Лестница дома №13 на площади Гриммо.

Тонкс сидела на ступенях лестницы, ведущей на верхние этажи дома, где почти никто не бывал, и плакала. Члены Ордена Феникса обычно встречались на большой тёплой кухне. Сидя за столом, они обсуждали планы и новости, отдыхали и перекусывали после заданий. В этот самый Орден Феникса, организованный профессором Дамблдором для борьбы с Волдемортом, Тонкс попала благодаря приглашению самого Аластора Грюма, которого Нимфадора боготворила. В школе она бредила мыслью попасть в отдел правопорядка Министерства Магии, но боялась, что врожденная неуклюжесть помешает ей исполнить заветную мечту. Дома на стене возле кровати висел огромный портрет Грозного Глаза Грюма, как вещал плакат «Самого лучшего мракоборца десятилетия по мнению газеты «Ежедневный пророк». И Тонкс могла неотрывно глядеть на это изображение часами, представляя, как, однажды, она войдет в здание министерства, и Грюм будет жать ей руку, вручая диплом мракоборца. Впрочем, через несколько лет так оно и произошло. Аластор просто души не чаял в своей протеже, испытывая к ней некую смесь отцовских и педагогических чувств, и смело закрывал глаза на некоторые недочёты. Он же позже притащил её к себе в отдел, в свою команду, он же пригласил её сюда. — Эх, может, зря? — подумала Тонкс, вспомнив Билла, обнимающего свою ненаглядную пассию. А слёзы так и текли по щекам солёными тёплыми ручьями. Подумать только, оказывается, невозмутимая Бой-баба Тонкс может плакать. Она, никогда не позволявшая себе слабости, растерянности, потери духа, сейчас плакала о том, что её не любят, не видят в ней женщины, в чём она повинна прежде всего. Вдруг кто-то вложил в её руку ветхий, но вполне чистый платок. — Не надо, не стоит оно этого, — тихо произнес чей-то приятный мягкий голос. На своих плечах Тонкс почувствовала тепло рук. Затем этот человек почти неслышно встал и со странной манящей грацией начал спускаться вниз. — Эй, я ещё не всех знаю тут, — сказала Тонкс, громко сморкаясь в платок и понимая, что её манеры безумно далеки до идеальных. — Кому обязана? — Я — Римус Люпин, — ответил мужчина и посмотрел на неё пронзительным взглядом по-волчьи зеленых глаз. На его лице Тонкс приметила несколько шрамов, таких же, как у Грюма. — А я Тонкс! Будем знакомы, — ответила она с улыбкой. — Будем знакомы, — повторил Люпин вслед за ней, также улыбаясь. — Просто Тонкс? — спросил он, забавно вскидывая брови. — Просто Тонкс, — весело ответила она. — Что поделать, если дура мамаша назвала тебя Нимфадорой? Люпин рассмеялся, закидывая голову назад. В этот момент он показался Тонкс невероятно обаятельным. — Хорошо, просто Тонкс, — ответил он, и в его странных глазах заплясали огоньки, — пойдем на кухню. Молли сотворила там чудный обед. Тонкс ещё некоторое время провела на лестнице, устраняя следы от недавних слёз, а ещё думая. Думая о Римусе Люпине. Кто он? Кем был приглашён сюда? Почему на нём такой ветхий наряд? Откуда его шрамы? И почему у него такие грустные одинокие и немного диковатые глаза? Но на один вопрос Нимфадора уже ответила себе точно. Он был добрым, внимательным и воспитанным человеком. Тепло от его прикосновения всё ещё ощущалось на плече. В миг развеселившаяся Тонкс вприпрыжку помчалась на кухню, по дороге сбив старого мерзкого домовика, который долго кричал в спину наглой девице самые разнообразные проклятия. За столом Нимфадора то и дело показывала разные рожицы: то её нос превращался в утиный клюв, то в свиной пятачок, то вообще почти пропадал с лица. Остальные обедавшие вместе с ней члены ордена покатывались со смеху. Римус тоже улыбался. Тонкс заметила это, поглядывая на него изредка. Римус же смотрел на представление метаморфа, не скрывая своего интереса. В его взгляде было что-то такое выразительное и тёплое, словно тебя с большой любовью укутали в мягкое одеяло. — Тонкс, не передашь мне соусницу? — спросил густым басом Кингсли. Обычный вопрос за столом, но Тонкс от него резко дёрнулась и смахнула свою ложку на пол. Вмиг она нырнула вслед за столовым прибором, красная до кончиков волос, как перезрелый томат. В темноте она протянула руку в попытке нащупать злосчастный прибор, но, вместо этого, наткнулась на ещё чью-то руку. Взглянув вперёд, Тонкс не на шутку испугалась. В темноте светились два зеленоватых глаза. Это был Люпин. Он решил проявить галантность и помочь, а зря. Неуклюжей Тонкс и так было совестно за вечную свою нерасторопность, так теперь она ещё и врезалась головой в столешницу от неожиданности, чем учинила ещё больший беспорядок. Молли, накладывавшая пюре в тарелку Сириусу, в последний миг успела схватить падающий со стола сотейник. Кнгсли Бруствер деловито вынул из своей тарелки свалившиеся туда перечницу и солонку с совершенно невозмутимым видом. Аластор ухмыльнулся и отпил из своей фляги. — Не ушиблась? — поинтересовался у Тонкс Люпин, протягивая ей искомую ложку. — Да, всё в порядке, — кривя губы от смеха, ответила она. Глядя на неё, Люпин тоже рассмеялся. — Похоже они нашли друг друга, — вставил Грюм своим хриплым голосом. — В смысле? — переспросил Сириус, которому Люпин являлся лучшим другом, а Тонкс троюродной племянницей. — Два магнита для неприятностей, — пояснил Грюм, и все покатились со смеху.

***

Наступили будни, наполненные работой, страхом, службой и долгом. Но теперь в этих буднях вместе с Тонкс всегда незримо присутствовали зелёные глаза Люпина. Сколько бы раз они с Римусом не встречались, он всегда находил для неё улыбку и пару ласковых слов. А сколько раз он спасал положение вещей, вызванных её неуклюжестью? Может быть, если бы остальные члены ордена были заняты мелочными или пустячными делами, они бы обратили внимание на то, что Римус Люпин и Нимфадора Тонкс явно проявляют друг другу не просто симпатию, а нечто большее, но всем было не до этого. Привязанность Люпина и Тонкс росла с каждым днём в геометрической прогрессии. Но чем ближе становилось их общение, тем более мрачным становился Римус. Однажды в конец осмелевшая Тонкс пригласила его на свидание. Сначала он согласился, но потом внезапно передумал, и, сославшись на неведомую занятость, отказал ей. Тонкс сначала обиделась на него, но потом подумала и решила, что Римус мог действительно быть занятым. Правда она боялась того, что Люпин воспримет её активные действия отрицательно. Просто многие мужчины не любили, когда дамы первыми начинали предлагать встречаться. Но судьба, казалось, благоволила их с Люпином встрече. Их ждало совместное задание по поручению Ордена. Им надо было пообтереться в одном магическом квартале, наблюдая за неким Лютвиком Притвиком — целителем Мунго. Им надо было выяснить, находится ли Притвик в связях с ПСами, или же на него наложено заклятие «империус». В Мунго уже произошло два случая, когда очень важных свидетелей находили умершими. По легенде, данной им Грюмом, они должны были изобразить нищего бродягу и женщину, ищущую ингредиенты к зельям. — Привет, милый воробей, — приветствовал Римус Тонкс на следующее утро. — Почему воробей? — спросила Нимфадора. Сегодня она выглядела как обычная колдунья тридцати лет. — Не знаю, — улыбаясь, ответил он. — Просто ты такая смешная. Чуть-чуть нелепая в этом наряде. — Ты находишь меня нелепой и смешной, Римус? — Нет, нет, — извиняясь, ответил он. — Я нахожу тебя милой и забавной. Молодой, красивой, милой и забавной, — уточнил он. — Красивой? — переспросила она. — Красивой, — ответил он совсем тихо, словно стеснялся своих слов. — Я тоже нахожу тебя красивым, Римус, — ответила она ему, немного не подумав о том, что Люпин в образе бомжа выглядел сейчас мягко говоря не лучшим образом, чем вогнала его в краску. Задание прошло успешно. Удалось выяснить, что Притвик находился под действием империуса. Наблюдатели аппартировали к двери дома на площади Гриммо. В прихожей Тонкс, которая в отличие от Люпина уже успела принять прежний облик, спросила: — Ты и в правду считаешь меня красивой, Римус? — Да, — ответил он, краснея. — Знаешь, — сказала она ему, — Я ведь вижу, что нравлюсь тебе, но также вижу, что тебя что-то смущает. Ты классный, ты не думай, что ты не нравишься мне. Я вообще хотела бы серьёзных отношений с тобой. Римус уставился на концы своих обшарпанных ботинок. Он хотел ей что-то ответить, но тут в прихожую влетел Грюм. — Что? Скорее говорите! Как задание?! Пока они проходили на кухню, пока объясняли суть да дело, Тонкс обратила внимание на то, что Римус стал каким-то нервным и растерянным. Она хотела позвать его в сторонку, чтобы он наконец-то дал ей ответ, но Люпин отрапортовав Грюму, тотчас унёсся в неизвестном направлении. Тонкс сидела и плакала на ступенях, ведущих на верхние этажи дома №13 на площади Гриммо. Что за сплошное невезение? Неужели она так пугает мужчин? Послышались чьи-то шаги. Это Сириус поднимался наверх, в комнату к своему любимцу гиппогрифу по имени Клювокрыл, на котором так удачно смог скрыться от правосудия. — Что ты тут делаешь? — спросил Блэк, не сразу замечая сидящую и плачущую Тонкс. — Да ничего, Сириус. Так, сижу скучаю, — ответила она, стараясь незаметно смахнуть набежавшие слёзы. От Сириуса пахнуло спиртным. Тонкс поняла, что он пьян. Сириус вообще в последнее время много пил. Ему не разрешали участвовать в общих операциях, это выводило его из себя. Ещё его угнетало нахождение в этом доме, из которого он сбежал в юности. Это был дом его семьи — из неё лишь он один остался в живых. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он нетвёрдым голосом. — Нет, — ответила она. — Хотя, погоди. Ты знаешь, как найти Римуса? Мне надо с ним кое о чём поговорить.

***

Римус открыл дверь. На пороге стояла она, промокшая под проливным дождем. Её ярко-розовые волосы цвета жвачки прилипли к щекам. — Римус, впусти меня, — осипшим от холода голосом произнесла Тонкс. — Только ненадолго, я очень тороплюсь. — Куда? — спросила она. — Неважно, — ответил он, впуская её наконец-таки в свой дом. — Что ты хотела от меня? Кто дал тебе этот адрес? — Не важно кто дал мне этот адрес, — раздраженно ответила Тонкс, — Важно другое. Почему ты избегаешь меня, Римус? Почему ты не ответил на мой вопрос? Я слишком плоха для тебя? Я непривлекательна как женщина? Что? Объясни мне. Может быть ты уже женат? Что происходит? — Ясно, — ответил Люпин голосом, в котором появились жесткие нотки. Таких раньше в его голосе Тонкс не замечала. — Что ж, — протянул он, — заходи. Будь моей гостьей. Ведь ты похоже не отстанешь от меня, если я тебе не объяснюсь. — Это верно, — ответила она, проходя вслед за ним в комнату. Первое, что поразило Тонкс в доме Люпина, это были невероятный беспорядок и крайняя облезлость обстановки. Большинство из того, что по идее должно быть в доме, у Люпина отсутствовало, а то что имелось, было прикручено к полу большими винтами, словно в камере для умалишенного. Из посуды в доме были: пара разномастных чашек, несколько гнутых ложек и вилок, котелок да помятый чайник. Всё это нехитрое добро лежало на высокой, убранной решеткой полке. Люпин достал чайник и заварку. Развёл огонь в камине и достал два треснутых, но ещё целых бокала. Молча он разлил горячий чай. Тонкс глядела вокруг себя. Да уж. Бедность Люпина была вопиющей. — Слушай, если ты смущаешься своего жилища или того, что ты не так богат. Знай, для меня это всё пустяки, — сказала она прямодушно. Люпин молчал. — Ты добрый человек, ты отличный волшебник. Знаешь, я и сама совершенно не такая как все… — Не такая как все? — оборвал он её резко и зло рассмеялся. Тонкс напряглась. Та некая звериная грация, что раньше изредка и даже красиво проглядывала во всей его натуре, сейчас просто выпирала из него. От этого ей стало не по себе. Волосы на руках поднялись, а по телу пробежалась волна мурашек. — Что ты знаешь о том, как это быть не таким как все? — спросил он, глядя ей в глаза прямо и с вызовом. — Много, уж поверь мне, — выпалила она. — Только я не прячусь в кусты от того человека, которому нравлюсь и к которому сама проявляю симпатию. — А я прячусь, — сказал Люпин, опустив голову. — Зачем? — спросила она изумленно. — Поверь, так будет лучше для всех. Так будет лучше для тебя. — Лучше для меня? Тонкс начинала злиться. Её волосы из ярко оранжевых стали тёмно-бардовыми. — Как ты можешь определить, что лучше для меня, если ты меня совсем не знаешь? — И ты меня совсем не знаешь, — ответил он тяжело. — Но я хочу тебя узнать! — чуть ли не выкрикнула она. — Я хочу быть ближе к тебе! Я хочу засыпать и просыпаться с тобой. — Думаешь, что я этого не хочу? — ответил он ей едва слышно. Люпин старательно отводил глаза от своей визави. — Так в чем проблема, Римус? Повисла долгая пауза. Люпин долго и внимательно разглядывал свою чашку, словно до этого никогда не видел её. Чай давно остыл. За время разговора они к нему даже не притронулись. — Я — вервольф, — ответил он тихим, но очень внятным голосом. И тут Тонкс стало всё понятно. Нашлось объяснение всем странностям Римуса, его поведению. Вот же невезуха. Почему всё самое дерьмовое случается именно с ней? Все парни смотрят на неё как на кусок недоразумения, и лишь один, кто посмотрел на неё с нежностью, и тот оказался оборотнем. Волосы Тонкс из бардовых стали чёрно-фиолетовыми. Слёзы градом катились из её больших синих глаз. Люпин встал со своего места и, подойдя к ней, попытался обнять девушку за плечи. — Не прикасайся ко мне! — выкрикнула Тонкс, вскидывая руки. — Уйди! Исчезни! Люпин отстранился от неё. На его лице была начертана боль. Он беспомощно встал поодаль от сотрясающийся в рыданиях девушки. «Всё, финиш, — подумал он. — Как я устал от этого. Нет, сегодня же наложу на себя руки». Внезапно Тонкс сорвалась с места. Она прыгнула на Римуса, заключая его в объятия, и принялась целовать куда попало: в шею, в губы, щеки; жарко шепча при этом: — Прости, прости меня пожалуйста. Я не хотела так говорить. Просто, просто я лю… Она не успела договорить, впившись соленым поцелуем в его губы. Люпин и сам не знал, что с ним такое происходит. Его тело словно не принадлежало ему. Вся его волчья сущность сейчас говорила ему о том, что он очень хочет эту девушку прямо здесь и сейчас, и он не смог остановиться. Он с готовностью ответил на её поцелуй, подхватывая лёгкое тело на руки. На его теле бугрились мышцы. Тонкс, никогда раньше не видевшая Люпина без одежды, была сильно поражена увиденным. Римус в своём линялом пиджаке с первого взгляда казался слабым и рахитичным, лишь некая сквозящая грация в его движениях и быстрота реакции наводила на мысли, что это было вовсе не так. Но сейчас без обманчивой мишуры, без извиняющегося взгляда и мягких манер, он был и прекрасен, и страшен в своём обаянии. Тонкс дотронулась до его плеча. Тело Люпила было горячим. Его словно распирала изнутри некая невообразимая сила. Нервная рука Римуса скользнула по щеке Тонкс. Сам Римус был смущен и испуган. Он очень боялся своей силы. Животное начало в его теле постоянно брало верх над разумом. И если уж он любил женщину, то любил её со всей необузданностью волчьего нутра. Мало кто мог выдержать такую любовь. А эта нежная тонкая, хрупкая девочка с бледной кожей. Он одним ударом руки, даже не превращаясь в вервольфа, может снести ей половину черепа. Ну что за дурочка. Неужели она не понимает с каким чудовищем ложится в постель? Сейчас его уже не остановить. Он порвет её в клочья, если она испугается или заплачет. Одним движением руки Римус разорвал топ, что прикрывал миниатюрные груди Тонск. От резкого звука разрываемой ткани Нимфадора застыла на месте, готовая в любую секунду сражаться. В её глазах не было страха. В её глазах горел лихорадочный огонь страсти. — Волчица моя, — прошептал Римус, глядя на совершенство юного тела, на храбрость и отчаяние, застывшие на почти что детском лице, и, совершенно опьяненный увиденным, он подхватил её и бросил на кровать. Тонкс задыхалась от нестерпимого жара. Люпин любил её долго и без устали. И если бы она могла выдержать дольше, то он бы и не остановился. Но женщина в его руках дышала тяжело и утомленно, требовалось дать ей отдохнуть. А дальше наконец-то состоялся чай. Горячий чай в потрескавшихся кружках. Они пили его и улыбались друг другу. На прощание она подарила ему поцелуй, и ушла в чуждый ему мир. Оставшись один, Римус схватился за голову. Что он наделал? Он хотел порвать с ней, а не переспать. На следующий день. Он пришел в штаб квартиру с одной единственной целью — встретить там её и поговорить. Но сегодня Тонкс не пришла. Не пришла она и на следующий день. Люпин совсем извелся от ожидания. Он передумал за это время тысячу мыслей: от самых мрачных, до самых радужных. Наконец она явилась. Увидела его. Заулыбалась. У Римуса что-то ёкнуло в области сердца. Оказывается всё это время, пока он переживал о её отсутствии, она была на задании. Он знал, что она-мракоборец, что она ничего не боится. Но ему стало не по себе от мысли, что она подвергается опасности, а в его обществе опасности чуть ли не в трое большей. Он, незаметно для других, подошёл к ней и пригласил к себе домой. Она пришла, она явилась, она влетела как стрела в его унылые чертоги. Он хотел сказать ей, что между ними всё кончено, но она вновь кинулась ему в объятия, повисла на шее и подарила поцелуй, от которого ему снова унесло крышу. И снова была ночь, полная страсти, было утро полное нежности, был день полный разочарования, был вечер, в который он сотый раз зарекался порвать с нею. Но наступала ночь, и всё повторялось. Но однажды она пришла к нему без предупреждения. Дверь в его квартиру была не заперта. Он не успел закрыть её. Приступ схватил его прямо на пороге. Был первый день полной луны. Тело жгло и мучительно распирало. От этой жгучей боли он метался по квартире в отчаянии швыряя всё, что попадало под руку. Краем глаза он увидел её, тихо замершую у двери. Остатками человеческого сознания он попытался остановить своё неуправляемое тело, но было поздно. Он со всех ног рванул к ней. Её запах сводил его с ума. Но к счастью она пулей вылетела за дверь, заблокировав её. Он толкнулся раз, второй. Его дверь, как и стены квартиры, как и некоторые предметы мебели были укреплены им самим защитными чарами во избежание вот таких вот случаев. А за укрепленной дверью стояла и тихо плакала Тонкс. Ведь если бы она вовремя не выскочила, Римус скорее всего разорвал бы её на клочки. Он ещё не полностью превратился в волка. Это было страшное и болезненное зрелище. По истечении трёх дней Римус вернулся в штаб. Ему сразу было поручено какое-то важное задание, но ему очень хотелось видеть Тонкс, однако времени не было. Задание вырвало его из привычной колеи на месяц. А когда он вернулся, оказалось что Тонкс была теперь совершенно занята. Так прошло довольно долгое время. Она больше не приходила к нему по ночам, а если бы и пришла, он бы не открыл. Они увиделись вновь, только когда их всех вызвал Дамблдор. Гарри попал в западню в министерстве магии. Его туда обманом выманил Волдеморт, используя их с Гарри странную телепатическую связь. Правда, блокировать эту связь Гарри должен был помочь Северус. Хотя, кто знает этого Северуса, помогал ли? Но сейчас это было не важно. Надо было спасать ребят, которые в одиночку противостояли целой куче Пожирателей. Нимфадора стояла рядом. Она бесстрашно лупила заклятьями по противникам, и казалось не замечала его присутствия. Да и не до этого было. Вскоре бой начал скатываться не в ползу ПСов. Собранные в кучку, они истерично отбивали совместные атаки подростков и членов ордена, но отбивали не успешно. Последним выстрелом Грозный Глаз уложил Люциуса Малфоя. Тот упал навзничь и выронил из рук пророчество, ради которого собственно вся каша и заварилась. Сириус стоял у арки и хлопал по плечу Гарри, который метко попал в какого-то бородатого пожирателя. Внезапно из-за угла появилась Белатрисса и метнула в Сириуса зелёный луч. Это было смертельное заклинание. Сириус даже не понял, что с ним произошло. Он, по-прежнему улыбаясь, повалился в арку и исчез. Гарри закричал. Римус кинулся оттащить его от арки, куда Гари уже было намеревался шагнуть вслед за крестным. Беллатрисса громко закричала: «Я убила Сириуса Блека!» Её безумный смех раскатился по всему залу. Гарри вывернулся из рук Люпина и помчался вслед за Белартриссой. Все кто был в зале, кинулись за Гарри, и их ожидал невероятный сюрприз. До этого дня и часа никто ещё не видел возвратившегося Лорда. Начался великий бой между Дамблдором и Волдемортом. Никто из стоящих рядом не видел ничего более поразительного. Огонь, вода, ветер — любая стихия была подвластна этим двум великим волшебникам. И ни один не хотел уступать, и ни один не мог проиграть. В стороны полетели осколки битого стекла. Римус пулей кинулся к Тонкс и прикрыл её своим телом, которое регенерировало куда более быстро чем её. По окончании великой битвы — противостояния Дамблдора и Волдеморта, все стояли ошарашенные и оглушенные. Римус посмотрел на Тонкс, но ничего не успел ей сказать. В атриум влетели мракоборцы во главе с самим министром магии. Те ПСы, что не сумели убежать, поджав хвосты, были связаны и преданы правосудию. Члены Ордена Феникса тактично скрылись с места схватки, оставив Гарри и Дамблдора объяснять, что произошло, ведь по сути их там не должно было быть. На следующий день поминали Сириуса. Хоронить было нечего да и незачем. Он был последний в семье Блэков. В комнате собрались почти все члены ордена, включая Гарри и Гермиону. Рон, как и некоторые другие участники Отряда Дамблдора, находился в больнице. Люпин стоял у окна со стаканом огневиски. Тонкс сидела на шаткой табуретке. Они избегали взглядов друг на друга. Билл Уизли наполнил всем бокалы. Пили молча. После прощания с Сириусом народ начал медленно расходиться. Билл подошел к Тонкс и по-дружески обнял её. Всё же Сириус был ей каким-никаким родственником. Многие в тот день выказали ей соболезнование. Нимфадора выглядела скверно. Её ярко-розовые волосы словно выцвели, а лицо сделалось серым. В конце-концов в комнате осталось двое. Она и Римус. — Соболезную, — сказал он и собрался уже уйти, как вдруг она схватила его за рукав. — Римус, прошу тебя, побудь со мною. Я не знаю, что это тогда было, но я сама виновата. Не избегай меня теперь. — Ты ни в чём не виновата. Тебе сейчас тяжело. Ты потеряла родственника. — Тебе тоже тяжело. Ты потерял друга. Нам всем тяжело, Римус, но это не повод прятаться. — Да, не повод. Прости, но я так не могу. Я не могу жить в вечном страхе, что смогу причинить тебе боль. Тебе лучше забыть меня и начать строить свою замечательную жизнь, а я…я слишком стар…я слишком беден…я слишком опасен для тебя. Нимфадора вскинула на него свои полные слёз глаза и отпустила его руку.

***

Время шло. Псы стали более жестокими и нападали теперь открыто, ведь всему миру стало известно, что Тот-кого-нельзя-называть вернулся. Школа Хогвартс отныне была под бдительным неустанным наблюдением мракоборцев. В их число входила и Нимфадора. Гарри было приятно видеть знакомое лицо тем более, что это лицо спасло его задницу, когда он в очередной раз влез в заварушку. В этот раз он шпионил за Малфоем, полагая, что тот принял метку. Однако, Малфой не только выследил Поттера, но и смог обездвижить его. Накрыв своего заклятого врага мантией невидимости, он сломал ему нос и отправил в обратное путешествие до Англии. К счастью Тонкс вовремя нашла Гарри. Он был рад ей как никогда. Гарри любил вечно неуклюжую, но такую добрую и весёлую Тонкс. Только вот выглядела она теперь совсем не весело, словно заболела. Её волосы, обычно ярко-розовые, сейчас приобрели мышиный цвет, лицо стало некрасивым и понурым. Гарри решил, что это из-за смерти Сириуса. Ему самому было очень тяжело. Кареты с фестралами уже все уехали. — Надо предупредить, что мы опоздаем, иначе двери закроют, — сказала она. — Сейчас на замок наложено очень много защитных заклятий. Нимфадора взмахнула палочкой, вызывая Патронуса. Даже волшебство теперь получалось у неё плохо. Её Патронус был какой-то неоформившийся, что-то большое и лохматое, напоминающее не то волка, не то собаку. Тонкс тоскливо посмотрела вслед удаляющемуся Патронусу, а затем перевела взгляд на изумленного Гарри: — Да, не клеится что-то всё у меня. Как бы из мракоборцев не попёрли. Гарри не знал, что сказать. Он никогда не думал, что магия может так себя вести. Когда они с Тонкс подошли к воротам замка, их уже поджидал Снейп. Гарри был бы сейчас рад видеть кого угодно, только не Снейпа. — Что ж, наконец-то вы соизволили явиться, мистер Поттер, — сказал он с нескрываемым злорадством в голосе. — Можете не ждать, Нимфадора, со мною Поттер, хм, в полной безопасности. — Я думала, что моё сообщение примет Хагрид, — сказала Тонкс, нахмурившись. — Видите ли, Хагрид, как и Поттер, к сожалению, опоздал на пир, так что я получил сообщение вместо него. Кстати, — прибавил Снейп, — было любопытно увидеть твоего нового Патронуса. Зельевар захлопнул ворота прямо перед носом у Тонкс, и цепи, звякая, оплели их. — По-моему, старый был лучше, — сказал Снейп с издёвкой в голосе, — новый слабоват. Снейп развернулся, качнув фонарем, и Гарри на секунду увидел потрясение и гнев на освещенном лице Тонкс. — Спокойной ночи, — крикнул он через плечо. — Пока, Гарри. Тонкс всё удалялась и удалялась от замка. Ей было тяжело, как никогда. Пару раз в начале августа мисс Уизли приглашала её на чай. Дело оказалось в том, что Молли всей душой невзлюбила девушку Билла и думала, что с приходом Тонкс, он вспомнит о былых чувствах и забудет свою ненаглядную Флёр. Мисс Уизли не знала, что между Биллом и Тонкс никогда не было ничего кроме дружбы. Тонкс было тяжело находиться в доме Уизли, тяжело смотреть на Флёр, хотя она уже ни в чём не винила эту француженку. Ведь именно благодаря ей она тогда так забавно встретилась с Римусом. Римус… О проклятое имя! Никогда, никогда она не сможет простить его! Где он теперь? Что с ним? Тонкс знала о Люпине немного лишь то, что он находился на каком-то очень серьёзном для Ордена задании. Но его не было уже почти полгода, а она без него внезапно захирела, потухла, заболела. И никто не мог догадаться о её страданиях.

***

Был канун рождества. Тонкс грустила в одиночестве, игнорируя предложение Молли приехать в Нору, не зная, что на рождество к Уизли был приглашен и Римус. Он выглядел ещё более уставшим и потрёпанным, как никогда. Оказалось, что все полгода он жил под прикрытием у оборотней, шпионя за ними. Оборотни были вне закона в магическом мире. Они люто поддерживали Волдеморта, надеясь, что он, придя к власти, даст им свободы и права, ранее им недоступные. За обеденным столом Рон, пытавшийся услужить красавице Флер, чуть было не испортил дело, выронив соусницу прямо ей на платье. К счастью ситуацию спас Билл, вовремя поймавший злосчастную соусницу. — Ты прямо как эта Тонкс, — сказала Рону Флёр, — Она тоже вечно всё роняет. — Я приглашала к нам сегодня Тонкс, — вставила мисс Уизли, одаряя Флёр холодным взглядом. — Но она не придёт. Ты с ней в последнее время не разговаривал, Римус? — Нет. Я вообще мало с кем виделся — ответил Люпин, как показалось Гарри слегка сконфужено. Джинни наклонилась к уху Гарри и прошептала: — Мама всё время приглашает к нам в гости Тонкс. Они раньше в школе с Биллом дружили. Надеется, что он внезапно заинтересуется ей. Джинни прыснула со смеху. Гарри посмотрел на Билла и Флёр, что смотрела на своего избранника с какой-то даже излишней нежностью. Тем временем Люпин продолжил тему. — Но ведь у Тонкс наверняка есть у кого погостить, какие-нибудь родные, не так ли? — Хм, не знаю. Мне показалось, что она и вовсе хочет провести это рождество в одиночестве, — произнесла мисс Уизли. И тут Гарри вспомнил, что у него есть один связанный с Тонкс вопрос, с которым лучше всего было обратиться к Люпину. — У Тонкс изменился Патронус, — сказал Гарри. — Во всяком случае по словам Снейпа. Я не знал, что так бывает. Почему они вообще меняются? Люпин помолчал с минуту, затем неторопливо ответил. — Случается иногда… сильное потрясение… всплеск чувств. — Он такой крупный, — продолжил Гарри. — На четырех лапах. Похож не то на собаку, не то на волка… Всё. Люпин уже ничего не видел перед собой. Он был готов посыпать свою голову пеплом. Мало того, что его жизнь не стоила и ломаного кната, так теперь он ещё вдобавок испортил жизнь и этой девочке. — Это может быть из-за смерти Сириуса? — спросил Гарри. — Вероятнее всего, — ответил Люпин. — Молли, всё было изумительно вкусно, но извини меня, мне срочно надо удалиться, — обратился он уже к мисс Уизли. Молли удивленно посмотрела на него и лишь пожала плечами. «Где она живет? Куда может заявиться?» — думал Люпин, быстро шагая по дороге. Доверившись волчьим инстинктам, Римус направился на площадь Гриммо. Она сидела на лестнице и плакала. Теперь для неё это стало вполне обычным делом. Вдруг кто-то вложил в её руку ветхий, но вполне чистый платок. — Спасибо, — произнесла она. На лестнице было темно, и нельзя было разглядеть лица стоящего рядом человека. — Не надо, не стоит оно этого, — произнес до боли знакомый голос. — Римус! — закричала она и обвила его шею руками. Они стояли обнявшись на лестнице дома №13 на площади Гриммо. Стояли совершенно потерянные и раздавленные своей любовью друг к другу. Они вновь будут пытаться наладить отношения, вновь будут ругаться, мирится, потом они поженятся и родят сына, но это все будет потом, а сейчас они молча глядели друг другу в глаза, глядели и плакали, потому что знали, что ни один из них не сможет жить без другого.