Snow falls

Кэйтлин немножко влюбляется в человека, которого пока только себе представляет. Пока просиживает у его постели, пока следит за сердечным ритмом, пока наблюдает за тем, как его отец тихим грустным голосом просит его проснуться. Как Айрис держит его за руку с нежным и встревоженным выражением лица. Как Фелисити – подруга, приехавшая из другого города – пьет кофе большими глотками, отпуская дурацкие шуточки, не отрывая глаз от его лица, как будто ждет, что он рассмеется. Он, конечно, не просыпается. Им всем явно неловко, но, вместе с тем ясно, что они очень любят Барри Аллена. И, вслед за ними, составляя его портрет из обмолвок и историй, Кэйтлин немножко влюбляется в него сама. Кэйтлин слегка влюбляется в повод. Она ненавидит плакать, она уверена, что от бесконечных слез рано или поздно ослепнет. А пока Барри на ее ответственности, у нее нет времени на то, чтобы раз за разом прокручивать в своей голове последние минуты Ронни, которые он провел совсем… Недалеко… В этом же… Зда… Бросьте, если она будет плакать, она не сможет провести анализ крови мистера Аллена и убедиться, что ничего не пропустила. Она ответственный врач. Она профессионал. Никакая катастрофа этого не изменит, и она любит свой повод быть сосредоточенной, потому что он дает ей целый девять месяцев тишины там, где были громкие рыдания. Кэйтлин чуть-чуть влюбляется в тело, по которому аккуратно проводит мыльной губкой. Она слегка улыбается детским шрамам на его коленях, вздыхает от смутной тоски, смахивая капли воды с твердых, теплых мускулов его живота, растирает его пальцы, длинные и мозолистые, подмечая несколько ожогов от кислоты, щурится, но не отводит взгляд, и щеки не горят, когда ей приходится полностью стягивать с него простыню. Она все еще способна оценивать прекрасное. И, с эстетической точки зрения, у Барри Аллена очень красивое тело. Кэйтлин совсем капельку влюбляется в его улыбку. Не с момента, как он пялится на себя в зеркало, подмечая то, как изменился за время, проведенное в коме, скорее, после того, как он становится ее другом, когда от жалостливых и вежливых, от которых хотелось отвернуться, его улыбки меняются до искренних, широких ухмылок, от которых она чувствует тепло в груди. Она забывает, что вдовам не положено улыбаться. Она забывает, что ей не хотелось улыбаться. Она начинает улыбаться в ответ, чувствуя, как понемногу розовеют щеки и оттаивает ледяная стена, которой она окружила себя в попытке избавиться то боли. Конечно, она любит его улыбку, ведь она значит, что все хорошо. …Кэйтлин мучительно стыдно. Предполагается, что она должна любить его качества. Его характер. Его моральные принципы. Его доброту. Предполагается, что она должна похоронить себя для любого вида чувств, включающих в себя что романтические, что хотя бы частично чувственные. Предполагается, что в его жизни уже есть «дама сердца» и что это не она. Предполагается. На практике Барри все чаще и чаще ищет повод, чтобы прикоснуться к ней, и затевает разговоры без темы, и щурится, когда в баре незнакомцу вздумывается пригласить ее на танец, а Кэйтлин… Кэйтлин вдруг понимает, что любит его – всего.