Antithesis

Лирик и Советчица никогда не общались, они даже не были знакомы, хотя и жили почти что по соседству. Хотя вполне возможно, что знали они друг о друге больше, чем даже сами подозревали – такая уж особенность в микрорайонах городов, похожих на большую деревню. Есенина выходит из дома рано – на учёбу тащиться чуть ли не через полгорода, да ещё и с тяжеленными учебниками… Сущий кошмар! Хрупкая девушка на шпильках, тащащая на себе тонну кое-как запиханной в первую попавшуюся сумку медицинской литературы, вызывает недоуменные взгляды у прохожих. А у некоторых – даже желание помочь и (чего уж греха таить) познакомиться поближе, но от таких Лирик бежит, как от открытого огня. Один раз она уже попалась на подобную удочку, а что из этого вышло… А вышел годовалый роман с неким Дюма, который, прикрываясь заботой, лепил из неё подобие себя, а сам держал лишь в качестве запасного аэродрома для «отдыха» от суровой супруги-Жуковой. Есенина даже никогда не узнала бы об этом – но обманутая дуалка самолично её просветила, не думая обвинять и даже пожалев на свой грубоватый манер. С тех пор прошёл месяц. Есенина пришла в себя, но мало кому доверяет. Её стали раздражать все люди, даже лучшая подруга-Донна («всё никак не успокоится, мотается в полуобморочном состоянии по городу да верит в ревизию как в единственное спасение – а где найдётся по её душу Достоевский?» - ворчит про себя Лирик, но всё равно беспокоится: эта инфантилка никогда не умела заботиться о себе, ещё набьёт очередную шишку), что уж говорить о ком-то ещё… «Тяжёлые всё-таки учебники, надо бы купить со стипендии электронный носитель для всей этой гадости,» - думает выдохшаяся тащить глыбы «гранита науки» в пятнадцатиградусный мороз Еся, садится на скамейку на автобусной остановке и непонятно отчего плачет. Что её беспокоит – надоевшая зима, опротивевшая учёба, обман Дюма, Донна с её вечными истериками, злостью и «чужим» Достоевским – или всё вместе? -Простите, я вас тут уже не первый раз вижу. Что у вас случилось? – мелодичный женский голос заставляет Лирика прекратить плакать и посмотреть на странную случайную прохожую. -Мы знакомы? – всё-таки с подозрением относится Есенина к малоизвестным людям, хотя эта девушка почему-то внушает доверие: так на неё саму похожа, только одета как ходячая абстракция. Наверное, слушает Стигмату и периодически возвращает 2007й, хоть и хочет казаться солидным взрослым человеком. -Вроде нет, просто ваш грустный вид меня немного расстроил. Извините, если я влезла не в своё дело, но вдруг я могу вам чем-то помочь? Кстати, я Гексли. Мы с вами рядом живём. -Есенина. Давайте на «ты», а то неудобно… Через час Гексли уже была в курсе всех Есиных проблем, а сама Лирик знала, что её новая знакомая снимает квартиру с лучшим другом-тождиком и неплохо знает одну озабоченную истеричку, при которой лучше лишний раз не заговаривать о белой этике и её носителях. -Ты давно видела Донну? – невзначай интересуется Советчица, - После того, как мы получили диплом, она куда-то подевалась, видимо, решила сойти с научной дистанции. -Она к вам ещё вернётся, - и откуда в Лирике такая уверенность? - Поверь мне, моя психичка за вас будет ещё лет пять держаться, как утопающий за соломинку. -У неё в голове кавардак. Мой тождик говорит, она когда-нибудь нарвётся на крупный скандал, - смеётся Гексли. -Кстати, вы сами-то друг друга не переубивали? Делить жильё со своей точной копией – не фунт изюма. -Куда уж нам, господи… Я с первого курса отвечаю за этого раздолбая. Когда его бросает очередной Гамлет или Бальзак – он впадает в такую картинную депрессию, что невольно становишься ему мамочкой. -Донна мне говорила, у неё тоже был такой знакомый. Ей однажды настолько надоели сдвиги по фазе на достоевской почве, что она чуть не связалась на свою дурную башку с Драйзером. Так он из неё своими закидонами чуть всю душу не вытряс, - морщится Лирик, - Так был на моего Дюма похож, поэтому она и была против наших так называемых отношений. -Так сказать, «вернулась живой не с любви, но из конфликта»? Понятно, почему в последние дни учёбы на неё впору было вешать табличку «не подходи – убьёт». -Я не лучше была, когда вывела своё нечто на чистую воду. Чёрт, мы с тобой так заболтались, что я, кажется, прогуливаю пары! -Мне больше повезло, у меня сегодня свободный день, - немного злорадствует Гексли, - Ладно уж… Слушай, пошли ко мне, хоть чаем тебя напою, а то вымрешь на морозе. Моего великовозрастного детсадовца всё равно дома нет. Есенина принимает приглашение. Почему? Она же не доверяет малознакомым людям… Или раньше не доверяла? (полгода спустя) -Есь, ну вот скажи мне на милость, почему все квартирные хозяйки – такие карги? – беззлобно ворчит Гексли, переступив порог очередной съёмной «однушки» и попутно таща за собой чемодан на колёсиках, - Мы в объявлении ясно же написали – «две подрабатывающие студентки без детей, парней и других домашних животных». Почему нам жильё найти труднее, чем иголку в стоге сена? Есенина только пожимает плечами, уже частично успев разобрать свою «сумищу» и расставляя по полкам книги. Кто бы знал, что их судьба так сложится – взять да поселиться на общей территории? Всё началось с того, что однажды ей позвонила нетрезвая Гексли в слезах и панике («Лирик, выручай, мой балбес уехал в северную столицу с каким-то Джеком, мне не с кем снимать квартиру, а жить под одной крышей с твоей Донной – смерти подобно!»). Естественно, добрая душа Еси не стерпела такой несправедливости. Правда, потом Гексли получила-таки своё за столь нелестные слова об одной ненормальной Искательнице (впрочем, та была нисколько не в обиде и даже помогла этим двум перелётным с переездом), но в целом обе остались довольны таким раскладом. -А вот тут мы повесим громадную табличку «РАЦИОНАЛАМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН», - Советчица веселится вовсю, показывая на ничем не примечательную входную дверь. Есенина только молча улыбается. Иногда всё-таки стоит доверять незнакомцам.