Носорог в дурацком положении

Я правда хочу помогать людям. Всегда хотел. Если не можешь помочь тысячам — помоги хотя бы десятку. И я старался как мог — сначала получалось не всегда, а то и вовсе облом следовал за обломом, но я не отступал. А потом завертелась та история с Рэйнбоу Рэндольфом и моим приглашением на ТВ. Я сменил аудиторию — не оставалось больше времени выступать перед пытающимися слезть с иглы в реабилитационных центрах, — все силы уходили на детское шоу. Это действительно был проект из тех, на которые не жалко и жизнь положить. Даже печеньки в форме члена в прямом эфире или выход с гитарой к микрофону во время съезда наци со всей страны не сломили меня. Дети меня любили — смею надеяться, я каждый вечер делал их чуточку счастливее, а значит, кто-то получал лишний шанс не оказаться через десяток лет в очереди к окошку благотворительной миссии «Чистый шприц». Каждый знает, но не каждый признается — есть то, что никогда тебя не отпустит. Прошлое, конечно же. Поэтому я с радостью — и тайком от Норы, разумеется, — принял приглашение выступить перед группой несчастных, делающих робкие шаги к тому, чтобы все-таки слезть с иглы и вернуться в нормальную жизнь. Даже откопал свой старый костюм Смучи. Выглядел он крайне облезлым, и даже подванивал, будто коты обоссали, но я все равно решил его надеть. Вернуться, так сказать, к самым истокам. Вот только надо было успеть забежать в химчистку. Несчастные наркозависимые встретили меня как-то странно. И не особенно они похожи были на наркозависимых, ну разве что тот парень с рукой на перевязи. На меня недоумевающе глазели деловые дамочки, пара домохозяек, толстяк в инвалидном кресле да два юных оболтуса, которым хоть сейчас на съемки ролика про йогурт или какие-нибудь супер-дупер полезные хлопья для завтрака — просто ходячая реклама здорового образа жизни. Какой-то важный упитанный блондин скептически пялился на меня от столика с пончиками и кофе. И никто не проронил ни слова. Ну что ж. По крайней мере, это не съезд наци. Дело есть дело. А дело свое я знал и любил. Я попросил стул, а когда белокурый парниша принес требуемое, взгромоздил на него свою розовую пушистую носорожью задницу и запел песню, которую буду помнить, наверное, до самого конца жизни. Ну да, пока смерть нас с нею не разлучит. Мы поможем тебе слезть с иглы! Да, поможем! Мы поможем тебе слезть с иглы! Да, поможем! Вдруг одна из дамочек подала голос: — Ой, а я сразу вас и не узнала. Только по костюму. Мои дети очень вас любят. Вы же Смучи? То есть Шелдон Моупс? — Да, — признался я. — Именно так. — Ой, тогда, получается, ошибочка вышла. Мы тут ждем Бобби Даггена. Ну, писатель такой, знаете. Выжил в ловушке «Пилы» и написал об этом книгу. — А мы — группа поддержки для переживших испытания «Пилы», также известного как Джон Крамер, — наконец соизволил открыть свой величественный рот упитанный блондин с тростью. — Так что вы, любезный, должно быть, ошиблись дверью. К наркоманам — вход с другой стороны. Давно я не чувствовал себя таким идиотом. Да, даже с членом из песочного теста в руках. Тогда я еще как-то вывернулся, обозвав это безобразие ракетой. Тут же прямо и не знал, что ответить. Я неуклюже слез со стула и проследовал на выход. Кто-то шлепнул меня по заду, но я не обернулся. Когда я кругом обошел бывшую церковь в поисках того самого загадочного входа, за которым я нашел бы своих несчастных обколотых друзей, пытающихся встать на путь исправления, то навстречу мне попалась чрезвычайно живописная группа: молодящийся красавчик, на ходу застегивающий рубашку на своей мускулистой груди и матерящийся на чем свет стоит, за которым поспешали дамочки в деловых костюмах, блондинистый мужик в сильно обтягивающих брюках да несколько дюжих парней с камерами и осветительными приборами. Я пожал плечами и подумал, что сегодня, возможно, самый странный вечер в моей жизни. Через пару минут я уже сидел на высоком табурете в окружении пытающихся завязать и пел про «слезть с иглы». Все было хорошо. И будет. Обязательно. Только бы Нора ничего не узнала. Убьет же — и это не пустые слова. Ничего, со всем можно справиться. И когда-нибудь меня отпустит это жуткое чувство, что сегодня я едва не нажил уйму неприятных приключений на свою плюшевую розовую задницу.