Престранные Помыслы Прекрасного Повелителя Пробирок

Каждую субботу до конца года Карлина Эмери отбывала у меня наказание за поразительное нахальство и махровую гриффиндористость. Адриан Пьюси отбывал у меня наказание в ту конкретную субботу, потому что рискнул спереть мой секретный рецепт маски для волос. А потом подтянулась Дженезис Эван — исключительно, чтобы усложнить мне жизнь, ну и отчасти потому, что я пообещал «помочь» ей «завоевать» её «возлюбленного». Как бы не так. Все четыре часа оказались тошнотворным фестивалем подстольных коленочных поглаживаний наших голубков. К слову, это ещё одна причина, по которой я никогда не вступлю в серьёзные отношения, — у меня крайне чувствительные коленки. И, разумеется, Дженезис жевала сопли и рыдала, как пожарный кран, затапливая колонию несчастных мурлокомлей, с которых должна была снимать шляпки. К тому моменту, когда я обратил внимание на сие действо, самые слабенькие уже пали смертью храбрых. Естественный отбор во всей красе. Если бы не моё вмешательство, они бы принялись строить ковчег и делиться на пары, обсуждая конец света на мурлокомольском. Пару часов спустя Дженезис причалила к моему столу с совершенно безумным взглядом и не менее безумно процедила: — Профессор. Вы мне совсем не помогаете. Признаться, меня такое заявление поставило в тупик. — Мисс Эван, вы не понимаете, — медленно и чётко проворковал я, чтобы до неё наконец дошло. — Настоящая любовь — это когда ты издалека наблюдаешь, как предмет твоего обожания лобызается с тупоголовым болваном. А если это истинная настоящая любовь, то придётся пережить ещё и их свадьбу. И рождение маленького засранца. Эван глубокомысленно кивнула. — Я вас поняла, профессор. — Чудненько. Теперь иди попробуй сама. — Хорошо. Впервые за долгие годы мне показалось, что я научил студента чему-то действительно полезному. Дженезис вернулась за свою парту и продолжила разливаться ручьями, но теперь уже с гораздо большим смыслом. Карлина с Адрианом продолжали хихикать и заниматься коленкопротиранием, не обращая на неё никакого внимания. Так-то лучше. Миссия выполнена. Ещё примерно через час я добрался до поттеровских корявых писулек и бился над поиском подходящего определения для этого простихоспади «эссе». «…дурацкий… ошибочный… абсурдный… неисправимый… непостижимый… неинтеллигибельный…» — Профессор? — Дженезис снова возникла около преподавательского стола, прерывая мои мысли, достойные великого словаря синонимов. — При всём уважении, мне больше не нравится ваш совет. Я хочу, чтобы Адриан Пьюси влюбился в меня. Навсегда. — К сожалению, мисс Эван, за приготовление любовного зелья меня уволят с работы… Ладно, договорились. — Постойте, но я же ничего не говорила о… — Хорошо-хорошо, раз вы так настаиваете! Я согласен! Карлина и Адриан вскинули свои подозрительные глазёнки, когда я ухватился за голову Дженезис и конфисковал один волос. Я выпустил черепушку. Мгновение мы все просто смотрели друг на друга. Вышло крайне неловко. Но я спас ситуацию, проследовав в кладовку, беззаботно помахивая волосом мисс Эван, будто такое поведение было у меня в порядке вещей. Кажется, мне удалось их провести. В конце концов, я же Непревзойдённый Шпион. Честно говоря, у меня в запасниках уже было любовное зелье. Я подумывал использовать его, чтобы избавиться от унизительной влюблённости мадам Помфри в меня или чтобы поиздеваться над Макгонагалл особенно изощрённым способом. Как раз в тот момент, когда я доставал пузырёк с полки, мне пришло откровение: если подсунуть Помфри зелье, разбавленное волосом Макгонагалл, можно убить двух зайцев. — Очень жаль, — пробормотал я, с тоской поглядывая на розовый пузырёк. Некоторое время я подумывал нарушить обещание, данное мисс Эван, но почти сразу сознание моё заполнили чудовищные воспоминания о потирании коленочек и я утвердился в принятом решении. Я непринуждённо вышел из кладовки, рисуя круги взглядом на потолке, чтобы ни на кого не смотреть. — Профессор, с вами всё хорошо? — поинтересовалась Дженезис. — Кажется, у него припадок… — высказался Адриан. — Со мной всё хорошо! — огрызнулся я, но немного не рассчитал момент, потому что именно в эту секунду впахался в стул, вместе с которым шмякнулся на пол. В своё оправдание замечу, что довольно непросто вырисовывать взглядом круги на потолке, и одновременно идти, и одновременно тащить стеклянный пузырёк. (Если вам интересно, пузырёк не пострадал. Все мои запасы надёжно защищены от неуклюжих проходимцев вроде Дамблдора.) Я выпрямился, проигнорировал уставленные на меня глазёнки и откупорил пузырёк. Где-то по дороге я прошляпил волос Дженезис, поэтому пришлось спланировать к её столику, на этот раз выписывая на потолке треугольники, и конфисковать целую прядь. На всякий случай. Вспоминая об этом эпизоде, должен заметить, что у счастливой парочки были все шансы смекнуть мотивы моих действий. В конце концов я прямо у них на глазах растворил добрый десяток волос Дженезис в пузырьке, помеченном как «Любовное зелье». Но они всё-таки не великие Шпионы. И всё хорошо, что хорошо заканчивается. Даже если оно не совсем «хорошо» и не совсем «заканчивается». После их наказания я потратил час или пять, разрабатывая свою лучшую фирменную фразочку. От озвучивания данной фразочки у вас взорвётся мозг и отвиснет челюсть ближе к концу этой главы. Вместе с любовным зельем я отправился в захватывающее путешествие на кухню. Мне предстояло применить свои лучшие Шпионские навыки, дабы убедить домовиков влить зелье в тыквенный сок Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до кухни, поскольку мне, невероятному Шпиону, приходилось каждый раз возвращаться в подземелья, если на моём Секретном пути кто-то встречался, и начинать всё заново. Постоянная бдительность. В конце концов я таки добрался до кухни незамеченным, но с прискорбием обнаружил, что забыл зелье в подземельях. Я вернулся к себе тем же маршрутом, забрал пузырёк и снова неуловимой стрелой проскользнул на кухню. Успех. Когда мы оба — зелье и я — оказались в безопасности перед входом на кухню, я тихохонько пощекотал грушу на картине и так же тихохонько проскользнул в дверь. Домовики носились по кухне, как полёвки вокруг урожая, всё помещение пыхтело и гремело, готовясь к ужину. — Здравствуйте, — скрытно поприветствовал я. — Здравствуйте, сэр, — пискнул сморщенный домовик, останавливаясь, чтобы поклониться. — Здравствуйте, — прошептал я, многозначительно поигрывая бровями. — Здравствуйте, — повторил домовик. — Здравствуйте! — прогремел я. Эльф явно не годился в Шпионы, раз не понимал таких очевидных намёков. Но тут я заметил огромное корыто на другом конце комнаты, помеченное этикеткой «Тыквенный сок — Слизерин». — До свидания! — попрощался я, падая на землю и мастерски перекатываясь по полу. (Примерно на третьем перекате я потерял разгон. Пришлось подняться и продолжить путь на своих двоих, но, по-моему, домовики всё равно остались под впечатлением. Челюсть моего нового знакомого отвисла на добрых две минуты.) Корыто с тыквенным соком призывно маячило впереди. Начиналась самая сложная часть. Нужно было выудить пузырёк из брюк таким образом, чтобы домовики не заподозрили ничего непристойного. Это оказалось непросто. Но не зря же меня прозвали Сальной Молнией. Один из домовиков, напоминавший барсука-пенсионера, начал поглядывать на меня с любопытством, поэтому пришлось отвлечь его старой доброй уловкой. Я указал пальцем ему за спину и крикнул: «Смотри! Ты ростом не вышел!» Я был так занят смехом над своей уморительной шутейкой, что едва не забыл откупорить пузырёк и вылить содержимое в корыто за спиной. В итоге я, конечно, довёл операцию до конца. Но опрокидывать пузырёк через плечо спиной к цели, да ещё и в спешке, оказалось весьма затруднительно, поэтому некоторая часть содержимого оказалась на полу и на ногах. Со стороны могло показаться, что я обмочил штаны, но все Шпионы должны приносить Жертвы. Достигнув величия, я быстренько потрусил прочь из кухни. Затем отправился на ужин, где провёл большую часть времени, хихикая каждый раз, когда Пьюси делал глоток тыквенного сока, и заговорщицки подмигивая мисс Эван с интервалами в две минуты. Мог бы сократить их до одной, но я слишком большой профессионал для подобного фиглярства. На следующий день пришло воскресенье и я решил понежиться в постельке. В конце концов, я заслужил законный триумфальный отдых. Но, как всегда случается в моей жизни, мне пришлось подняться в безбожную рань около двух часов дня, когда нечто, по звукам похожее на рассерженного гиппогрифа, начало молотить в мою беззащитную дверь. Я кое-как пробрался к двери и рывком снял её с петель. — ЧТО? — гаркнул я таким тоном, который в моём представлении звучал как помесь львиного рыка и ястребиного клича. На пороге стояла Макгонагалл, напоминавшая внешним видом одновременно и дементора, и Эбенезера Скруджа. Времени на приветствия у неё никогда не было, поэтому и сейчас она просто начала орать мне лицо: — Северус, слизеринцы сбились в стаи и бегают по коридорам! Они устроили смуту! — Ах так? — подбоченился я. — Да будет тебе известно, что самые мутные в этом замке — гриффиндорцы! Старушка скосила на меня недобрый взгляд. — Я не это имела в виду. Северус, ты что-нибудь слышал о Любовном зелье? Я схватил со стола два тыквенных пирожка и быстренько затолкал их в рот, чтобы уйти от ответа, а ещё чтобы скрыть собственную вину за ширмой крошек и оттопыренных щёк. Старая перечница смахнула несколько крошек со своей ужасающей шляпы и с поразительной настойчивостью продолжила: — Сомневаюсь, что тыквенный пирог меня остановит. Студенты находятся под явным воздействием Любовного зелья. Тебе что-нибудь известно? Я упрямо продолжил жевать. От меня старушка ничего не добьётся. — К слову о любви, — сухо продолжила она. — Я влюблена в тебя. Я подавился, закашлялся и выплюнул полупережёванные пирожки в камин. Я бы и сам прыгнул вслед за ними во имя древнего очищения огнём, но вовремя услышал скрипящие и подхрюкивающие звуки. Они были мне слишком хорошо знакомы. Это была очередная попытка Макгонагалл заразительно расхохотаться. Её дьявольский план сработал. Теперь между мной и правдой не осталось мягкой тёплой заслонки в виде пирожков. Но у меня осталось секретное оружие. — Значит так, — продолжила пескоструйщица, — пришло время взрослого разговора. Тебе наверняка известны все студенты, способные приготовить Любовное зелье. Выкладывай. И в этот момент я бросил в бой Фирменную фразочку —совершенно удивительные слова, которые будут звучать эхом сквозь поколения: — Так-так-так. Кажется, сложилась тупиковая дилемма. К моему удовлетворению Макгого выглядела совершенно сбитой с толку. — Что… Северус, это же… Это же бессмысленный набор слов! — Божет мыть. Так-так-так. Самая настоящая тупиковая дилемма. Во второй раз сработало не менее безотказно. Старушка фыркнула и запыхтела так, будто собиралась сдуть домик трёх поросят. Всё же я решил не обрывать её жизнь третьим повторением Фирменной фразочки, поэтому по-шпионски поддержал разговор. — Откуда тебе знать, что виновато Любовное зелье? — осведомился я с глубоким видом Исследователя. Ответ был довольно неожиданным. — Эм… ну, я просто знаю, потому что… я, знаешь ли… — забормотала она с видом крайней неловкости. Поначалу я решил, что старушку сбил с мысли мой глубокий вид Исследователя, и сменил выражение на лице в сторону Безучастного Премьер-министра, но она продолжила заикаться: — Просто мне кажется… то есть это возможно… что они проявляют признаки, эм… — Какие признаки? — уточнил я, спасая Макгого от её собственной неловкости, сменив выражение лица на Героического Пожарного. — Эм… Они чешутся… и воют? Старушка выжидательно смотрела на меня. И тут всё встало на свои места. — Минерва. Тебе неизвестны признаки любви? И ты не узнала бы их, даже если бы они исполнили танец на пилоне у тебя на лбу! Она так сильно поджала губы, что они исчезли с лица, пока само лицо постепенно приобретало радостный оттенок баклажана. Я попал в самую точку яблочка. В ответ она смогла процедить лишь одно: — Что такое пилон? — Не уходи от темы. Ты самый безлюбовный человек, который когда-либо смотрел на мир глазными яблоками! — Моё лицо Победоносного Водителя Трамвая лишь усилило триумф. Макгонагалл прожгла меня взглядом. — Вовсе нет, — веско заявила она. — Я нередко чувствовала, как любовь… расправляет мне плечи. Любовь часто омывала меня… любовными чувствами. Множество мужчин говорили мне итальянские слова любовных… пташек. Я очень любвеобильна! Я люблю… эм… Но я так и не узнал, что любит наша мисс «любовная пташка», потому что в следующую секунду она развернулась и припустила прочь по коридору. Если повезёт, это маленькое унижение отвадит её от моей двери как минимум на неделю. Увы, победный огонёк чуть-чуть дрогнул, когда взгляд переместился ниже и я понял, что весь допрос стоял в зелёных труселях с лягушками. Я поднял голову и вновь опустил, просто чтобы убедиться, но реальность не пожелала меняться. Если Макгонагалл не заметила этот маленький конфуз, мне придётся поверить в Мерлина и посвятить жизнь религии.