За пять минут

Париж. Грустный и притихший в унылые осенние дождливые дни, веселый и шумный в солнечные. Всегда наполненный запахом свежего кофе и знаменитых круассанов по утрам и освещенный сотнями огней Эйфелевой башни по ночам. Город, в котором хочет побывать почти каждая девушка. И Маринетт не могла понять почему. Ее город не казался ей каким-то особенным. Ну живет здесь ее любимый певец Джаггед Стоун, ну и что с того? В каком-то городе живет еще чей-то любимый певец, но это город не делает чем-то особенным. Да и билеты на концерт достать ненамного легче. Роскошные парки и интересные музеи тоже вполне можно и в других городах найти. Где особенность? Эйфелева башня, да и только. Когда она встретила Адриана, ее город впервые перестал быть для нее просто городом. Он всегда был рядом, был хорошим другом, хоть для Маринетт он был больше, чем просто другом. Она радовалась, что они живут под одним небом, дышат одним воздухом. Любовь потому и называют всемогущей, что человек под ее влиянием в состоянии думать о том, что раньше казалось ему абсурдом, и делать то, что он никогда бы раньше не сделал. Вот и Маринетт была счастлива от того, что они живут в одном городе. Но на большее признание от Маринетт город рассчитывать не мог. Пока не мог. В ночных патрулях и дневных погонях девушка изучила Париж вдоль и поперек. Знала все его закоулки, каждый поворот, каждый дом, узнала большую часть парижан, живущую в нем, и… по-прежнему не понимала, что в нем такого особенного. И сколько бы не повторяла Аля, сколько бы не говорили родители, никто не смог этого изменить. Кроме него. При Нуаре и его неожиданных свиданиях Париж вдруг запестрел яркими красками в ее глазах. И больше Маринетт не закатывала глаза, когда ее город называли городом влюбленных. Лишь смущалась и предательски краснела, понимая, что она как раз-таки одна из тех, кто вызывает у иностранцев такую ассоциацию к ее городу. Париж неожиданно стал удивлять ее своими маленькими, казалось бы, совершенно обычными чудесами. Вот и сейчас она любуется звездами, яркой сеткой украшающими ночное небо, поразительно для самой себя ни о чем не думая и просто наслаждаясь этими мгновениями спокойствия. Прохладный вечерний ветер заставляет ее вздрогнуть и зябко повести плечами, из-за чего Адриан заботливо укрывает ее курткой, недавно сползшей с ее плеч, и покрепче прижимает к себе. Маринетт улыбается и робко обнимает парня за плечи, пытаясь хоть как-то исправить ситуацию: спасаясь от Али, девушка оставила в клубе свою куртку, и теперь Адриану, конечно же, отдавшему ей свою, приходилось мерзнуть, оставшись в одной лишь футболке. Правда, похоже, его это слабо волновало. Не обращая внимания ни на что, он, согнув ногу в колене, лежал на наверняка холодной черепице, подложив под голову руку, смотрел вверх и, довольно улыбаясь, прижимал к себе хрупкую фигурку лежащей на нем Маринетт. Зная характер неугомонной одноклассницы, они оба сошлись на том, что того, что они сбегут из клуба, будет мало для того, чтобы спастись от блогерши. Желая еще побыть в их собственном уютном мире, они не хотели бродить где-то по улицам Парижа, но и домой они идти не хотели, тем более что в поисках их Аля вполне могла не постесняться нагрянуть домой к обоим. Так что, недолго думая, они забрались на крышу к Адриану, справедливо решив, что на крышу дома Маринетт Алю могли пустить родители. - А когда ты узнал? - вдруг, разрывая совершенно не мешавшую им тишину, спросила Маринетт. - Ты о чем? - Ну, когда ты понял? О том, что я - ЛедиБаг? - Секунд через пять после того, как ты меня поцеловала. - То есть ты ничего не знал?! - встрепенулась девушка, вдруг нависнув над парнем на расставленных по обе стороны от его головы руках. - Но ты… ты вел себя, будто знаешь! - Да? Как-то само вышло. Я просто увидел, что у тебя проблемы, и решил помочь, думая, что наглый Нуар справится здесь лучше, чем вежливый Адриан. А потом… потом ты вдруг повела себя как ЛедиБаг… Снова… - тихо добавил парень. - Снова? - непонимающе выгнула бровь Маринетт. - Просто… ты уже давно мне ее напоминаешь. После того, как мы начали встречаться. И чем дольше, тем чаще это происходило. Я уже думал, что схожу с ума. Маринетт тепло улыбнулась, вновь устраиваясь на его груди. Оказывается, он все это время чувствовал то же самое. Их обоих эта неизвестность сводила с ума. И эти непонятные переглядки, недосказанные, случайно оброненные фразы, непонятно почему участившееся дыхание - теперь все обретало смысл. Влюбленное сердце невозможно было обмануть. Теперь она знает и будет с Адри… Мрачные мысли, вдруг возникшие в ее голове, заставили Маринетт тяжело вздохнуть, а затем задержать дыхание. - Адриан? А я… правда, могу быть с тобой? - с дрожью в голосе, боясь услышать ответ, спросила она. Парень тут же перестал смотреть на небо и перевел взгляд на не смевшую поднять глаза девушку. - А почему нет? - Ну, ты добрый, смелый, отзывчивый, удивительный и божественно красивый… - Маринетт запнулась, то ли осознав, что назвала Адриана "божественно красивым", и потому краснея, то ли не зная, что еще сказать. - А я? Я самая обычная… - Неправда, - выдохнул парень, зарываясь носом в ее волосы. - Я такой лишь потому, что хочу быть таким в твоих глазах. Хочу быть единственным, в чью сторону ты смотришь. Единственным, кто заставляет тебя так мило краснеть. Единственным, кому ты солнечно улыбаешься и кого ты целуешь так, что можно и от вечного рая отказаться за один лишь поцелуй. Это всего лишь обычный влюбленный мальчишка, до ужаса счастливый, что такая восхитительная девушка согласилась стать его принцессой. Вдруг, вспомнив, какой именно вопрос задала Маринетт, Адриан вздрогнул. В сознании тут же всколыхнулось до боли знакомое чувство. Даже не просто чувство. Смесь чувств, которую он чувствовал каждый раз, когда их свидание заканчивалось и его Леди уходила домой. Одиночество, тоска, опустошенность. А еще дикий страх и тревога. Что это, возможно, был всего лишь сон. Или, что еще хуже, что это был последний раз, когда он ее видит. А ведь он, не зная ее настоящего имени, даже не смог бы ее найти. Чувства с головой накрыли парня, и он, сам не понимая почему, вдруг не на шутку испугался, что она и в самом деле уйдет. - Умоляю, не покидай меня, Маринетт! Я люблю тебя. Моя леди… принцесса… не уходи… - он покрепче прижал ее к себе, пытаясь задержать в своих объятиях. Его голос был настолько страдающим, что девушка вдруг содрогнулась, собственным сердцем чувствуя его боль. Это и разрушило последнюю преграду до сих пор сдерживаемых слов. - Я люблю тебя, котенок! - боясь, желая поскорее прекратить его страдания, она прошептала эти слова до невозможности быстро, за каких-то пять миллисекунд, но он понял, понял, будто она сказала их четко и ясно. Мужские руки слегка разжались, и Маринетт вновь привстала на вытянутых руках, заглядывая в любимые глаза. - Я люблю тебя, Адриан Агрест! - со слезами в уголках глаз повторила она. Он не раз говорил ей эти слова, а вот она - впервые. Эта было единственной преградой между ними, и она боялась того, что будет дальше, потом, когда она навсегда окажется в его власти. Но видеть его страдания из-за нее было гораздо хуже. - Тогда ты будешь моей? Навсегда? - дрожащим голосом спросил Адриан, вдруг перехватывая ее руку. Не дыша, с широко распахнутыми глазами, Маринетт смотрела, как парень аккуратно надевает на ее безымянный палец тоненькое белое колечко с мелкими синими и одним большим камушком в центре, в отличии от остальных имеющем так редко встречающий у минералов кошачий глаз. Слезы наконец срываются с ресниц, и она, порывисто обнимая Адриана, плача и улыбаясь одновременно, вдруг произносит: - Поздно. Я уже твоя.