Край прикрыть сумею Войска, в строй лишь дайте Встать. Утешу, страшен В ратном гневе, матерь. Не отступит, копий Убоявшись, — пляшет Сталь — младой в метели Скёгуль скальд удалый.
С горящими глазами слушает Сигвата Скальда Арманд, расплавленным воском застывают у него в голове скупые строки висы. "Бонды тоже строятся в боевые порядки, и с холма Харальд видит, какой глубокий и длинный у них строй, и что их не менее сотни сотен. Стяг в середине самый большой, здесь идут Кальв, сын Арни, лендрманн, — он предводитель бондов, Торир Собака и престарелый Харек, Торгейр лендрманн и Торстейн Корабельный Мастер. Они возглавляют тьёрдов и халогаландцев, справа же идёт ещё один строй, а слева жители Рогаланда, Хёрдаланда, Согна и Фьордов[7]. Стройные ряды Олава конунга выдвигаются навстречу, и Харальд среди них. Он высок, но мальчишеская худоба сковывает его, он напрягает мускулы руки и поднимает щит повыше, а к правой его ладони привязан меч, чтобы не выскользнул в бою от пота и от крови. Когда же войско подходит настолько близко, что он может увидеть бледные решительные лица, Олав конунг кричит: — А ты почему здесь, Кальв? Ведь мы расстались друзьями в Мёре[8]. Не подобает тебе сражаться против нас и бросать в нас копье, ведь с нами четверо твоих братьев! Кальв отвечает: — Многое теперь не так, как должно бы быть! Ты так покинул нас, что нам ничего не оставалось, кроме того, чтобы помириться с теми, кто остался. А теперь каждый должен оставаться там, где он есть. Тогда Торир выходит перед стягом и кричит: — Вперёд, вперёд, войско бондов! Как и учил Олав конунг, они бросаются в натиск с возвышенности. Харальд бросается в свой первый и самый быстрый натиск, он почти ничего не видит, слышит только, как раздаётся клич и как ругаются по-шведски. Стрелы и копья бондов проносятся совсем близко, и несколько человек, которые бегут с ним плечом к плечу, со сдавленными криками проваливаются назад. Другие занимают их места. Теснота давит со всех сторон, впереди вдруг грохочет так, будто волны бьются о скалы в шторм. Там сталкиваются щитами, и начинается сеча, но люди Олава конунга продолжают стремительно наступать, и под ноги Харальду попадают умирающие или убитые, а трава скользит от крови — норвежцы это или шведские наёмники — склон за строем уже усеян павшими. Вновь падают люди от стрел, натиск выталкивает Харальда в первый ряд. Он отпихивает щитом ближайшего бонда и бьёт его без замаха на уровне пояса, быстро и точно, чтобы потом вновь выставить щит перед собой и выпустить кишки уже следующему. Весь шведский ряд так делает, и видно, как оскаливается вся шведская сторона клинками, и кровь бондов выплёскивается под их ударами. Бонды валятся на землю, корчатся, что-то бессвязно вопят и стонут от боли, отступают и едва не опрокинуты, первые ряды их войска оказываются там, где стоят последние. Харальд кидается следом и наскакивает на «скьялборг»[9] дружины лендрманнов. Они подбадривают своих людей и призывают идти вперёд. В этот момент небо и солнце вдруг багровеют, а потом становится темно, как ночью..." Сигват Скальд замолкает, подставляя бороду ветру, а потом говорит такую вису:Сила их подмяла Землю, загремели Тьмы, сошедшись, — рухнул Мир — мужей кольчужных. Там, где в светлых шлемах В бой лучники тучей Шли. Был спор секирный Велик в Стикластаде.
Шевелятся губы Арманда, повторяя за ним слова, которые он уже никогда не забудет: "В темноте бонды нападают со всех сторон. Те, кто в первых рядах, рубятся мечами, те, кто за ними бьются копьями, а все, кто сзади, стреляют из лука, метают копья и бросают камни. Много людей погибает с той и с другой стороны, и Харальд теперь только закрывается щитом. Наскоки бондов разбиваются о строй, кровь их хлюпает в сапогах, но и ряды перед шведским стягом редеют, шведы, что сталкиваются с дружиной и лендрманнами, там и остаются. Торгейр лендрманн ведёт дружину за собой, а где-то за ними взвизгивают стрелы. Несколькими ударами клинка он разбивает Харальду щит, и от этого тот падает на одно колено. Левая рука у него ломается до локтя. В ответе, пересиливая боль, он рассекает ему берму и лицо ниже глаз, так что у того кровь льётся на кольчугу и голова чуть не слетает с плеч. Торгейр лендрманн отшатывается, но в следующее биение сердца уже сам Харальд валится на землю сражённый стрелой бондов. В это время подходит Даг, сын Хринга, со своим войском. Он строит своих людей и поднимает стяг. Но очень темно, и они не сразу вступают в бой, так как не знают, кто перед ними. Они двигаются туда, где стоят жители Рогаланда и Хёрдаланда. Торд, сын Фоли, несёт знамя Олава конунга, и когда в сече отряды колеблются, Олав конунг велит вынести стяг и сам встаёт под ним с теми, кто должен быть рядом в битве. Это самые смелые и всего лучше вооружённые люди, и среди прочих Бьёрн окольничий и Финн, сын Арни. Олав конунг выходит вперёд, и бонды, видя его лицо, исполняются ужасом, и у них отнимаются руки. Кальв, сын Арни, и Торир сражаются рядом, и Олав конунг наносит удар Ториру, тот бьёт в ответ, и они начинают рубиться. Меч Хнейтир остёр, но словно тупится, когда касается заговорённой оленьей шкуры халогаландца. Торир, всё же раненный в кисть, теряет меч..." Сигват Скальд говорит такую вису:Тёк багрец — покрыться Кровью сталь успела - По щитам, от полчищ Отбивался Олав. Но и вождь изведать Дал им лиха в смехе Стрел, врубая острый Меч в дворы пробора.
В такт строкам кивает головой Арманд, под прикрытыми глазами которого разворачивается кровавое сражение: "Между тем Торд, сын Фоли, с такой силой вонзает древко стяга в землю, что оно застревает там. Сам же он смертельно ранен. Исландские скальды Гицур Золотые Ресницы и Торфинн Рот тоже падают в бою, но Гицур успел сразить одного и ранить другого. А Тормод Скальд чуть позже получает стрелу в сердце. Видя, что меч Хнейтир не может поразить Торира, Олав конунг говорит Бьёрну окольничему: — Прибей собаку, раз не берёт его железо! Бьёрн бьёт Торира обухом секиры, тот отшатывается, но стоит, и в тот момент, когда Олав конунг пронзил уже двоих, подхватывает копьё с земли и всаживает его Бьёрну окольничему в грудь. Торстейн Корабельный Мастер прорывается через толпу бондов. С размаху он рубит конунга по левой ноге и повыше колена, но и сам падает тотчас, сражённый Финном, сыном Арни. Получив эту рану, Олав конунг опирается о камень, выпускает меч, и обращается к Богу с мольбой о помощи. Тогда Торир выдёргивает копьё из груди мёртвого окольничего и бьёт конунга в живот, а Кальв добивает мечом, удар его пришёлся с левой стороны шеи. От этих трёх ран Олав конунг умирает. С его смертью сражение сначала затихает, затем вспыхивает вновь, и ряды и здесь, и со шведской стороны разваливаются. Но там, где дерутся жители Упплёнда, Даг, сын Хринга, бросается в натиск, и натиск так силён, что бонды не выдерживают и бегут. Гибнут лендрманны из Герди, Рогаланда, Хёрдаланда, Согна и Фьордов, а стяг, с которым шли они в бой, сброшен, сломан и порублен на куски. Тогда на Дага двигаются Кальв, Харек с Тьотты и Торир с бондами, их больше, и тот отступает. Люди его бегут и гибнут. Харальд же приходит в себя, ломает древко стрелы и тоже бежит: сначала он прячется в лесу, лечится, скитается там, потом перебирается через Кьёль с запада и спускается с гор, и перед ним только одиночество и шведские можжевеловые пустоши. Прежде чем он станет конунгом Норвегии, пройдут долгие шестнадцать зим". Этими словами Сигват Скальд заканчивает повествование, а клин драконов разворачивается навстречу акварельному рассвету шестого дня. Когда норвежское море покрыто разбитыми от волн комьями льда, они дрейфуют вокруг северной оконечности. Фьорды поднимаются справа, где-то среди них затаился Дурмстранг, но любоваться некогда. Бриз давно стих, от холода ломит пальцы, вот-вот лёд встанет белым полем да затрёт «Великого Змея» и другие драккары. А потом раздавит их в щепы. Поэтому Сигват приказывает спустить парус, сесть за вёсла и грести изо всех сил. В первое мгновение многие округляют глаза — вёсел всего семь пар — но желание выбраться из ледяного ада перебарывает. Ворча, они тащатся по оледеневшей палубе и рассаживаются по двое, реже — по трое. Властью, данной ей статусом дочери виконта, Катрин прогоняет Эвана Розье и машет Арманду. Лицо у неё осунулось и похудело, она признаётся, что совсем не спала этой ночью и сильно замёрзла. — Розье страшный нытик, — недовольно говорит Катрин, и он уже видит, кто будет старостой факультета через пять лет. Арманд не раз управлял лодкой и не понаслышке знает, как болят с непривычки плечи и кисти. Но то рыбацкая лодка, а «Великий Змей» — боевой и знатный драккар Олава Трюггвассона конунга-иви, и он не представляет, каким образом оголодавшие мальчики и девочки смогут сдвинуть его хотя бы с места. Льда слишком много в тёмной воде. Пока он всё это рассказывает Катрин, на драккарах позади опустили уже вёсла и гребут как сумасшедшие. Она улыбается, но Арманду не до смеха, когда все занимают свои места, и его весло остаётся самым слабым. В конце концов к ним подсаживается ирландский мальчишка, бормочущий что-то на кельтском наречии. Арманд готов взорваться от злости. Вместо этого по сигналу он налегает на весло, напрягается и хрипло выдыхает, как и все — англы, саксы, норманны и один ирландец — и что-то страшно и гулко раскалывается впереди, это взламывается лёд перед носом «Великого Змея». Обломки его скребутся о борта. Они взмахивают вёслами ещё раз, и ещё, до тех пор, пока не набирают ход, что можно увидеть чистую воду далеко за кормой, а ветер бьёт в разгорячённые лица. В порыве эйфории дети издают что-то вроде боевого клича и налегают сильнее. Сигват усмехается. Кажется, всё это Арманд видел уже. Высокий стройный нос рассекает ледяное норвежское море, длинный борт тянется среди фьордов, лишь забрали их в Рибе, и заплывают они с другой стороны, и говорят здесь по-датски. А красный с чёрным драконом флаг Датского факультета развевается над мачтой. Следующие десять зим Арманд говорит только по-норвежски и учится думать только по-норвежски. После он грезит об Англии. Пока же «Великий Змей» Олава Трюггвассона конунга-иви мчит его, Катрин и остальных на восток, навстречу Дурмстрангу.