Паноптикон

В сегодняшнюю ночь погода установилась не самая приятная. Резкие порывы холодного ветра, несущие с собой пыль и песок, так и норовили швырнуть щепотку в лицо каждому задержавшемуся на улице, демонстрируя тем самым своё недружелюбие и прогоняя всех прочь. Мелкий дождь, капли которого то и дело меняли направление падения под силой воздушных потоков, с каждой минутой становился всё сильнее, будто отсчитывая время, отведённое всем живым существам, все ещё находящимся под открытым небом, на отступление. Разбушевавшаяся стихия хотела, чтобы эта ночь принадлежала только природе – а наутро люди будут убирать последствия этого празднества – поваленные деревья и кучу сломанных веток, разметавшиеся по земле пальмовые листья и сухие листочки кустарника, перемешавшиеся с вышвырнутым из контейнеров мусором, украденные и унесенные ветром предметы обихода. На территории кампуса исследовательского института имени Палантира к половине одиннадцатого вечера уже не наблюдалось ни одного студента – все учащиеся благоразумно попрятались по комнатам огромного общежития, предпочитая не связываться ни со строгими дотошными охранниками, следящими за соблюдением лично каждым студентом комендантского часа, запрещающего после десяти вечера находиться на улице, ни с разбушевавшимися стихийными силами. Однако установленные на территории университета правила не распространяются на тех, кто их устанавливает, а мерзкие ветер с дождём кажутся лишь досадной помехой тем, кто близок к осуществлению одной из главных целей своей жизни. Корнелиус досадливо поморщился, когда пара дождевых капель достигли его лица, и небрежно смахнул их ладонью. Телохранитель, державший зонт над головой своего господина, спохватился, заметив этот жест, и слегка направил макушку зонта против направления ветра, чтобы приносимые им дождевые капли ударялись о купол, не достигая стоявшего под ним человека. Около десятка мужчин в надетых на темно-синюю униформу дождевиках выгружали из припаркованного перед входом в башню Палантир грузовика ящики. На автомобиле не было никаких маркировок, указывающих на принадлежность транспортного средства какой-либо торговой компании, как и на выгружаемых ящиках не было ничего, что указало бы на их содержимое. Когда выгрузка товара была завершена, Корнелиус сухо кивнул водителю, передал ему пухлый белый конверт, который парой секунд ранее достал из внутреннего кармана своего пиджака, и отдал своим подчинённым приказ заносить ящики в холл башни. - С вами приятно работать, - водитель наскоро проверил содержимое конверта, сунул его в карман своей куртки, приложил руку ко лбу в прощальном жесте и спешно залез в кабину грузовика, стремясь поскорее укрыться от дождя. - Взаимно, - кивнул Корнелиус. Как только двери кузова и кабины автомобиля были захлопнуты и мотор грузовика тихо заурчал, оповещая о готовности отправляться в путь, мужчина вместе с телохранителем направился в здание башни, куда уже была перенесена большая часть полученного товара. Транспортное средство покинуло территорию кампуса, ворота за ним тут же были закрыты с тихим лязгом замка, и вскоре на территории университета не наблюдалось уже ни единой живой души. Все ящики в холле разделили на две группы – в одной находились небольшие, сделанные из светло-бежевого пластика, в другой – побольше, из темных лакированных досок. Корнелиус ещё раз пересчитал их все, сверяясь с накладной, удовлетворённо кивнул и передал все бумаги одному из охранников. - Проверьте содержимое, - отдал приказ мужчина, - я вскоре присоединюсь. Корнелиус зашагал по направлению к лифту, а его подчинённые, уже снявшие с себя дождевики и сложившие их в огромную пластмассовую тару, стоявшую в углу рядом со входной дверью в башню, начали готовиться для ещё одной транспортировки полученных ящиков. - Больше двух не берём, - сказал молодой человек, которому босс доверил накладную, - и аккуратнее с содержимым. Поднявшись на нужный этаж, на котором находились огромный кабинет и личные покои двух владеющих им братьев, Корнелиус расслабил узел на галстуке и первым делом направился к бару. Приглушённый свет, приятные глазу цвета богатого убранства комнаты и тихая классическая музыка, льющаяся откуда-то из находящихся под потолком динамиков, вмиг помогли мужчине забыть о неприятной погоде, царящей за окном. - Тебе налить? – ни к кому конкретно не обращаясь, но зная, что в комнате находится ещё один человек, спросил Корнелиус. - Я выпью после, - ответили ему откуда-то с другого конца комнаты. Пожав плечами, Корнелиус достал с барной полки тумблер, плеснул в него взятые из холодильника виски с содовой в необходимых пропорциях и слегка потряс стакан в руке, размешивая жидкости. Немного отпив, мужчина ленивой походкой направился к окну, возле которого наблюдалась ещё одна фигура – его до этого невидимый собеседник. Говард Палантир задумчиво разглядывал то ли своё собственное отражение, то ли что-то, находящееся во дворе кампуса. Стекло по другую сторону было залито дождевыми каплями, искажавшими всё увиденное. Корнелиус удобно устроился в одном из коричневых кожаных кресел и, отпив из тумблера ещё раз, отставил его на журнальный столик из палисандра. - Проблем не возникло? – не оборачиваясь спросил Говард. Корнелиус отрицательно покачал головой, зная, что брат увидит этот жест в отражении в стекле. - Содержимое сейчас проверяют Мэттью с ребятами. Не думаю, что они обнаружат какие-то неполадки с товаром. Говард рассеянно кивнул и в помещении воцарилась тишина, прерываемая лишь тиканьем настенных часов с маятником и еле слышной музыкой. Неспешно допив виски, Корнелиус поднялся с кресла и направился обратно к дверям лифта, по пути поставив стакан на барную стойку. - Если у нас получится... – донеслось до него. Мужчина замер с протянутой к кнопке вызова лифта рукой, ожидая продолжения, но Говард молчал. - Получится, - уверенно усмехнулся Корнелиус, когда створки лифта распахнулись перед ним. У него сегодня были дела поважнее, чем размышления о возможных неудачах и проблемах. Впрочем, Корнелиус не стал бы тратить на них и свободное время – как учёный-физик, он уже просчитал все возможные варианты развития событий, и ни один из них не пугал его. Даже полнейший провал в экспериментах представлял для Корнелиуса огромный научно-исследовательский интерес, так что он оставался в плюсе при любом исходе. Впрочем, он уже свёл вероятность нежелательных исходов к минимуму и мог с девяностопроцентной уверенностью заявить, что всё пройдёт так, как задумано – а в случае с проводимым братьями экспериментом девяносто процентов шансов на успех – очень большая цифра. После того, как лифт с тихим гудением уехал на нижние этажи, Говард Палантир отошёл от окна и направился в свою личную спальную комнату. Он боялся любого из возможных исходов. Неудачный эксперимент принёс бы разочарование, озлобленность, очередную депрессию, подорвал веру в успех, но вместе с тем подарил бы повод для более продуктивной работы, в которую можно уйти с головой, забывшись в многочисленных бумагах с мелкими печатными буквами, в старинных книгах, авторы которых прячут истинный смысл изреченного за витиеватыми фигурами речи, в научных трактатах, изобилующих сложными многоступенчатыми формулами и непонятными неискушённому расчётами. Удачный же эксперимент подарил бы наконец жизнь, о которой Говард мечтал уже много лет. Счастливую жизнь с любимым человеком. Удачный эксперимент приблизил бы его к неограниченной власти над планетой, ибо управляющий ходом времени, так много значащим в этом безумном мире, имеет безграничные возможности. Неуёмная тяга к власти, присущая, пожалуй, каждому серьёзному бизнесмену и учёному, будет удовлетворена. Мельком проглядев заголовки сегодняшней газеты, Говард бросил её обратно на прикроватную тумбочку и рухнул во вращающееся офисное кресло, закрыв глаза.

***

Неприятно просыпаться от приснившегося кошмара. Тяжело дыша, Мэлис провела трясущейся рукой по лбу, утирая холодный липкий пот. Девушка не кричала при пробуждении, как это происходит с героинями многочисленных романов, так любимых Мэрилин – просто в один момент что-то будто выдернуло её из вязкого кошмара, причудившегося разуму, и она резко распахнула глаза, чуть приподняв голову над подушкой. К слову, сама вышеупомянутая подруга тихо сопела на соседней кровати, не потревоженная произведённым Мэлис шумом. Совладав наконец со сбившимся дыханием, девушка взяла с тумбочки телефон и глянула на время – без двадцати три ночи. Сбившаяся простыня, вся мокрая от пота, была безнадёжно измята. Попытавшись придать ей более-менее располагающий ко сну вид, заново постелив, Мэлис плюнула на это дело и, скомкав, потащила в ванную комнату. Осторожно открыв дверь, девушка включила свет и сунула предмет постельного белья в стиральную машинку. Включив воду, посмотрела на своё отражение в настенном зеркале. Растрёпанные светлые волосы, заспанные карие глаза, нездоровый цвет кожи лица – выглядела она сейчас явно не лучше, чем чувствовала себя. Раздевшись, Мэлис залезла в ванну. Принять душ, уповая на то, что шум воды не разбудит спящую за стенкой Мэрилин, и лечь спать самой – всё, чего ей сейчас хотелось. Не прибавлял настроения и тот факт, что спать оставалось всего лишь около пяти часов – первая пара начиналась в половину девятого утра, а опаздывающих мистер Фрезер попросту не пускал в аудиторию. Содержание сна никак не хотело припоминаться. Сколько Мэлис не напрягала память, ей так и не удалось вспомнить даже малой части приснившегося. Жаль, наутро можно было бы рассказать Мэрилин. Лишнему поводу для разговора с подругой девушка сейчас была бы рада, тем более что Мэрилин любила интерпретировать сновидения с помощью различных сонников и конкретно эта тема разговора возымела бы успех. Мэлис усмехнулась - отношения с подругой явно стали слишком напряжёнными, раз приходится так ухищряться просто чтобы вступить с ней в диалог. Выключив душ, девушка надела пижаму и выскользнула из ванной комнаты. Подняв с пола одеяло, Мэлис рухнула прямо на матрас, наплевав на удобство и свои соображения о гигиене и чистоплотности. Перевернув подушку, девушка уткнулась в неё носом и закуталась в одеяло, надеясь, что сон придёт достаточно быстро. И что он будет приятнее предыдущего.