

Сегодня будильник верещал особенно пронзительно. За окнами стояла плотная дождевая стена, потоки воды негромко шумели, нагоняя сон. Зелгадис сгрёб телефон со стола, наугад ткнул пальцем в экран. Верещание прекратилось. — О-о-ох… — простонал Зелгадис, садясь в постели. — М-м-м? — сонно донеслось в ответ справа. Зелгадис промолчал, восстанавливая в памяти детали вчерашнего вечера. Справа снова сонно засопели. О Боже, кажется, придётся будить Амелию… при мысли об этом Зелгадис заранее содрогнулся. В конце концов, ему всё же пришлось, собрав остатки сил, окончательно выскрести себя из постели. Затем — откопать в ворохе одежды чистое бельё и джинсы, с полминуты помедитировать на себя в зеркале, пытаясь ответить на вопрос, кто он и что там делает, потому что если он тут, то почему тогда там. Наконец, умывшись и относительно придя в себя, Зелгадис отправился будить даму сердца. Склонившись над замотавшейся в одеяло Амелией, он легонько толкнул её в плечо: — Доброе утро. Ответом было молчание. — Амелия, вставай. Снова молчание. — Вставай уже, на проверку опоздаем! — А? Что? Ой! Раздался грохот. Зелгадис от души рассмеялся. На полу перед ним лежал одеяльный ком, из которого высовывалась лохматая, как одуванчик, голова, моргавшая огромными синими глазищами. Очень озадаченно моргавшая. — Похвальный энтузиазм, — наконец выдавил Зелгадис. — Но зачем же так-то торопиться? — Да ну тебя! — Амелия, залившись румянцем, вскочила, выпуталась из одеяла и встала, кутаясь в него, как в плащ. — Дай пока что-нибудь накинуть? Зел покопался в шкафу, вытащил первую попавшуюся футболку и кинул Амелии. Та, благодарно кивнув, надела ей и радостно повисла у Зелгадиса на шее. Шансы на опоздание стремительно увеличивались…

***

Когда они, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, подбежали к школе — ученики изумлённо взирали на несущихся сломя голову учителей, — их встретила Лина. Улыбка её была многообещающей. — Чёрт побери! Зелли, Мел, вы должны это видеть! — она схватила их за руки и потащила куда-то за собой. Пара минут бешеной гонки — и все трое стояли на первом этаже напротив подсобки — там на стене было свободное место, куда обычно вешали стенгазеты и плакаты. Плакаты?! Надпись на огромном ватманском листе главила: «Поздравляем учителя Грейвордс и учительницу Сейрун!». Буквы были кривые, скачущие в разные стороны в радостном танце, вокруг них беспорядочно теснились разноцветные сердечки, преимущественно ядовито-розовые. У Зелгадиса задёргался глаз. Амелия задохнулась от возмущения. В подсобке кто-то заскрёбся. Лина коршуном подлетела к двери, распахнула её и обозрела засевших там учеников, прижавшихся друг к другу. — Та-а-а-ак… Ученик Тафорашия и ученица… — Посел! Кира! — Амелия решительно отодвинула Лину и гневно оглядела напуганную парочку. — Как вы могли?! Проверка же! И вообще! — Что за шум? — прогудел колоколом бас Филионела. — До урока пять минут! — Директор, это вот эти товарищи с ума сходят, — Лина быстро сдёрнула плакат со стены. — Так во-от оно что, — Филонел изъял у замершей Лины ватман. Развернул — Зел и Амелия затаили дыхание — оценивающе хмыкнул. — Это правда? Амелия обнаружила, что вцепилась в рукав куртки Зелгадиса так, что даже пальцы побелели. — Д-да, — выдавила она. — Моя дочь стала совсем взрослой, — неожиданно мягко улыбнулся Филионел. Лина потихоньку махнула притихшим детям рукой — идите, мол, — и те на цыпочках попятились назад, к лестнице. Зелгадис обнял Амелию за плечо, притянул к себе. — Я действительно люблю вашу дочь, Фил, — твёрдо произнёс он. — И не собираюсь её разочаровывать. Филионел кивнул. Взгляд у него всё ещё был непривычно мягким. — По кабинетам, — распорядился он. — Проверяющие подъедут через час. — Спасибо, папа! — Амелия рванулась вперёд и повисла у отца на шее. — Я люблю тебя!

***

Зангулус позвонил Гаури как раз когда хмурые чиновники с блокнотами заглянули в спортивный зал. Телефон в кармане разрывался, жужжа, как рассерженный шмель, но Гаури игнорировал его, боясь, что к этому придерутся. Когда проверяющие, закончив забрасывать его каверзными вопросами (Гаури вообще не был уверен, что верно ответил хотя бы на одну десятую, и очень переживал по этому поводу), ушли атаковать других, пришлось всё-таки ответить. — Какого чёрта молчишь?! — взорвалась трубка обиженным баритоном. — У меня такие новости! — Прости, в школе проверка. Что у тебя? — Проверка у него… Всё, кончилась твоя школа! Сработало! — Линина свидетельница? — Гаури вспомнил счастливый голос Лины, позвонившей ему вчера вечером. Она прямо-таки лучилась самодовольством, и хотя Гаури не видел её лица, но каким оно было в тот момент, знал точно. — Она самая! Всё, можно начинать тебя реабилитировать. Гаури помолчал, собираясь с мыслями. — А знаешь, Зан, — неуверенно начал он, — а мне это, наверное, и не надо. Захочет Драгон признать свою вину — пусть делает это. А возвращаться я никуда не буду, мне и здесь неплохо, вон за Линой, к тому же, глаз да глаз нужен… А вот и она, кстати. Ладно, бывай! Спасибо! — Гаури, слушай, Силь забыла микроволновку спрятать, мы не упрём её, помоги приткнуть куда-нибудь, ладно? Наезжать будут же! — Ага, щас, иду. И знаешь что? — Чего это? — Я остаюсь. — То есть я зря взбаламутила сестрицу?! Ну, медузьи мозги!!! — Ай, не убивай, мне вашу микроволновку тащить ещё! — Поори мне тут! И… знаешь что? — Не знаю. — Знаешь ты всё. Я люблю тебя. Вот. — Самое время. И я тебя люблю. — Ай, они уже к Зелу идут… Гаури, быстрей!