Я тебе не верю

Был поздний вечер, я сидела в зале советов, после патруля, уже привычно, гудели ноги. Надо бы сходить поесть, мысли лениво ворочались в голове. Снизу были слышны разговоры, Джеймс и Рой спорят. Опять. Я свернулась клубочком прямо в промятом кресле и прикрыла глаза. — Она спит со всеми подряд, — прозвучало над ухом и я выпрямилась. — Кто спит со всеми подряд? — Рой вскрикнул и обернулся. — Трис, блин, ты меня напугала, — Джеймс смущенно улыбнулся и покачал головой. — Так, кто там спит со всеми подряд, — я встала и потянулась, спина немного затекла, — не думайте, что я уйду без ответа. — Тесса, — пробормотал Джеймс. — Тесса? Она же рассталась с тобой и с Бредом. Пусть спит с кем хочет. Она вроде свободна, — я зевнула и покачала головой. — Ты не понимаешь, Трис, с Джеймсом она рассталась сразу после, ну, этого, потом переспала с Бредом и когда он узнал, что она уже спала с Джеймсом, он её бросил, она клеилась ко мне, но я то знаю, что она за штучка и отказался, тогда она стала мутить с Питером, — Рой торопливо пытался мне пересказать всю историю, я сглотнула слюну и посмотрела на парней, беспечно спрашивая: — А что Питер? Переспал с ней? Джеймс захохотал: — Питер? С ней? Она не его поля ягода, Питеру подавай красотулек, помнишь на вечеринке была офигенно красивая девушка, вот её он уложил, ну говорит так, по-крайней мере. Парни засмеялись и обменялись ухмылками, а я пожала плечами и выдавив улыбку спустилась к себе. — Красотулек… Я к ним не отношусь, — мысль о Питере, целующем ту красивую девушку, была мне откровенна неприятна. — Ревность, это ревность, а у меня поехала крыша, — я морщусь и ложусь на кровать. Разговоры сама с собой вслух до добра не доводят. В животе урчит, но сил встать и пойти поесть нет. Закрыв глаза я в подробностях представляю ту дружелюбную, представляю, как Питер криво улыбается ей, берет за руку, потом обнимает. Целует, страстно впиваясь в её красивые губы… Я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. — Трис, ты дура, — шепчу я сама себе, и вскочив, натягиваю первую попавшуюся майку и шорты, иду есть. Я не могу думать об этом и что-то чувствовать, не могу, просто не могу. Твержу я сама себе. На кухне конечно пусто, глубокая ночь. Достаю тарелку, кастрюлю с супом и ставлю его греть. Подхожу к окну и пытаюсь успокоиться, притоптываю ногой. Зябко передергиваю плечами, надо было бы захватить кофту, но идти сейчас в комнату не хотелось, и я обнимаю себя за плечи. Нужно быть круглой дурой, такой как я, чтобы думать о том, кто только-только научился не материть её. «Но был же поцелуй» — шепчет внутренний голос. — И не один, — шепчу я в ответ. Морщусь, опять разговоры сама с собой. Мешаю суп ложкой, наливаю себе и сажусь ближе к окну. В темноте все кажется чужим. Как будто я не провела тут уже почти два месяца. Ну да, именно два месяца. С того поцелуя на тренировке прошла уйма времени, мы с Питером общались, обмениваясь ничего не стоящими фразами, на патрулях, а кроме них даже не пересекались. Ложка замерла по дороге ко рту, когда в дверном проеме показался силуэт. Я мысленно простонала. — Ночной жор? — глухо спросил он, его голос был сонным, хриплым. Я поежилась и кивнула. — Это вредно, — он подошел ближе и сел рядом на стул, — ну вот я тоже теперь хочу есть. — Поешь, там еще осталось, — бормочу я, отворачиваясь. — Что-то случилось? — Питер встает и наливает себе суп, ничего не значащий вопрос из его губ всё еще звучит не привычно и я вздрагиваю, — ты замерзла? Питер расстегивает кофту и тянет мне: — Накинь, не стоит сейчас начинать болеть. — Ты что заботишься обо мне? Я же, Убогая, — поднимаю я на него глаза, прикусываю щеку во рту, боясь что голос меня предаст. — Убогая конечно, умная бы оделась. Прохладно же, — он хохотнул и положил свою кофту на стол. Я тяну к ней руку и быстро одеваю, боясь передумать. — Спасибо. — Что я говорил насчет благодарностей? — бормочет парень и сморит мне прямо в глаза. Я теряюсь, и чтобы развеять неловкость, вскакиваю и иду к хлебнице. — Тебе надо хлеба? — Давай, — я подхожу ближе, в одной руке нож, в другой хлеб. Начинаю резать, но руки жутко дрожат и я конечно режусь. Вскрикиваю. — Блин, ну как тебя еще можно назвать, кроме Убогой? — Шаг и Питер рядом, — Показывай. Я разжимаю кулак, перемазанный кровью, он берет мои пальцы в свою ладонь и разглядывает. — Черт, нифига не видно, жрать в темноте твоя фишка? — света от фонаря за окном чертовски мало и Питер хмурится, а я заливаюсь слезами. Мне так больно от ощущения своей ненужности, от него, такого всего умного и правильного рядом, от мыслей что он целовал, и не только, другую, всё накатывает и я реву, как маленькая девочка. — Ты так сильно порезалась? — Питер испуганно смотрит на меня, проводит кончиками пальцев по совсем крошечному, но глубокому порезу, из которого все еще идет кровь и не придумывает ничего лучше, чем сунуть мой палец в рот. Слизывает кровь, проводя языком по ранке. Я замираю на вдохе и прикусываю губу. Тишина становится осязаемой. Кажется её можно пощупать, только протяни руку. И я протягиваю здоровую руку и касаюсь кончиками пальцев его щеки. Он отпускает меня, чуть отходит. — Не надо, Трис, — глухой шепот, и кого этим шепотом он пытался остановить? Себя? Меня? Шаг и я рядом, не касаюсь его, просто смотрю в его глаза, вижу на его губе размазанные капли крови. Моей крови. И теряю голову. Сама впиваюсь в его губы поцелуем. Вкладывая в это всю боль и обиду, все унижения которые испытала по его вине, всё, что я чувствовала. Не знаю, насколько он потерян, или растерян, или что-то там еще, но первое мгновение он совсем не реагирует, а потом его прорывает. Как плотину во время наводнения. Он подхватывает меня под ягодицы и усаживает на ближайший свободный стол. Губы впиваются в мои. Мне больно и я хватаю его за плечи, сжимаю, чтобы ноготки вошли в кожу, но ему это ничуть не мешает. Наоборот, он распаляется еще больше. Хватает меня за волосы, заставляя откинуть голову назад, покусывает мою шею, свободной рукой ласкает грудь, прямо через майку, покручивая соски. От этого напора, от его запаха, от всего в целом я теряю голову, чувствую тяжесть внизу живота, прижимаюсь ближе, запускаю пальцы в его волосы. Выгибаюсь. Я хочу его. В голове пульсирует эта мысль. Как будто кто-то написал её красной краской прямо перед глазами. Стягиваю с него футболку, его кофта остается лежать у наших ног. Моя майка к ней присоединяется. Шорты. Мои. Его. Я чувствую насколько сильно он этого хочет. Вставший член упирает в меня. Я сжимаюсь. Да, это не первый мой секс, но всё же. Он глухо рычит в мои губы. — Теперь поздно говорить что ты против, да и я не идиот, я чувствую насколько ты не против. Его пальцы проводят по половым губам, раздвигают их, погружаются вовнутрь. Выходят и ласкают клитор и снова погружаются. Я вся мокрая. Это он хотел сказать. Кусая его за губу, чуть оттягивая и отпуская, я злюсь. Хочу его и злюсь. Мысленно поражаясь такой концентрации и того и другого. — Я тоже вижу, что ты не против, — он глухо стонет, когда я обхватываю его член рукой, перехватывает мою руку за запястье и убирает. — Я не сдержусь. Пусти меня, — я выгибаюсь навстречу, широко раздвигая ноги. Он резко входит в меня до упора и стонет в мою шею. Я опускаюсь на стол и смотрю на него из-под ресниц. Питер ускоряется, вдалбливаясь в моё тело, но мне не надо много, я и так слишком возбуждена. Я кончаю почти сразу и тело содрогается. Он сжимает мои бока, сильнее, впечатывает пальцы в мою кожу. И резко выходит, сперма летит на мой живот, ноги… Я приподнимаюсь и отпускаю ноги на пол. Тело все еще дрожит. Перед глазами все пляшет. Питер обнимает меня за талию и прижимается. Я облизываю пересохшие губы и чуть касаюсь ими его щеки. — Так значит, — шепчет он. — Как так? Скажешь я тебя изнасиловала, — вторю я ему и криво улыбаюсь, он смотрит мне в глаза и в свете фонаря, в этом полумраке, они кажутся почти черными. — Нет, не скажу. Но это было очень грубо. — Да, ты почти извинился, — я обнимаю его за шею и вздрагиваю, всё же было действительно прохладно. — Почти, запомни, почти, — он подхватывает свою кофту и надевает её на меня. Холодный суп вылит в раковину, я натягиваю шорты, размазывая сперму по ногам. Хочется покачать головой, но выходит только пожимание плечами. Всё же это слишком странно, чтобы я могла это обдумать. Я иду к себе в душ, он терпеливо ждет в моей комнате, потом сам идет в душ. Грязная одежда валяется в углу моего шкафа, я тяну ему свои шорты, Питер хохочет и натягивая их тянется к моим губам. Я стараюсь не думать, о том что скоро утро. Но когда дверь за ним закрывается в голову врываются самые разнообразные мысли. Но одна доводит больше всего. А как же Фор?