Родное прикосновение

      — Люцифер, надень на себя хоть какую-нибудь одежду, — с плохо скрываемым раздражением бормочет Хлои, дрожащей рукой подавая обнаженному владельцу ночного клуба брюки.        Деккер просто не хватает слов, чтобы что-то сказать, не хватает сил произнести что-то осуждающее и колкое. Выходки Морнингстара, звавшего себя владыкой Ада, были разными: от нелепого, детского, порой абсурдного поведения, вызывавшего лишь виноватую улыбку у Деккер, до не поддающихся описанию, обескураживающих поступков, мотивы которых ясны были лишь самому мужчине. Люцифер мог вести себя как бестактный, воспринимающий все в шутку идиот, от злобы на него сводило зубы неприятной, ноющей болью, но сказать это вслух трудно. Невысказанные слова, полные гнева, застыли в горле тяжелым, давящим комом, мучительно было сделать короткий вздох, и Хлои, словно признавая свое поражение, лишь отвернулась, заметив торжествующую, самодовольную усмешку на губах напарника.       — Хорошо, — усмешка не покинула хитро прищурившегося Люцифера, довольного своей маленькой, незначительной победой. Но затем его насмешливый тон сменился на заинтересованный. — Но давайте серьезно, детектив, вы точно в порядке?        Хлои вздрагивает, передергивает плечами и закатывает глаза. До нелепого настойчивые, лишающие всякого терпения и безуспешные попытки Морнингстара соблазнить ее, день за днем неприличные намеки, флирт, которым совращают только в дешевых фильмах о смазливой романтике и счастливом конце. Люцифер умел пользовался своей обаятельной внешностью, извлекал большую выгоду из своего чересчур болтливого длинного языка, умел весьма странно узнавать затаенные людские желания, но все равно оставлял у Деккер четкий образ большого ребенка с дефицитом внимания родителей. Создавался несерьезный образ маленького ребенка для взрослого любвеобильного мужчины. В этом детективу чудилась определенная тонкая ирония, кроткая насмешка со стороны судьбы.       — Ну, посмотри на меня.       Совершенное мужское тело: прекрасная кожа, покрытая ровным загаром, заметные очертания ключиц, не лишенные изящества сильные руки. Люцифера Морнингстара хотели другие, но не детектив Хлои. Другие женщины страстно вожделели, медленно таяли под томным взглядом его темных глаз, другие хотели каждую ночь проводить с ним в одной постели, отдаваться без малейшего остатка в его объятиях, но не Деккер.        Но темно-розоватые бороздки шрамов на спине человека, что звал себя именем Дьявола, не могли скрыться от внимательного взгляда детектива. Деккер медленно, словно в странном сне, подходит ближе, останавливаясь лишь в паре сантиметров от мужчины. Интерес яркой вспышкой появляется в ее голубых глазах, и это замечает снисходительно ухмыльнувшийся владелец клуба.       — Что произошло? — Хлои не узнает собственный голос, он кажется ей совершенно чужим, словно ее голос отнял кто-то. Он осел, стал глуше и тише, обычные слова становятся похожи на потусторонний шепот. — Боже мой…       — Да, это, наверно, его вина. — с неясной тенью улыбки поясняет Люцифер, слегка отстранившись в сторону. Напряжение, появившееся в разговоре с мужчиной, все крепчало и усиливалось с каждой минутой.       — Чья? — Деккер говорит это тихо, знает и уверена, что совсем не хочет слышать ни единого слова о них. Ей так не хочется знать о всевозможном происхождении этих странных, таких неестественных отметин, к которым так неудержимо тянет прикоснуться похолодевшими и поддернутыми судорогой от волнения пальцами. Но есть желание осторожно, не забывая о том, кто перед ней, провести подушечками холодных пальцев по розовым шрамам, что выглядят, как давние ожоги, которые никогда не заживут. Чтобы почувствовать, чтобы ощутить чужое напряжение, сконцентрированное, собранное в этом месте.       — Моего отца.        Беззаботная улыбка по-прежнему остается на губах Морнингстара, но кажется совсем лживой, не уместной и лишней. Хлои давно думает, что Люцифер старается скрыть собственное внезапное смятение, волнение и страх за бессмысленными шутками и напускным смехом, разбавляя личное беспокойство недолгой паузой, что застывает в разговорах после его некоторых слов. Деккер уверена — человек не говорит о столь личном с таким беспечным видом.       — Это сделал… твой отец?       — Нет-нет, это от того, что я отрезал себе крылья. — речь Люцифера на короткое мгновение срывается, он тщетно пытается поправить свои слова, слегка смущается, что не ускользает от внимания детектива. — ну, не сам. Я Мейз попросил, она это сделала.       — Нет…. Серьезно, что это? — Хлои почти не слышит своего осипшего, пропадающего голоса, но ее пальцы, скованные холодом, бережно касаются крепкого плеча мужчины, замерев в нерешительности. При первом соприкосновении Деккер слышит собственный гул громко бьющегося сердца, ей становится тяжело дышать. Кончики пальцев прикасаются чуть увереннее, до той минуты, пока Деккер, немного осмелев, не проводит всей мелко дрожащей ладонью по горячей влажной коже едва вздрогнувшего от неожиданности Люцифера. Необычно. Горячо и волнительно касаться обнаженного плеча Морнингстара, это кажется безумно открытым, личным жестом, новым витком в их немыслимых отношениях. Кожа мужчины приятная на ощупь, бархатистая и теплая, затекшие пальцы расхрабрившейся Хлои не чувствуют родинок, отметин, глаза не видят родимых пятен на гладком плече. Деккер думает, что такую кожу смело можно назвать ангельской, а ее сжатые в напряжении губы не сдерживают улыбки. Кожа ангела у мужчины, что зовет себя именем Дьявола. Весь Люцифер соткан и сплетен из сплошной иронии, от нее становится невыносимо горько, больно, туманно на душе.        Морнигстар тихо ухмыляется своим спутанным мыслям, не отстраняется, как боялась этого Деккер, а лишь слегка подается на приятные прикосновения детектива, выгибая изящную спину и в приглашающем жесте поведя плечами. Детектив сразу смущается, отводит смятенный взгляд, скрывает загадочный блеск в светлых глазах под полуприкрытыми веками.       — Можно? — одними онемевшими губами шепчет Хлои, с робкой надеждой взглянув на владельца клуба. Люцифер сразу хмурится, черты его лица приобретают резкость в полумраке бара, что освещается лишь тусклым светом ламп. Деккер неведомым, возможно, шестым чувством осознает напряжение, оно захлестывает ее неторопливыми иллюзорными волнами, а Люцифер уловимо напрягается, как может напрягаться тонкая струна под умелыми прикосновениями. Под потеплевшими пальцами чувствуется легкий трепет, кожа мужчины становится чуть холоднее.       Детектив дышит глубже, шумно сглатывает, когда ее пальцы боязливо скользят ниже, к розоватым шрамам. На короткое мгновение грезится, будто ее самой кто-то касается ледяными пальцами, будто кто-то осторожно ведет вниз указательным, мученически медленно очерчивая лопатки. Деккер все еще держит собственный контроль крепкой рукой, но невольно ее передергивает, когда слышится тихий, чувственный вздох Люцифера. С извечной ухмылкой Дьявола, падкий на нелепые насмешки и пошлые шутки, теперь беззащитный Морнинстар крупно, как от мороза, содрогается всем телом, делает глубокий прерывистый вдох и устало закрывает темные глаза, его ресницы продолжают трепетать.       — Продолжайте. — голос мужчины звучит очень хрипло, тихо, почти неузнаваемо и этом слове-полушепоте Хлои слышит скрытую, невысказанную мольбу гордого человека.       — Если будет больно — остановишь, только не молчи.        Деккер мигом теряет всю накопленную уверенность, у нее вновь холодеют ладони и дрожат губы. Невозможно оторвать взгляд от темно-розовых шрамов, от кожи, что выглядит сильно обожженной. Хлои неторопливо, успокаивая чужое волнение, ведет пальцами по самым краям рубцов, невесомо, аккуратно, видя, как Морнингстар невольно выгибает спину, слегка откидывает голову в сторону. Воздух из легких стремительно выбивает, Люцифер сипло, тихо стонет сквозь сжатые зубы, так жалобно, что Деккер в ужасе одергивает скованную дрожью руку. Глаза мужчины по-прежнему крепко зажмурены, черты лица напряжены.       — Ты должен был сказать, что было больно! — с осуждением говорит взволнованная Хлои, ощущая безмерную вину за касания. Только по холодным пальцам, от самых кончиков, начинает течь тепло, неясное, приятное покалывание согревает влажные ладони и Деккер наконец может без дискомфорта пошевелить рукой.       — Поэтому я ничего и не сказал. — лукавая усмешка вновь возвращается к Люциферу, он заметно расслабляется, что не ускользает от внимания девушки. — это очень… непривычно и странно, детектив, когда кто-то прикасается к старым, болезненным шрамам, гладит израненную, воспаленную кожу, ведет холодными пальцами там, где раньше были белоснежные крылья.        Деккер стыдливо отводит взгляд, не зная, что ответить на слова Морнингстара. Стыд гложет Хлои, расползается горячим потоком в груди, от него становится труднее дышать. Девушка встряхивает головой, отгоняя все лишнее и смотрит на Люцифера вновь.       — Почему ты позволил мне прикоснуться к ним? — задает Деккер долго мучающий ее вопрос. Ведь никто не позволяет прикасаться к столь личному, такому сокровенному и болезненному, как шрамы. Шрамы, какими бы они ни были — напоминание о тяжелом, неприятном, о том, о чем никогда не говорят, не позволяют взглянуть. Люцифер же позволил. Разрешил гораздо больше, чем следовало, не сказал и слова на причиненную боль. Мужчина давал любопытной Хлои касаться ран прошлого, соприкасаться ледяными дрожащими пальцами с горячей кожей, а это кажется гораздо откровеннее, чем что-либо еще. Это более личное, чем любовные признания и искренние слова, чем проведенная вдвоем бурная ночь. Это доверие, новый взгляд на личность этого удивительного человека, в глазах которого темнота, а мотивы — нерешаемая загадка. Безграничное доверие от человека, выражаемое сквозь невесомые прикосновения родственной души.       — Хотел лишний раз доказать, что я — Люцифер. — насмешливо произносит Морнингстар. Он улыбается, натянуто и устало, через силу.       — Я знаю, что ты Люцифер. — улыбается в ответ Хлои. — самый непредсказуемый человек с плохими шутками во всем мире.