31 день

Я сделал все, чтобы Белла не сумела удержаться на ногах. Потеряв равновесие от моего неожиданного рывка, она рухнула прямо мне на грудь, успев выставить руки навстречу спинке дивана по обеим сторонам моих плеч. Наши лица были так близко, что я ощущал ее сбивчивое дыхание на своих губах. Испуг в ее глазах резко сменился желанием, она потянулась ко мне, сокращая последние сантиметры расстояния между нашими губами.  Это было именно тем, чего я хотел весь сегодняшний день.  Я скользнул языком внутрь ее рта, желая сполна насладиться вкусом ее великолепных чувственных губ. Моим персональным экстази.  Белла с чувством ответила на мой жадный поцелуй, она подалась вперед, плотно прижимаясь к моей груди. Я целовал ее пылко и страстно, стараясь показать, насколько сильно люблю ее и насколько сильно желаю. Ее губы были мягкими, податливыми, целовать их было так приятно, что я забывал обо всем на свете, когда мы целовались. И этот поцелуй невозможно было прекратить. В точности как ни один предыдущий. Никто из нас уже не мог остановиться.  Руки Беллы обвили мою шею, она еще крепче прижалась коленями к внешней стороне моих бедер.  - Не отпускай меня, Эдвард, - судорожно хватая ртом воздух, прошептала она.  - Уже никогда не отпущу.  Я скользнул руками под свитер Беллы, лаская пальцами гладкую кожу на спине, от чего она еще больше прогнулась в пояснице навстречу мне. Ее кожа горела под моими прикосновениями, дорожки от пальцев на спине вспыхивали пламенем, стоило мне только переместиться выше или ниже.  Тепло, сладким медом разливающееся по моему телу, превратилось в жар. Словно чувствуя мое напряженное состояние, Белла отыскала пальцами ряд пуговиц у меня на рубашке и принялась на ощупь расстегивать одну за другой.  Но стоило мне прикоснуться к застежке ее лифа, как все резко изменилось. Будто от удара тока, Белла молниеносно отшатнулась назад. Едва не упав, она вскочила с меня и убежала в противоположную часть комнаты к приоткрытому окну.  - Я не могу так, Эдвард, - ее голос дрожал и был очень тихим. Казалось, она собиралась плакать.  «Только не сейчас…»  Я сделал глубокий вдох и с досады бессильно уронил голову на спинку дивана. Наверное, было еще слишком рано для этого шага, но я не находил в себе сил бороться с чувством, будто я знал Беллу всю свою жизнь, но не какие-то несчастные семь дней.  - Белла… - выдохнул я. – Прости, действительно не стоило мне…  «Боже, что за бред я несу?»  Я встал с дивана и подошел к ней, без движимо стоящей у окна. Зимнее дыхание щекотало румянец на ее щеках, ветер запутывался в густых коричневых волосах, а она продолжала стоять на холоде, сминая в кулаках края слишком длинных рукавов свитера, будто не чувствовала того ноля по Цельсию, который сегодня с утра показывали все термометры.  - Тебе не за что извиняться, Эдвард. Это не из-за тебя… - отозвалась Белла.  - Тогда почему? Что не так с нами, Белла? – я стоял в нескольких шагах позади нее, борясь с сильным желанием накрыть руками ее острые плечи.  - У нас нет будущего, - совсем не обязательно было видеть ее лицо, и без того несложно понять, что на ее глазах выступили слезы, когда она говорила это.  - Значит, давай жить настоящим, - я уверено положил руки на плечи Беллы, осторожно поворачивая ее лицом к себе. Она кусала нижнюю губу, а в краешках глаз блестели слезы. Одна прозрачная капелька сорвалась и покатилась по щеке, но я успел смахнуть ее быстрее, чем она докатилась до подбородка.  - Неужели тебе нравится встречаться с такой плаксой? – спросила Белла, недоверчиво глядя мне в глаза. Еще одна слеза сорвалась с ее глаз, но и опять я успел смахнуть ее со щеки. – Утирать мои слезы… - продолжила Белла.  Я засмеялся.  - Я же люблю тебя глупенькая.  Она хотела сказать что-то, и уже приоткрыла рот, но быстро стиснула зубы; ее глаза смеялись.  - Что, Белла? – не понимая значение этого жеста, спросил я.  - Разве можно обижаться на одно слово, когда целое предложение звучит так… - она замялась ненадолго, подбирая нужное слово, - так соблазнительно. Ты, правда, любишь меня, Эдвард?  - Больше всего на свете.  - Даже если мы не будем вместе через десять лет?  «Я постараюсь сделать все зависящее от меня, чтобы не допустить такого развития событий».  - Помнишь, что ты сказала мне на днях? – я обнял ладонями лицо Беллы, максимально близко склоняясь над ним. – Ты сказала, - «Будь проще». А сейчас я хочу ответить тебе твоими же словами.  - Но… - начала Белла, но я не позволил ей договорить, приложив к ее губам указательный палец.  - Тсс… Давай наслаждаться тем, что у нас есть сейчас. Бенджамин Франклин говорил, что одно сегодня стоит двух завтра, и знаешь, Белла, такое сегодня, которое есть у нас сейчас, действительно стоит двух, а то и трех завтра.  - Не может быть, чтобы ты вообще не боялся будущего, - пробормотала Белла.  - Я готов встретить любое будущее, но для этого мне нужно быть уверенным в настоящем, а мое настоящее – это ты.  - Эдвард, ты не по… - я снова не позволил ей закончить фразу. Поцелуем на этот раз.  Белла больше не сопротивлялась, только ее руки, всего секунду назад собирающиеся оттолкнуть меня в минутном порыве, беспомощно повисли в воздухе. Податливые губы сдались под моим напором, дав мне полную свободу действий. Теперь картины могли подождать. И создание моих «гениальных произведений». И все остальное потеряло свой смысл. Я в очередной раз убеждался, что Белла – необычная девушка. Только с ней я мог забывать обо всех вещах, которые когда-то были важны для меня. Рядом с Беллой я чувствовал себя таким живым и настоящим, как никогда за все свои двадцать четыре года. Она была не той девушкой, которая просто возбуждала меня, она была той девушкой, что возвращала меня к жизни даже когда мои мысли уходили далеко вниз от отметки «негатив».  Стоило ей всего лишь улыбнуться или посмотреть на меня своими безгранично глубокими теплыми глазами, во мне открывалось что-то вроде второго дыхания. С ней мне становилось так легко и просто хорошо.  Это чувство мягче нежности, сильнее страсти, стремительнее желания. Оно накрывает с головой и заставляет забыть обо всем на свете. Поглощает тебя целиком. Делает своим заложником, и ты сделаешь все, чего оно от тебя потребует.  Все, чего бы это ни стоило.  Все, к каким бы последствиям это ни привело.  Но это рабство – такая приятная штука.  Может быть, это как раз то чувство, которое возникает у человека, когда он наконец находит свою вторую половину? Ту самую часть своей души, что была отнята у него там, на Небесах. Часть, с которой его разлучили, чтобы проверить на прочность. Понять, на самом ли деле она – та самая часть, с которой ей – душе – суждено быть вместе.  В каком-то отношении получается, что Земля и земная жизнь – это всего лишь небольшой отрезок всего пути. А весь путь – гораздо, невообразимо больше.  Просто чистилище – эта наша земная жизнь.  Но в каждом чистилище есть и плюсы. Мой плюс как раз в том, что здесь я нашел свою Беллу.  Да, да, свою. К тому времени, как я понял все это, она уже стала моей. Передвигаясь по квартире на ощупь, я донес Беллу до спальни. Она крепко обхватила ногами мою спину, ее длинные волосы мешали мне видеть, из-за чего мы не раз натыкались на стены или мебель. Я свалил высокий торшер в гостиной, но никого это не волновало.  Я опустил Беллу на широкую небрежно застеленную темно-фиолетовым покрывалом кровать и принялся наспех сбрасывать с себя одежду.  Кажется, я мечтал об этом всю жизнь. Ее тело встретило меня жаром и диким желанием. Кожа Беллы – такая нежная и теплая – пылала под моими ласками. Когда из одежды на ней оставалось только нижнее белье, я проводил дорожки поцелуев от заостренной ключицы, вниз к упругой груди, спускаясь к животу. Я заставлял ее томиться, комкать пальцами простыни, запрокидывать голову и тихо постанывать, а сам томился в неимоверно сильном желании. Обладать ею.  И когда у меня уже попросту не осталось сил на эти сладкие муки, я позволил себе потерять контроль. Я резко вошел в нее, чувствуя, как напряжение внизу живота требовало активных действий.  Белла выгибала спину в такт моим движениям, ее ногти царапали мою спину, и дыхание сбилось окончательно. Нашим дыханием стали наши движения, сердцебиением – ритм.  Я старался дать ей такое наслаждение, которого она не испытывала никогда. Отдавшись самому древнему из всех инстинктов, я чувствовал себя словно на вершине всего мира.  Там, в маленькой темной из-за плотно закрытых штор комнате, где было душно и жарко от двух двигающихся в такт тел меж слипшихся от пота лиловых простыней, я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Мы занимались любовью несколько часов подряд, пока оба не почувствовали сокрушительную слабость. Да, именно любовью, потому, что секс в данном случае прозвучит слишком вульгарно и некрасиво. Наша любовь – пусть она была страстной пылкой, дикой и необузданной, но в ней отражалась вся глубина наших чувств. Позже, когда мы оба окончательно выбились из сил, и никто из нас не мог даже пошевельнуться, я сжимал руку Беллы в своей ладони, как в то наше с ней первое свидание на катке, и чувствовал в себе такую завершенность, как будто все, наконец, в этом далеко не идеальном мире встало на свои законные места. Мне было так же хорошо, как и тогда. Те же чувства. Те же ощущения. Те же эмоции. Только вместо толщи холодного льда были мягкие простыни.  Когда дыхание у нас более-менее пришло в норму, Белла вновь потянулась к моим губам, а остановиться уже никто не мог. Мы опять и опять сплетали наши тела в самом древнем и прекрасном танце, который только знало человечество. Мы соединили наши тела в одно целое, пока не стемнело, и в спальне не стало так темно, что даже смутные очертания мебели разглядеть было практически невозможно.  Белла лежала у меня на груди, в ушах ее раздавались бешеные удары моего сердца. Ее волосы, слипшиеся от пота, спадали на меня покрывалом. Я перебирал пальцами спутанные темные пряди, слушая дыхание Беллы. Она была сейчас такой слабой, что списать ее изнеможенность на усталость от нескольких часов беспрерывного занятия любовью было достаточно сложно. Я хотел, было спросить ее об этом, но она опередила меня, первой задав вопрос.  - У тебя есть мечта, Эдвард? – спросила Белла. – Не какое-нибудь обычное повседневное желание, которое завтра может измениться, а настоящая большая мечта. Есть?  Я задумался. Сложно было сказать сразу, есть ли у меня такая мечта, о которой она говорит. Я много чего хотел бы, но это в основном мелочи. Это скорее желания.  - А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался я.  Белла приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на меня. Я видел только очертания ее лица, поэтому не мог сказать, как выглядела она в тот момент, и о ее эмоциях мог догадываться только по голосу. Но он был бесцветным.  - Просто стало любопытно. У каждого человека есть какая-то мечта. Я хочу знать, что за мечта у того человека, которого я люблю, - кончиками пальцев Белла выводила какой-то незамысловатый узор на моей груди.  - Не знаю, - я шумно выдохнул.- Наверное, их у меня больше не осталось.  - То есть как это – не осталось?  - Просто. У меня есть квартира, машина, семейный бизнес, толку от которого, кстати, не будет, если я займусь им. Я выучился игре на двух музыкальных инструментах, как и хотел когда-то в детстве. Побывал в странах и городах, которые хотел увидеть. И встретил девушку своей мечты, в конце концов, - я запустил руку в волосы Беллы, взъерошив их. – Так что мечт у меня больше не осталось.  - Насчет семейного бизнеса, почему ты так говоришь?  Потому, что я абсолютная бездарность в плане всего, что не касается искусства. Потому, что я даже не смог оправдать ожиданий родителей, и не смог достойно продолжить семейную традицию. Потому, что не переступил ту ступень, по которой принято определять, стал человек состоявшейся личностью или нет.  - Мои родители – врачи, оба. Дедушка по отцовской линии тоже был связан с медициной, только он был фармацевтом. Сейчас у моего отца своя клиника, которую ему некому передать, потому что моя младшая сестра всегда мечтала стать дизайнером одежды, и вообще живет она от Манчестера до Лондона, а его сын – то есть я – в свое время не захотел идти на медфак, потому что ему было слишком лень учить названия всех 208 костей в теле человека. Это точно никогда не было моей мечтой.  - Ты не должен следовать выбору своих родителей, если это касается твоего будущего, - серьезно сказала Белла.  - Я знаю, поэтому и не пошел в мед, и никогда не жалел об этом. Я с ужасом только могу представить, что когда-нибудь буду принадлежать к этой профессии. Есть вещи, о которых я сожалею, но эта… об этом точно нет.  - А мне никогда не приходилось жалеть о том, что я делала, я никогда не жалею о том, что делаю, скорее о том, чего не делаю. Знаешь что, Эдвард, не нужно откладывать то, что ты хочешь делать, на потом, это «потом» может просто не наступить. Желания нужно осуществлять по мере их возникновения, как и проблемы. Делай то, что ты хочешь сейчас больше всего, делай, чтобы успеть и не жалеть потом, в самом конце, о том, что ты так много не успел сделать… - Белла опять говорила такие правильные вещи, что спорить с ней я просто не мог, но у меня почему-то возникло странное ощущение от ее этих слов про время. Почему она так говорила? Что она пыталась мне этим сказать?  Я не знал, но чувствовал, что в словах Беллы был еще какой-то скрытый смысл или намек. Если бы я только мог знать, какой…  - Белла, я не понимаю…  - Знаю, - односложно ответила Белла. Ее голос заметно окреп по сравнению с тем, как он звучал несколько минут назад, но чувство беспокойства не покидало меня до сих пор.  - И что же? – я не думал, что мне вдруг придется вытаскивать из нее ответы. Белла молчала, будто что-то обдумывая. Прошло добрых двадцать секунд, прежде чем она заговорила снова. Ее голос полностью преобразился. И на этот раз – в лучшую сторону.  - Скажи, чего бы ты такого хотел сделать, в глубине души, но ты ни за что не сделал бы этого по каким угодно причинам?  - Такой странный вопрос, - заметил я.  - Но все же?  - Наверное, конкурс караоке, - я сказал первое, что пришло мне в голову, но тут же пожалел об этом. – Подожди, ты же не хочешь сказать, что теперь я должен..? – я приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть в темноте лицо Беллы.  - Расслабься, Эдвард, - хихикнула она в ответ.  - Подожди-подожди, - я потянулся за выключателем от светильника на прикроватном столике, но к тому времени, как мне удалось нащупать его в кромешной тьме, послышалось шуршание простыней, и я увидел, как Белла, прикрываясь моей рубашкой, выскользнула из постели.  - Я в душ, – объявила она. – Не хочешь ко мне присоединиться?  Все мои намерения разрушились при виде ее соблазнительного тела, и я уже не был в силах думать о караоке или о чем-то другом.  - Эй! Еще и как хочу! – крикнул я вслед Белле, наспех выбираясь из спутанных простыней.