Alive and shining little star.

В день похорон Рин просит его устало: - Останься. И Лену ничего не остаётся, как уступить. Неру смотрит на него с большим подозрением, но сегодня подруге она возразить не сможет. Поправляя рукав черного кимоно, она стряхивает пепел от благовоний в урну. Каждый пытается отгородиться от мира в доме: родители сидели на кухне, а они прячутся у Рин в спальне. Со стен смотрят десятки глаз, среди них - родные. Мику обожала фотографии, но она почему-то никогда не забирала их к себе в комнату. " Я всегда ложу вещи в места, которые обязательно забуду!" И теперь она всегда будет улыбаться Рин, на фоне спокойного моря. На кровати они умещаются плохо, Рин держала его за измятые плечи чёрной рубашки, прикрыв красноватые от недосыпа глаза. Лен смотрит на напряженное бледное лицо сквозь запотевшие очки. И он должен сказать. - Рин, - но слова не идут с языка, будто он разучился говорить и его мысли превратились в чёрную густую патоку. - Да? - она выдыхает эти слова, и Лену приходится опустить взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза. Давай же. Должен сказать. - Я знаю. И конечно же, Рин не понимает, хмурит брови - но Лену легче дышать, легче говорить правду. Бледные пальцы сильнее цепляются за ткань рубашки, в которой ещё остались кристаллики соли. - Мы сидели в мейд-кафе на той улице.. Она говорила про ваших родителей, про те каникулы... Я уехал в город на встречу. Волна тогда уже накрыла часть района. Огромные глаза не мигают. Лен чувствует липкий, тягучий ужас и изумление, и он уже готовится бежать из этого дома, никогда больше не упоминать имени Рин Кагамине, не показываться на глаза. Но он должен рассказать всё. - Поэтому здесь небезопасно. Они так сильно верят - - Моими стараниями, - перебивает его Рин, улыбаясь. - Это даже иронично. И всё. Ни криков, ни горьких слов, ничего. Только тихий и немного язвительный голос. И объятия становятся крепче. - Спи, пожалуйста. И тогда Лен понимает, как же Рин устала от того, что её жизнь превращалась из года в год из яркого снимка в жженую бумагу. И сил на то, чтобы удивиться, оттолкнуть и закричать что-то об обмане и глупом фанатизме у нее нет. " Это была наша лучшая дочь!" " Жаль, что мы потеряли именно её." Да и смысла в этом нет, потому что кто знает - может, это последний раз, когда они видятся. " Может, нам лучше переехать? Нашей Мику всегда нравились горы... Помнишь, как она была рада увидеть Фудзияму?" На стене висит фото её и сестры, а за ними верёвки моста, тысячи туристов и бледные длинные облака. На шкафу прибит настоящий портрет, который Кагамине писала месяц: она, Мику и Лен, в мазках яркого масла. Они просто сидят на диване в квартире у Лена, на старом, потрепанном диване. Комната освещается только догорающей свечой. Лен смотрит, как первые лунные лучи путаются во встрёпанных светлых волосах Рин, как они серебрят нежную кожу. Кагамине может говорить сколько угодно раз, что она - самый обыкновенный человек, но Лен видит эту хрупкость, этот почти неуязвимый свет. Совершенство. Лен прикрывает в приятной усталости глаза, обнимая спящую подругу. " Спасибо, что ты выжила..."