Воздушный поцелуй

Вы когда-нибудь думали о том, как создаются легенды? Совершенно необязательно в них должно быть что-то сказочное, или героическое, или поистине великое. Иногда достаточно мелочи, о которой будут помнить и через поколения. Вы думали, что легенды создавались только в древности? Конечно, и тогда, ведь люди всегда старались с помощью них объяснить непонятное вокруг себя. Но и новое, даже новейшее время дало множество поводов для создания легенд. Ведь люди, которые восхищают нас своим успехом или своей неудачей настолько, что трогают глубокие, потаенные уголки души, рождаются и сейчас. Они живут и не знают, что когда-нибудь кто-нибудь расскажет о них настоящую легенду, а слушатели восторженно замрут, пораженные в самые сердца. Вот одну из таких легенд я вам сейчас расскажу. Никто уже не помнит точной даты, но это без сомнения был XIX век, когда дворянская честь ценилась превыше всего остального. Где это было? И на этот вопрос я не смогу вам ответить. Где-то в Европе, где-то на берегу моря. Маленький курортный городок, куда приезжали богачи, чтоб подышать йодом и солью, спуститься к частным купальням, почувствовать ласковые поцелуи теплого моря на своей коже. Не сохранились и имена участников тех событий, однако имена никогда не играют роли. Ведь во множестве маленьких курортных городков рассказывают эту легенду, и везде утверждают, что она произошла именно у них, и именно те имена, которые они называют, истинные, достоверные. И все же, хоть в этой легенде так мало доподлинно известного и так много додуманного, я попробую рассказать ее вам, отделяя зерна от плевел, чтобы вы услышали красивую историю, которая пахнет морской водой и потом цирковых коней, источает звуки венского вальса и оваций восторженных зрителей. Если вы готовы, прошу за мной… Привычным легким прыжком Мари оказалась на импровизированной арене их бродячего цирка. Она делала это столько раз, что уже сбилась со счета. Все движения отработаны до автоматизма. Ей не нужна страховка, потому что после стольких репетиций ничего не могло пойти не так. Мари танцевала и на арене, и на канате, так же легко, свободно и грациозно, как ходила по ровной поверхности. Немногочисленные зрители аплодировали. Шатер казался удивительно пустым, вместо обычных людей, жаждущих зрелища и чуда, представление изволили смотреть знатная особа с домочадцами. Мари все равно, сколько народу и какого ранга на нее смотрит. Все движения отработаны, даже думать не о чем. Она сделала несколько па, потом сальто, сорвала жидкие аплодисменты. Шепоток благородных гостей не достигал ее слуха. Она вся превратилась в натянутую струну, каждая мышца знала свою миссию, каждый вздох на своем месте. Легкой обезьянкой Мари взобралась по лесенке к высоко натянутому канату. Конечно, купол шатра не так велик, как в настоящем цирке, но даже с такой высоты люди казались удивительно маленькими. Тоненькие сверхчувствительные ножки ощущали шершавую поверхность каната. Здесь начиналось настоящее представление, настоящий танец. Мари парила, в ее теле больше не было костей, как вода оно перетекала из одной позы в другую. Несколько раз немногочисленные зрители внизу отчетливо ахали. Улыбка расцветала на губах. Мари знала, что бояться нечего, она чувствовала и просчитывала каждый шаг, она ощущала родство с воздухом, который держал ее в объятиях, не давая упасть. Воздух – ее единственная настоящая любовь. Без танцев над пропастью Мари зачахнет, как бабочка без полета или рыба без воды. Воздух – ее стихия, ее жизнь. И дело не в банальном дыхании. Ей нужны объятия потоков и танцы над пропастью, чувство превосходства от того, что она никогда не упадет. А танец длился и длился. И зрители открывали рты, не в силах вымолвить ни слова от восхищения. Наверно, им казалось, что на канате пляшет бесплотный дух, а не человек, ведь смертному такое не под силу. И вдруг, сказка закончилась. По лесенке Мари соскочила на арену. Даже такой маленький, полупустой зал встретил ее громом аплодисментов. Директор цирка давно понял, что после танцев Мари никто уже ничего не смотрит, и всегда ставил ее в конец программы, эдаким ярким завершающим аккордом. Мари сделала глубокий реверанс и убежала за занавеси, отгородившие от арены закутки шатра, предназначенные только для артистов. Она любила быть в центре внимания в воздухе, когда танцевала, но не на земле. Здесь Мари ничего из себя не представляла, две руки, две ноги, грива темных волос. Ее сложно было бы назвать красивой, только сияющие неуемным восторгом от жизни глаза превращали обычное личико в нечто очень привлекательное. Мари всегда горела внутренним огнем, хоть и не понимала этого. Спустя несколько минут в тот «карман» занавесей шатра, где переодевались артисты, вошел директор. Он был бледен, губы дрожали. ‒ Госпожа хочет тебя в компаньонки дочери. На все лето! ‒ директор чуть не плакал, обращаясь к Мари. ‒ Что? Почему я? Я ведь ничего не умею! Мари выросла при цирке, здесь научилась танцевать. Она не знала другой жизни, ее никто не обучал светским манерам или хотя бы грамоте. Да и зачем? Чтобы танцевать на канате, необязательно уметь читать. ‒ Я сказал это, но госпожу это не волнует. Ее дочь нелюдима, но тут осталась в таком восторге от твоего номера, которого отродясь не выказывала. Матушка решила, что ты сможешь разговорить ее дочку или хотя бы научить танцевать. ‒ Я могу танцевать… Но и только… ‒ У тебя нет выбора, это очень влиятельные люди. Если мы им откажем ‒ от цирка не останется ничего. Директор почти рыдал. Ему грозило разорение при любом развитии событий. Если Мари откажется ‒ у него отберут цирк. Если она согласится ‒ никто не станет к нему ходить, ведь все шли на девочку, танцующую на канате, на самый яркий номер. Мари посмотрела на директора. Он был добрым человеком, приютил ее, сироту, нашел ей применение, устроил прекрасную жизнь. Директор цирка стал для нее семьей. Теперь из-за нее ему грозило банкротство. ‒ Я постараюсь вернуться побыстрее, мы возместим все убытки. Мари ласково клюнула в щеку пожилого директора. Она даже представить не могла, как покинет пахнущий слежавшейся тканью шатер, их циркового ослика, пару попугаев, братьев-близнецов, совмещавших роли акробатов и жонглеров, клоуна, смешного только после выпивки… Это ее семья. Как можно разрушать чью-то семью? Директор осторожно взял Мари за руку и вывел к благородным зрителям, которые уже устраивались кто в коляске, кто на лошадях. Чужие, хмурые лица. Среди них было страшно, в тысячу раз страшнее, чем на канате. Там Мари была сама себе госпожа, знала свое тело и воздух, верила им. А здесь? Ее отдали благородным людям, людям другой крови, другой культуры, других помыслов… ‒ Сядь на задок, ‒ приказала крупная грозная женщина, высунувшись из коляски. ‒ Вещи тебе не нужны, едешь сейчас же. Мари послушно села. И они тронулись. Фигура провожавшего ее директора становилась все меньше и меньше, потом слилась с пейзажем, а затем пропал из виду и шатер цирка. Мари много путешествовала с труппой, но сейчас ей было страшно. Она одна – песчинка, затерявшаяся в огромном мире. Они приехали на дачу, на другом конце курортного городка. Это был большой дом, утонувший в сливовых садах. Сливы цвели, это разносило вокруг пьяняще-дурманящий аромат. Мари замерла возле первого же дерева. Красота крупных белых цветов заворожила ее. ‒ Идем, ты теперь со мной. Эти слова принадлежали очень худой, бледной девочке, на вид даже младше самой Мари. Девочка прикрывала красивые темные глаза тяжелыми веками, это сразу выдавало в ней аристократку. Но вот походка… Несчастная сильно хромала на левую ногу, что портило ее и без того не бесспорную красоту. Мари покорно пошла следом. Какова же ее задача? И зачем компаньонка хромоножке? Может, у нее совсем нет друзей, и мать пытается развеять ее одиночество? Так в итоге и оказалось. Девочка с Мари почти не говорила. В комнате она улеглась на диван и раскрыла книгу. Невольная гостья ее ничуть не интересовала. А вид из окна спальни открывался необыкновенный! Тяжелые от цветов и зачатков ягод ветки слив клонились к обрыву, а за ним плескалось море. У самого берега море было светлое, зеленоватое. Чем дальше, в глубину, тем темнее и насыщеннее становился цвет, быстро превращаясь в ярко сапфирово-синий. Мари могла провести у окна очень много времени, но в спальню зашла та самая крупная грозная женщина, которая и взяла Мари с собой. ‒ Вы познакомились? Мари обернулась и испуганно сделала книксен. В цирке ее только этому и научили, да еще не поднимать глаз, когда говоришь с благородными. Бледная девочка на диване лишь закатила глаза и промолчала. Госпожа нахмурилась и перевела сразу ставший недовольным взгляд на Мари. ‒ Как тебя зовут? ‒ Мари, госпожа, ‒ и снова книксен, чтоб не сердились. ‒ Что ты умеешь, Мари? ‒ Танцевать, госпожа. ‒ А еще? ‒ Ничего, госпожа, ‒ Мари испуганно потупилась. С другой стороны. Если сейчас ее вышвырнут, она сможет вернуться в цирк и добрый директор не потеряет денег. ‒ А вести светскую беседу? ‒ Нет, госпожа. ‒ А говорить по-французски? ‒ Нет, госпожа. ‒ А играть на клавикордах? ‒ Нет, госпожа. С каждым таким «нет» голова Мари никла все ниже и ниже. А вдруг ее выпорют? А вдруг оставят в доме на правах служанки? Она же танцовщица, больше никто. ‒ Ладно, посмотрим, что можно сделать. Возьми-ка Лили, и идите гулять в сад. Нечего сидеть в доме в такую хорошую погоду. Лили покорно встала и последовала за матерью, как и Мари. На крыльце госпожа отстала, а две «компаньонки» двинулись по сливовой аллее к морю. ‒ У вас здесь так красиво! ‒ восторженно вздохнула Мари, стараясь завязать разговор. ‒ Ничего особенного, ‒ повела плечом Лили. Дальше они снова молчали. Мари очень старалась подстраиваться под медленный и неуверенный шаг Лили, но та все равно быстро устала. Они как раз вышли к беседке прямо над морем. Вид на водный простор захватывал дух. Мари оперлась о парапет и побежала глазами к горизонту, к той тонкой, размытой полоске, где соединяются море и небо. И она напомнила ей привычный канат. Слезы чуть не полились из глаз от такого воспоминания. Сможет ли она когда-нибудь еще танцевать на канате? ‒ Станцуй мне, ‒ подала голос Лили. Мари повернулась, мгновение смотрела на хромоножку, а потом приняла стойку. Стоило закрыть глаза, и ноги ощутили сине-голубой канат горизонта. Наученное тело уже выполняло па, но теперь они становились другими. Мари чувствовала под стопами твердый пол беседки, но ее сознание рисовало линию слияния моря и неба. Она танцевала там, на границе мира, боясь рухнуть за грань бытия. Глаз не открывала, чтоб не разрушить наваждение. Да и невозможно посмотреть на себя со стороны. Так Мари еще не танцевала. Не заученные движения, а нити души сделали из тела марионетку. Само искусство, само естество танца руководило ею в те минуты. И в глазах хромоножки разгорался огонь восторга. В этих движениях было столько жизни, столько любви к миру, что их можно было пить и заряжать себя. Источник живительной энергии забил посреди беседки в движениях наученного тела. Мари была гением, гением, спрятанным под покровом пыльного циркового шатра. В тот момент хромоножка поняла, что перед ее непрошеной компаньонкой распахнулись бы двери всех театров страны, а может, и мира. Но, что самое печальное, Мари этого не осознавала, она любила свой цирк и ни на что бы его не променяла. Этакая жемчужина в навозе. Ее таланту даже не требовалось огранки. Дикое совершенство. Начни учить – испортишь. Когда Мари выдохлась и опустилась прямо на пол, иллюзия растворилась. Просто девушка из цирка, не самая красивая, необразованная. ‒ Научи меня танцевать, ‒ неожиданно попросила хромоножка. ‒ Но… ‒ Мари попыталась возразить, ее взгляд невольно сполз на больную ногу Лили. ‒ Научи! ‒ Да, госпожа. В хлипком теле хромоножки неожиданно проснулся властный дух ее матери. Отказать было невозможно. Мари поднялась и вытянула руки к Лили. Вместе они пробовали первые па. Как же тяжело они давались! Через боль, бесплотные попытки и радости, когда получалось хоть отдаленно похоже. И так потекли дни. Лили больше не отпускала от себя Мари ни на минуту. Они ели за одним столом, спали в одной комнате, вместе ходили в купальню. И постоянно пытались танцевать. Госпожа наблюдала за этим благосклонно. Конечно, она не тешила надежд, что ее дочь станет великой танцовщицей, не с ее дефектом. Зато у Лили глаза горели настоящим огнем жизни. Этот огонь зажгла в хромоножке Мари. Уже это дорогого стоило. А девушки, действительно, стали подругами. Нелюдимая, но очень умная Лили сошлась с необразованной, но смешливой и активной Мари. Они словно дополняли и питали друг друга. И Мари запоминала истории из книг, которых никогда бы не прочла, а Лили училась любить жизнь и радоваться ей. Так прошло около месяца. А потом наступил вечер танцев. Госпожа собирала гостей. Среди них были молодые люди и девушки. Старшее поколение надеялось перезнакомить курортников, чтобы потом начать разговоры о свадьбах. Сама госпожа лелеяла тонкий расчет. Ее хромую некрасавицу дочь никто не взял бы в жены. Но они с мужем были богаты, за Лили давали хорошее приданое. Госпожа нашла согласное на брак семейство, знатное, но с определенными денежными трудностями. Их сын был красавец, каких поискать, горячий и повеса. Однако особой страсти к какой-то конкретной девушке за ним не водилось. И этого-то молодого человека зазвали в дом к предполагаемой теще. Вдруг он и Лили все-таки сойдутся. Хромоножка об этом не знала, но на бал ее наряжали так, что можно прямо в том же уборе и на монаршую свадьбу ехать. Мари тоже приодели и причесали, пусть и куда более скромно. Без нее Лили на бал идти категорически отказалась, так что выбора не было. Сама Мари участвовать в загородном балу не хотела. Ее пугали благородные люди, столь далекие от нее, циркачки. Она ни минуту не забывала, кем является и где ее настоящее место. Только так. Нельзя прыгнуть выше головы. Все-таки Мари была лично свободной ‒ и потому могла рискнуть всем и уйти, но перед балом к ней зашла сама госпожа. ‒ Я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь сбежать. Не делай этого. Обещаю, я отпущу тебя сразу после бала. Но сейчас нужно чтобы Лили вышла и показала себя во всей красе. Без тебя этого не будет. Я заплачу тебе за это. И Мари осталась. Не ради денег, а ради новообретенной подруги. Разве могла она подвести Лили? До начала действа Мари и представления не имела, что такое настоящий дворянский бал. Сколько цветов привозят, сколько кушаний, сколько музыкантов приезжает и устраивается в самой большой зале, специально для этого предназначенной. Для простой циркачки все это выглядело достойным императора. Однако бежать было поздно. Она стояла, крепко держа ручку Лили. Той тоже было страшно, но воспитание не позволяло этого показывать. Начали приезжать гости. Столько красивых лиц и нарядов Мари отродясь не видела. Вокруг нее кружился целый хоровод красок, завлекающий ее в свою гущу. Когда зазвучали первые ноты полонеза, Мари поняла, что рядом нет Лили. Страх накрыл липкой волной, подступил к самому горлу. ‒ Вы танцуете? ‒ красивейший молодой человек поклонился ей в знак приглашения. Мари хотела сказать нет, но голубые глаза смотрели приветливо и игриво. И как только она смогла оторвать от пола взгляд, чтоб увидеть эти небесные озера. Мари сделала приветливый книксен и протянула руку. Нет, не впервые Мари танцевала с партнером, в обучении бывает всякое, но впервые у нее был такой партнер, сильный и умелый. И рядом с ним вся детская страсть танца на канате показалась такой далекой и фальшивой. Настоящие танцы были здесь. Ее кавалер не говорил ни слова, он уверенно направлял Мари, чтобы она выполняла правильно все движения. ‒ У вас есть еще свободные танцы? ‒ спросил кавалер, отводя Мари к стене после полонеза. ‒ Все, ‒ покраснев, ответила она. ‒ Тогда они все мои. ‒ Но кто вы? ‒ еще больше покраснела Мари. Кавалер рассмеялся и назвал свое имя. Его звали Алессандро, и это почему-то напомнило Мари о шуме прибоя о камни обрыва под той беседкой, где они с Лили начали учиться танцевать. Конечно, он был очень знатен, имел множество титулов, доставшихся от предков. Это пугало. Но голубые игривые глаза манили за собой, звали в омуты, к морским чертям. Мари чувствовала, что за этим взглядом пойдет куда угодно, даже служанкой, даже если ей больше никогда не разрешат танцевать… Но Алессандро разрешал. Он кружил ее во всевозможных фигурах умело и ловко. Мари нужны были доли секунды, чтобы почувствовать ритм, а дальше они сливались воедино. Очень многие в зале останавливались и просто смотрели на красивую пару. ‒ С кем это танцует Алессандро? И все пожимали плечами. Госпожа же кипела от гнева, ведь именно Алессандро она хотела заполучить в женихи для своей Лили. А хромоножка привычно сидела в уголке и искренне радовалась успеху подруги. К сожалению, не все люди на такое способны, некоторые даже думают, что это фантастика, но если б они увидели глаза Лили в тот момент, то осознали бы свою ошибку. Уже под конец бала, когда все устали, Алессандро и Мари вышли в сад. Сливы давно отцвели, и теперь здесь стоял тяжелый дурманящий запах цветов с клумб. Этот запах будил дурноту, но легкий ветер с моря дарил живительную свежесть с привкусом соли. Над головой раскинулся купол из звезд. Мари всегда верила, что звездное небо - огромный шатер для огромного цирка – Земли. И эти звезды горят для своих лучших артистов, но конечно, не для нее. Алессандро подсадил ее на парапет, за которым где-то внизу плескалось море. ‒ Я еще не встречал девушку, которая бы так хорошо танцевала, ‒ произнес он, восстанавливая дыхания после быстрого тура польки. ‒ Танец – это жизнь, ‒ ответила Мари. Ведь в ней не было ничего кроме танца, она ничего больше не умела. ‒ Господи, почему вы не хотите раскрыть мне свое имя? Я бы женился на вас! Чтоб мы могли танцевать все ночи напролет, только мы вдвоем. Жизнь в танце, разве не прекрасно? ‒ наверно, в тот момент он верил, что любит миниатюрную танцовщицу и готов жениться на ней. Но для таких как он любовь может длиться только ночь. ‒ Только не для вас. Вы уготованы для чего-то большего. ‒ Откуда вы знаете? Мари не стала отвечать. Она просто подняла взгляд и окунулась в прекрасные голубые глаза, где вместе с ней купались звезды. В какой конкретно момент их губы слились в поцелуе, никто бы не сказал. Он просто естественно вылился из света звезд, шума прибоя и дурнотного запаха цветов. Он налип к ним на губы, впитываясь и оставаясь навсегда ожогом неосторожного, невысказанного чувства, которое могло приоткрыть глаза, но, конечно, не расправить крыльев. По аллее к ним шла госпожа, хозяйка дома. ‒ Тебе пора, Мари. Наш кучер тебя отвезет. ‒ Мари покорно слезла с парапета. Алессандро дернулся за ней, но властная рука госпожи его остановила. ‒ А мы тут поговорим. Мари уходила, понимая, что сейчас госпожа рассеивает сказку для Алессандро. Она не была реальной для него, лишь видение, которое не оставит и следа в памяти. У их приоткрывшего глаза чувства не было шанса. Его и не могло быть. Очень жаль, что не удалось попрощаться с Лили, но ей все объяснит мать. Циркачка слишком заигралась и забыла предназначенный ей угол, а точнее канат. Под утро Мари была в цирке. Никого не разбудив, она улеглась спать на свое привычное место рядом с акробатами-жонглерами. ‒ Что ты здесь делаешь? ‒ разбудил ее утром крик директора цирка. ‒ Я вернулась домой, ‒ просто ответила Мари. Директор расплылся в улыбке. Он, конечно, потерял за ее отсутствие, но теперь все можно будет восполнить возвращением всеобщей любимицы. ‒ Сегодня же выступаешь! Мари лишь кивнула. Это ее дом, ее место, и другого не будет, и другого не надо. Ее жизнь в цирке. Все радовались возвращению милой танцовщицы, все стремились ее обнять. А она проверяла: не забыли ли мышцы необходимые растяжки. Нет, тело слушалось идеально. Мари была готова. ‒ Поднимите канат повыше, как можно выше! Сегодня я хочу поразить. Директор был только «за», публика будет в восторге и заплатит больше. А арену опять забросают цветами для ангела из-под самого купола. Представление шло своим чередом. Мари разминалась перед выходом. Сердце билось ровно. Словно и не было приключения длиной в месяц, словно она танцевала на канате только вчера. И вот ее выход. Мари вышла на арену под овации и раскланялась. Толпа простолюдинов собралась огромная, как всегда, но неожиданно среди них она увидела лица Алессндро и Лили. И вот тут сердце не выдержало, затрепетало пойманной птицей. Они пришли к ней, они помнят ее! Так, как в тот вечер, Мари не танцевала никогда в жизни. В ней собрались все ее прежние умения, ее чувство танца на горизонте и, главное, голубые, завораживающие глаза Алессандро. Все это ужилось, сплелось в тесный клубок и вырвалось наружу фонтаном вдохновения. Повторить за Мари не смог бы никто. Она танцевала на земле, потом взбежала по лесенке к канату, натянутому в три раза выше, чем обычно. Мари чувствовала свое тело лучше, чем раньше. Она летела, кружила и рассыпалась тысячей ярких брызг. «Сама жизнь тогда танцевала нам в облике Мари» - напишет потом Лили в своем дневнике. И вот номер закончен, пора спускаться к своей судьбе. Мари еще стояла на канате. Она подняла глаза и посмотрела в зал. Почти мгновенно нашла пронзительно голубой взгляд Алессандро. Она хотела передать ему все, что не могла сказать словами. Глаза Алессандро просили прощения и прощались. Он приехал посмотреть на чудо маленького цирка и уехать навсегда, чтоб больше не видеть ни Мари, ни Лили. Это стало понятно в мгновение ока. «Уезжай, любимый, я запомню твой поцелуй на моих губах! Будь счастлив!» - глазами сказала Мари и, легко выгнувшись, послала ему с каната воздушный поцелуй. Только ему одному. Символ ее чистой, мимолетной любви и прощения. Мари отпускала и тоже прощалась навсегда. Ведь дважды дорога не сведет благородного человека и простую циркачку. И в тот момент неизвестного ранее движения Мари покачнулась. Совершенно невольно. Она пыталась сохранить равновесие, но момент был упущен. Слишком много творилось тогда в ее сердце, чтобы голова вовремя придумала, как выйти из ситуации. Непревзойденная мастерица полетела вниз. Она беспомощно и уродливо размахивала руками в полете, но уже не за что было зацепиться. Спустя доли секунды на арене лежало изломанное тельце, тоненькая струйка крови текла изо рта. Поднялся шум. Люди испугались такого трагического финала. Лишь Алесссандро сидел неподвижно. Как бабочка-однодневка, она на сутки озарила его мир своей красотой, талантом, неуемной энергией. И вот теперь сама любовь к жизни лежала изломанной на песке арены. Какая горькая ирония. Спустя год, ровно в годовщину трагедии в бродячем цирке, на крохотной неприметной могилке маленького кладбища курортного городка появился роскошный букет белых роз. Эти розы опоясывала красиво расшитая лента с надписью: «Мои слезы по твоей любви». С тех пор такие будут появляться на могиле ежегодно в течение пятидесяти лет.