Груша

– Тсуруга-са-а-ан! Открывайте, я пришла-а-а! Ему хватило бы одного только стука в дверь, чтобы понять, кто явился. Собственной ногой могла постучать только Кьёко. А всё потому, что руки у неё наверняка заняты…. Рен медленно выдохнул, навесил на себя дружелюбную улыбку и впустил свою кохай. – Тсуруга-са-а-ан! Вот и я-а-а! – ликующая Кьёко переступила порог. В руках у неё действительно был бумажный пакет, внутрь которого Рен постарался не смотреть. Зато посмотрел в глаза Могами и, кроме восторга, увидел в них ещё и какое-то азартное выжидание, как у рыбака, подсекающего крупного карпа. Не самый приятный взгляд, тем более что роль добычи явно отводилась самому Рену. – Тсуруга-са-а-ан! Я принесла Вам груши-и-и! – и вновь буря восторга в медовых глазах. "Так и знал!" – Рен обречённо прижал ладонь ко лбу. Кьёко притащила нихонннаши. Или попросту наши – японскую грушу, круглую как яблоко. Вчера снималась сцена, в которой гости дарили хозяйке дома эти фрукты, и в перерыве между дублями Тсуруга Рен имел глупость рассказать своей кохай, как любил их в детстве. «Нам иногда приносили такую в подарок – очень редко, честно говоря, – Рен умолчал о том, что в Америке найти в продаже нихоннаши было довольно трудно. – И мама очищала её от кожуры, торжественно разрезала на дольки, а потом все мы её съедали. Сейчас я пробую наши и не нахожу никакого особенного вкуса. Наверно, в детстве всё ощущается острее. Честно сказать, европейские сорта теперь нравятся мне гораздо больше». Конечно же, Могами намотала на ус откровения своего вечно неголодного семпая, и теперь горит желанием впихнуть ему в желудок целую кучу груш. Кьёко прошла на кухню, поставила пакет на стол и начала вынимать свои покупки. К удивлению Рена, оказалось, что она купила не японские, а европейские груши. – Сначала я хотела купить для Вас нихонннаши, – весело трещала Кьёко, – но потом вспомнила, что Вы гораздо больше любите европейские сорта. Этот сорт называется «Сказочная»: он ароматный, нежный, сочный и сладкий. Я думаю, он Вам понравится. – Могами выжидающе уставилась на своего семпая. Крупные вымытые груши лежали на блюде, призывно поблёскивая жёлто-зелёными бочками. – Могами-сан, – Рену понадобилась вся сила его духа, – спасибо за заботу, но я не просил… – Мой долг кохай – исполнять ваши желания даже без высказанной просьбы! – Кьёко не собиралась сдаваться. Похоже, ему не отвертеться от поедания всей этой горы. Рен вздохнул и нерешительно уставился на блюдо. Могами заметила отчаяние в его взгляде, и решила проявить милосердие. По-своему, конечно. – Тсуруга-сан, ну посмотрите, какие они аппетитные! У меня при взгляде на них просто слюнки текут! Просто-таки хочется съесть половину! – Отлично! – оживился Рен. – А другую половину этой горы, так и быть, съем я! Когда-нибудь… – Половину одной штучки, – уточнила девушка, протягивая руку к лежащим на блюде фруктам. Мужчина следил, как её розовые ноготки касаются груш в поисках самой аппетитной. Наконец, жертва была выбрана и поднесена к губам Кьёко. – М-м-м, какой запах, – его кохай коснулась кончиком своего носика гладкой жёлто-зелёной шкурки фрукта, вдохнула. Розовый язычок облизал губы, нижнюю губу прикусили жемчужные зубки. – Божественный аромат! Как же хочется её съесть! – Кьёко ещё раз облизнула губы и впилась зубами в сочную мякоть. Сладкий сок брызнул на щёки, нос, подбородок девушки, заставив её взвизгнуть от восторга. Кохай ещё раз провела язычком по губам, затем слизнула выступивший из фрукта сок и соблазняюще глянула на своего семпая. – Как сладко! Её губы ласково провели по укушенному месту, собирая последние капельки сока, а затем снова впились в мякоть. Рену вдруг вспомнилась их игра в Хиллов, и то, как Кьёко оставила на нём след от укуса вместо того, чтобы поставить засос. Тсуруга-сан, сам не заметив этого, облизал губы. «Нет, Кьёко, надо не кусать, а всасывать в себя». Словно услышав, Кьёко приоткрыла рот и одними губами начала посасывать нежную фруктовую плоть. Она скользила по мякоти языком; постанывая от экстаза, слизывала янтарный сок, снова и снова сминая губами сладкий фрукт. Рен мысленно позавидовал груше, которую с таким сладострастием облизывала девушка. – У-м-м, м-м-м. А-ах, м-м-м! – звуки, которые издавала Кьёко, уместней бы звучали не на кухне за столом, а в спальне. Лёжа. По шее Могами потекла сладкая медовая струйка. Её губы, измазанные соком, влажно поблескивали. Сама она, видно, уже не помнила, что её целью было соблазнить Тсуругу-сана сочностью груши, как когда-то Ева совратила Адама яблоком – юная актриса забыла о роли и целиком отдалась наслаждению сочным нежным фруктом. Её семпай, сглатывая ставшую вдруг густой и тягучей слюну, наблюдал за ней, всё более увлекаясь. Наконец, не выдержав, Рен протянул руку и коснулся медового ручейка на шее Кьёко. Медленно провёл пальцем вверх, по подбородку, по губам, собирая последние капельки, затем, забывшись, ласково провёл по щеке и… очнулся от изумлённого взгляда кохай. Кьёко смотрела на него со смесью испуга и недоумения. «Что Вы делаете?» – читалось в её округлившихся глазах. Навесив на лицо маску Повелителя Ночи, Рен поднёс палец ко рту и сладострастно облизал его. Глаза Могами ещё сильнее округлились. – Какой божественный вкус, – произнёс мужчина. – Может, мне тоже стоит попробовать? Рен потянулся к блюду, выбирая самую лакомую грушу. «Ну, погоди, противная девчонка, – подумал он. - Теперь твоя очередь сходить с ума».