Игры смертных

Матово-белая лестница во тьму. Тысячи ступеней в никуда. Огромная пропасть в пустоту. Это и есть знаменитый Андерскейп? Место - где она кончает свой путь? Слишком он простой. Откуда-то сверху льётся лёгкий свет. Он не похож на свет свечи или солнца ни природный, ни искусственный. «Это твоя тюрьма», — проносится где-то в голове. Она сидит на самом краю лестницы, уходящей вверх. Между ней и последней ступенью темнота. Она не допрыгнет. Слишком далеко. Всё это, чёрт побери, за те двадцать лет её жизни стало наградой? Она не верила. Принцесса вспоминала битвы, где гордо подняв голову к небесам, взывая к богине, она призывала звездопады и тени, скрывающие её союзников. Как он рассекала полчища врагов на лунном тигре, что лежит сейчас кучей праха на выжженной траве, пожираемый червями. «Семелене, ты бросила меня?» Немой вопрос застыл слезами в глазах принцессы. Её не пугала темень под ногами, облачёнными в сандалии. Её пугало то постыдное клеймо поражения, что висело на её совести. Она провела рукой по ровной стене, покрытой бежевой краской. Слишком светлый, этот Андерскейп. Слишком неправдоподобный. Она представляла его огромным мрачным лабиринтом, в котором ходят монстры, что жаждут крови. Она могла бы сидеть вечно. Принцесса не видела смысла в каких-либо действиях. Заманчиво темнел в дали проход, ведущий от проклятой лестницы. Не долетит. Даже пробовать не будет. Десять. Ровно десять пропущенных ступеней отделяют её от цели. Жизнь — подлая штука. Вот принцесса рассекает воздух на белом тигре, а вот она уже выворачивается наизнанку демоническими силами, присущими адским тварям. Её крик враги запомнят надолго. Принцесса вытирает слёзы. В ней играла королевская кровь, и она вела себя высокомерно. Порой даже голубокровным становится мерзко от самих себя. — Не задерживай меня. Принимай решение. За спиной принцессы парит Разор, безустанная молния, садист — не демон, не человек, что-то среднее. Его лицо было скрыто рогатым шлемом, синие руки были покрыты линиями прозрачно-голубых вен. Свёрнута за поясом электрическая плеть. Он тоже был там, на Битве. Быстрый, ловкий, сильный, один на один страшнейший враг. Вряд ли она назовёт равному ему героя. Его лицо и сущность закрыты перед ней. Принцесса не обернётся. Ей не хочется видеть его. — Если я тебя задерживаю, толкай меня со ступени. Дерзкая, смелая, она такая. Она не унизится до последней капли чести, что жива в ней, что подобна птице в грудной клетке, голодному хищному стервятнику, честь отпевает свою песню, последнюю песню, крича в принцессе, призывая показать себя. Собеседник лишь ухмыляется, продолжая горой нависать над живой душой разбитого тела. Он не боится острых осколков, его не пугает самолюбие принцессы. — Ты ведь понимаешь, что я не имею на это права. Внезапно наступает полная тишина. Принцесса оборачивается, и сама стыдливо краснеет от своей пугливости. Ревенанта молний нет. Поворачивая голову обратно, видит его на другом краю лестницы. Он стоит сложа руки, с видом победителя. — Ты умеешь левитировать над землёй. — Андерскейп не подчиняется правилам и законам. Если бы хотела, тоже могла. «Ты шутишь?» Собеседник вновь переместился за спину принцессы. Он помнил свою смерть на Поле Древних. Он помнил огненно-блестящую голубую молнию девы, унизительно ударившей его в солнечное сплетение, лишив сил. Как угасший фонарь упал он к ногам огненной, вызвав насмешки. Он вернёт себе гордое имя Ревенанта Молний. — Проведи меня. Она чувствует нужду в том, чтобы покинуть Андерскейп. Принцесса не выдержит и секунды взгляда глаз-молний. Она кукла в его руках. Разор это понимает. Но он ещё не наигрался. Его игрушка. Не отдаст. Жадная улыбка растекается под шлемом. Металлические перчатки ложатся на голые плечи. Он делится с ней своим электричеством, её прошивают разрезы молний, подобно миллионам игл, прямо в мозг, где она хранит все свои воспоминания. Один. Она шагнула в пустоту. Ступенька. Первая из десяти. Глаза сами закрываются. Она слишком поздно поняла, что нельзя было довериться ему. Два. Она родилась принцессой. В семье богатых родителей, яро желавших денег и статуса. Вот она снова на изящно расписанных королевскими знаками руках матери. Родители никогда не смотрели на неё с любовью или нежностью, пытаясь выявить в дочери равнодушие и величие. Три. Её крестили в полнолуние под светом ярких звёзд. Одинокий священник, старец, слепой, как ей помнится. Он положил её в корзинку, пуская по озеру. В ту ночь цвели водные лилии. Луна светила ярко, убаюкивали сверчки и цикады, мирно стрекотавшие свои песни. В ту ночь, говорят, упала самая яркая звезда, тень её легла на ребёнка, награждая благословлением Семелене. Красивая сказка кровавой правды. Четыре. Её первые шаги не видел никто. Первое слово она произнесла няне, растившей её вместо матери и отца. Она любила её истории о прекрасной богине ночи, Семелене, и её лунных жрицах. Уже в детстве она хотела служить богине. Няня воспринимала это вполне серьёзно и шутила, что сама раньше служила Семелене. Пять. Она пряталась от всех. Она боялась людей. Лишь зверинец при дворце был для неё чем-то прекрасным и близким. Вымирающие белые тигры… Около дюжины томилось их в тесных клетках. Рука тогда сама потянулась, открывая клеть. Она думала, звери загрызут. А они убежали, скача по земле, будто летя. Шесть. На неё надели диадему в тринадцать лет. Всем было наплевать на юную принцессу. После церемонии она закрылась на замок в покоях. Разбила царское зеркало. Взяла один из осколков, и не смогла. Рыдания сотрясали принцессу. Семь. Она полюбила ночь сильнее, чем всё на свете. Ей снились волшебные сны, где с принцессой говорил прекрасный голос её богини, Семелене. Она призывала принцессу в свои ряды лунных наездниц, её верных слуг. Восемь. В полночь принцесса покинула свои покои. Бежала на то самое озеро, где её некогда крестили. Богиня ждала. Её лик подобен водной лилии, нежно-розовой, глаза мутно-серебристые, как луна за тучами, кожа мягкая, как подушки в королевских спальнях, чёрные волосы блестят, подобно ночному небу. Окутанная тёмными тканями, она протянула руку принцессе. Нарекаемая новым именем Мирана, принцесса оседлала лунного тигра. Её облачили в наряд лунной жрицы, научили владеть луком и призывать богиню на помощь в трудную минуту. Она покорила себе звёзды. Девять. Её первая и последняя подруга, названная Луной, обречённая охранять принцессу Мирану. В прошлом, охотница, сейчас — жрица. У неё были фиолетовые глаза, такие необычные. Она командовала легко и непринуждённо, будто всю жизнь занималась этим. Мирана всегда хотела быть, как она. Десять. Дикий крик разрезает воздух Андерскейпа. Принцесса падает на колени, опираясь на локти, опуская голову к его ногам. Ненависть. Крепким узлом она связала её по рукам и ногам, кинув в плен страшному существу. Она — фарфоровая кукла в руках безумного кукловода. Сломанная игрушка. Мирана тяжело дышала, всхлипывала, борясь с оцепенением. Садист грубо потянул её за волосы, заглядывая в серебряные глаза, полные страха. Вся она в его власти. Почему же он не возьмёт и… «Я ушла ва-банк. Мои карты ты видишь. Открой свои». Он знал всю её жизнь, читал её мысли и чувства, как книгу. Моральный урод. Ублюдок. Тварь. Почему она не кричит ему это в лицо? Они оба игроки за одним большим столом. Она поставила на кон всё: дом, богиню и себя. Он может забрать себе заслуженный приз, но всё же… У неё карта лучше. «Ты видела мои карты с самого начала, принцесса. Ты знала, на что идёшь». Его голос впивается в неё, выворачивая не хуже демонических сил. Разор резок и неприятен, ему пора бы уйти. «Ещё пару минут…» Темнеет. Они не понимают, что происходит. Сломанная кукла и безумный кукловод. Покер для двоих. Звон в ушах. Он царапает когтями фарфоровую кожу на щеках. Мирана терпит. За помощь в Андерскейпе приходится дорого платить. А такому как он, платить приятно. «Куда подевалась твоя честь, принцесса?» «Туда же, куда и твоя гордость». Он усмехается. Секунды летят незаметно. На губах тают ненужные слова. Материализуются в темноте забытые ими чувства, такие далёкие. Андерскейп не подчиняется правилам и законам. Здесь есть свой Бог, но даже он не властен над собой в такие минуты. Принцесса разлепляет глаза. Её голова была прислонена к бежевой стене, скользкой и гладкой. Отчуждённая улыбка блуждает по лицу. Наступила какая-то лёгкость, будто до этого она держала на плечах небеса. — Ты до сих пор здесь? Его тут нет. Голос звучит из вне, наполняя помещение эхом. В спину веет прохладой. Тёмный проход её слабо манит. — А куда мне торопиться? «Все хотели покинуть Андерскейп. Ты либо до великолепия отважна, либо до унижения глупа». — Ты сразу поняла, что какой выбор не сделала, вернулась бы на Битву Древних? Принцесса блаженно прикрыла глаза, слегка кивая головой. «Мы враги?» «Нет. Но и не союзники». Она почувствовала колкие касания на шее. Сейчас они были до блаженства приятны. «А кто же мы?» В последней фразе Мирана уловила в его голосе нотку сожаления. «Мы сумасшедшие. И мне это нравится». «Встретимся после?» Она обхватила рукой металлическую перчатку, пропуская через себя ток. «Обязательно". Она поднимается на стройные ноги, поправляя распушенные каштановые волосы. Разор ловит каждое её движение и жест. Что ждёт её в тёмном проходе? Она закрывает глаза, наощупь ступая вперёд. Когда они увидятся в следующий раз? Через день? Через час? Прочь, прочь от него... Вместо этого она стоит перед проходом, под ровным ярким светом, и гадает, что думает о ней Разор. Он ведь так близко... Принцесса у него "дома". Жрицы никогда не понимали, что она хочет свободы. От них, от него, от себя. Принцесса сделала осторожный шаг в темноту и невидимая нить, связующая её с Ревенантом молний, натянулась как струна.