Я не сдамся, пока не дойду до конца.

Знаете... Мне всегда хотелось найти то, что будет радовать меня каждый день. И я искала. Честно. Проходили дни, недели, даже года до того момента, как я встретила ЕГО...

Это было странное чувство.

Мне тогда было одиннадцать лет. Как обычно мне было не с кем играть и я просто гуляла вместе с родителями по улицам фермы. Да-да, жила я тогда на морковной ферме. Там провела все свое детство, помню каждый уголок, каждый дом, даже зверей, которых было довольно таки прилично. Не смотря на это, друзей у меня найти не получалось. Даже мама с папой пытались познакомить меня с соседскими девочками. Амелия и Инга, вроде. Все было нормально. Мы обменялись с ними улыбками, сказали друг другу свои имена и разошлись. Нет, не насовсем. Мы виделись еще пару раз на станции, когда наши родители разговаривали о каких-то своих проблемах. Они пытались заинтересовать меня игрушками, украшениями и другой лабудой. Это не по мне. Эти блестки, пайетки - фе. Не мое, однозначно. В общем, найти что-то общее мы не смогли. Также был случай, когда к нам в гости наведалась мамина подружка со своей старшей дочерью Нелли. Она была старше меня на четыре года, что не помешало нам кое-как подружиться. Да, мы имели много общего: любили джинсы и штаны, не терпели юбки и платья. Нам даже стало интересно разговаривать и обмениваться мыслями наедине. Мама, заметив то, как мы смеемся и заинтересованно разговариваем между собой, договорилась с мамой Нелли, что будет привозить ее на выходных, дабы мы и дальше так общались. Радость от осознания этого выливалась за края. Мдээ... Каждое воскресенье я с нетерпением ждала гостя, который, по словам мамы, вот-вот нагрянет. Но этого не было. Сколько бы я не сидела возле входной двери, никого не было. Папа, возвращаясь чуть ли не под утро, забирал меня и уносил в комнату. Где-то примерно через три месяца выяснилось, что она погибла. Вместе с мамой и таксистом. Это был сильный удар по моей детской психике. Я не выходила из комнаты неделями, смотря на экран своего телефона и пересматривая фотографии, сделанные вместе с моей бывшей подружкой. Мне было плохо. Очень грустно и невыносимо больно. Мама заходила ко мне в комнату почти каждый час, чтобы убедиться, что я хоть немного поела. Но мне было не до еды. Я отодвигала тарелку с ужином на край стола, включала музыку и неподвижно лежала на кровати, смотря в потолок. Я не замечала, как ко мне заходили близкие и пытались успокоить. Мне было все равно... Просто все равно. Ну успокаивают и что? Пусть успокаивают. Мне не до этого. К нам не раз заглядывал психолог. Он спрашивал у меня самые разные вопросы, связанные с моим состоянием, но я молчала и совершенно пустыми глазами глядела в пол. В конце сеанса ему не оставалось ничего, кроме того, как развести руками и удалиться из нашего дома. В итоге у меня обнаружили анорексию. Я стала очень слабой, бледной, поникшей, тусклой. Моя семья не узнавала меня. Особенно папа. Ему было хуже всего. Он видел, как мне хорошо вот так, в одиночке. Ему было знакомо такое поведение. Только случилось это из-за смерти родственника. Точно не помню кого, но все же... Я смутно вижу тот день. День, когда все вернулось в норму. Утро было обычным. Комната была вся темная, будто отрешенная от света. В дверь постучались и тут же ко мне подошла невольная мама. - Джуди, дочка, послушай меня пожалуйста, хорошо? - в ответ я качнула головой. - Я понимаю, что тебе непривычно осознавать всю суть нашего существования. Мир жесток, а реальность еще хуже. Пойми это. Неллиса погибла, да, страшно. Но ты никак не могла этому помешать. Судьба все сделала за нас. Мы не вправе ничего изменять... - Ты не понимаешь, мам. Наступила долгая томительная пауза. Мама улыбнулась, услышав от меня хоть что-то за все это время. - Ничего, понимаешь? Ничего. - Скажи, - она заговорила еще тише. - Как бы ты поступила на ее месте? И тут мой разум замер. Я не понимаю, чего я так раскисла. Нет, это и вовсе не банально, что я снова встала на ноги и бла-бла-бла. Просто, ответ был так прост. - Я - ничего. То, что произошло дальше, необъяснимо. Моя мама, самый твердый и веселый зверь на свете, заплакала. Я подняла глаза и ужаснулась. Мама. Та, кто дала мне жизнь - плачет. Я с трудом подвинулась к ней и лапками обняла ее. - Не раскисай, мам. Мой рот растянулся в неровную линию и я улыбнулась. В комнате сразу же появился мой отец и подражая мне, улыбнулся во все тридцать два зуба. Мне стало гораздо лучше. Я вновь стала радоваться каждому дню. Мне снова хотелось есть. От болезни вскоре не осталось и следа. Врачи, конечно предупредили, что такая нагрузка на организм, могла закончиться булимией и в конце концов смертью. Я поправилась на семнадцать килограмм, практически за полтора года. Мои щеки приобрели розовый оттенок и я зажила новой жизнью. Воспоминания о Нелли не исчезли. Я боролась с ними и в итоге победила. Мне удалось смириться с ее смертью. Все таки после этого случая родители больше не пытались найти мне друзей, так как боялись за похожий исход. Да мне тоже, не особо хотелось с кем-либо общаться или знакомиться. Главной ценной вещью в этом мире были мои близкие. И о другом я не думала. Пока не встретила его. После моей оправки, мне было разрешено гулять на своем районе и исследовать новые дома. В ходе таких расследований, я выяснила, что детей здесь практически и не бывает, только на рынке и развлекательных событиях, и то, в минимальных количествах. В мое день рождение я отпросилась у родителей погулять, чему они были не очень-то и рады. Моей целью было научиться кататься на скейтборде, подаренном на днях. Как мне сообщили прохожие, самая гладкая дорога была немного дальше морковных лугов. Они оказались в точности правы. Это было идеальное место для обучения! Хоть я неумело держала равновесие, но зато один трюк мне сделать удалось. Только с точностью наоборот. У нас на районе виртуозы называют его "кикфлип". Суть его заключается в том, чтобы при прыжке нужно было вернуться в тоже положение, не дотронувшись до земли. После нескольких неудачных попыток у меня не хватило сил, и я, зацепившись за левое колесо шнурком, удачно прошлась по траве лицом. И именно в этот момент эпично раздается мальчишечий смех. Я подняла глаза и искосо глядела на пацана, лет так эдак пятнадцать. Он же сидя на срубленном дереве, пытался заглушить рукой приступ смеха. - Эээй, харе ржать. - Хах, из-извини. Хах, - все смеялся рыжий лис, глядя на меня своими красными глазами. Не выдержав, я схватила комок земли и кинула в него эту жиже-образную смесь. Тот, исчезнув с того места, оказался позади меня и подал руку. - Жестко ты. Я помочь хотел. - Смехом? Хех, спасибо, сама справлюсь. - Учишься смотрю? Как успехи? - Прикалываешься? - я пытающе смотрела на него. Наконец, поднявшись с земли-матушки, я поспешила взять скейт и отправиться тренироваться дал... домой. - А, а, а. Сначала извинись. - За что? - посмотрев на него с низу вверх, меня схватила кондрашка. - Слушай, кто бы ты ни был, отдай по-хорошему. - А не то что? Морковками закидаешь? А? - в его голосе слышалась некая наглость и хитрость. Мне не оставалось ничего другого, как применить тяжелую артиллерию. - Да забирай. - Т-то есть? Ты не собираешься отбирать ее или?.. Ааааа, понял. Ну спасибо, морковка. - Морковка? Серьезно? - я видела, как он удалялся за горизонтом вместе с моим скейтом, но мне не жалко, зато провела глупца. Ха, глупый лис. - Не ревнуй, морковка! - крикнул в никуда рыжий и подумал про себя: "Хм, странная она, эта морковка. Но однако хитрая крольчиха."