Неслучайные встречи в Париже

Он лежал с закрытыми глазами, сознание потихоньку намекало ему, что что-то не так. Жажда. Ужасно хотелось пить. В животе творилось что-то невообразимое. Он не мог понять, что с ним, но глаза не открывал. Жуткий привкус во рту, боль в голове. «Похмелье» - заключил он и даже не мог пошевелиться. Голова болела везде и внутри и снаружи, как он мог до такого допиться? Тело затекло, видимо спал в неудобной позе. Он попытался перевернуться, но не смог. Слегка приоткрыв глаза, он обнаружил, что лежит на полу, перед ним разбегались цветочки на ковре и их яркий цвет резал глаза. Себастьен собрал последние силы и открыл глаза. Место ему было незнакомым. Как только сознание начало возвращаться – жажда еще больше осушала тело, было немного не по себе. Он не понимал, где он находится, как он здесь оказался, что произошло. Он попытался оглядеть комнату, но она плыла, к горлу подступила тошнота, но он не мог пошевелиться, он не знал, как встать. Оглядывая потолок комнаты, он спускался взглядом по стенам, а потом замер. Напротив, с огромной чашкой на подушке сидела Лали и смотрела на него в упор. «Надо же было допиться до галлюцинаций!» - Себастьен зажмурил глаза. Без дневного света стало чуть легче, затем открыл их – мираж не исчезал. Лали сидела, скрестив ноги и дула на свой напиток. - Лали? – только и смог вымолвить он. - Лали, Лали. Ее голос был таким ее. Что он даже испугался. Реальные галлюцинации – это уже шизофрения. - Что ты здесь делаешь? – он глупо уставился на призрак. - Чай пью. Стало совсем паршиво. Тошнота снова сделала попытку вырваться из него. Тут Лали ногой пододвинула к нему розовый таз, будто приглашая его ни в чем себе не отказывать. Организм не отказал. Было унизительно. Она по-прежнему сидела и мирно пила чай. - А я что здесь делаю? – Себастьен подумал, что, наверное, он умер. «Если это Лали – то он в раю, а почему же в раю тогда так тошнит?». Организм снова отправил его за ответами в розовый таз. Она подождала, пока он закончит. - Что ты здесь делаешь, хороший вопрос. Тоже не терпится узнать. – Она сделала большой глоток из кружки. - Можно мне воды? - Нет. - Почему? - Мучайся. Он посмотрел на нее, пытаясь найти хоть на один свой вопрос ответ. Но не получалось. После третьего путешествия в таз, сознание заработало. Вот они сидят в баре, вот заказывают еще виски. Письмо! Сердце сжалось. Николя, Жозе – картинки мелькали в голове. Затем снова отравились в таз. Вот они идут с Жозе по улице и орут Марсельезу. - О Боже – он случайно сказал это вслух, как только вспомнил, что решил залезть к Лали по водосточной трубе и поговорить. Как только вспомнил, что думал, что это будет как в институте- легко и просто, но реальность была суровой. - Вряд ли он тебе поможет сегодня. – Лали не мигая смотрела на Себастьена, она видела, как меняется мимика на его помятом лице, видела, как он судорожно вспоминает, что здесь делает. Видела, как догадка осенила его голову. - Лали – Себастьен постарался подняться. И ему это даже немного удалось, но тут комната превратилась в палубу корабля и покачнулась – обратно в розовый таз. Лали терпеливо ждала. - Лали. Лали – снова повторила она. - Я идиот. Господи. Какой идиот. – Желудок подтвердил его слова. - Как ты себя ласково. Я бы выбирала более крепкие выражения на твоем месте. – Лали отложила чашку, подобрала ноги к себе и все смотрела на муки мужчины напротив. - Если я сейчас извинюсь, это не поможет? – Себастьен склонился над розовой посудиной и боялся поднять глаза. - Ну смотря за что. Если за испорченный таз – то, так и быть, я тебя прощаю. Если за клочок письма или, например, за свои гадкие поступки – то вряд ли. Он усилием воли сел и прислонился к противоположной стене спиной. Они сидели так минут пять, не отрывая взгляда друг от друга. - За все. И за таз, и за письмо, и за поступки, и за то, что влез сюда. Прости. – Комната порывалась снова начать вращение, но он держал сознание из последних сил. Она молчала. - Мы вчера перепили с Жозе. И я решил, что смогу все исправить. – ему было ужасно стыдно. - Забравшись ко мне домой и до смерти испугав Элен? - Я же не знал, что тут Элен. Это она так кричала? - Угу. - А потом, что было? - А потом я отключила тебя сковородой, вызвала скорую, пыталась убить еще раз, а потом уснула вот здесь – она указала на кресло. Ее абсолютно спокойный тон обезоруживал его. Он не знал, что думать. И тут он вдруг понял. Они впервые говорят. Впервые после его отъезда они сидят и разговаривают. И это ее голос слышат его уши. Ее видят его глаза. Однако организм его жил своей жизнью. И это его желудок отправляет все свое содержимое в розовый таз. - Можно мне воды? – снова попросил он. - Нет. – коротко ответила Лали и снова взялась за свой чай. - Пожалуйста. - Не выйдет. - Почему? - Хочу дождаться, когда тебе станет совсем плохо. – Сказала она будничным тоном. - Мне уже совсем плохо! – взмолился Себастьен. - Мне так не кажется. - Я понятия не имею, как выбраться из этой ситуации – он снова прислонился к стене. – Помоги мне. Скажи, какой я урод и подонок. Давай. - О, ты стал более критичен к себе. Уже лучше. - Лали – Себастьен умолял ее. – Хочешь, ударь меня сковородой еще раз? А? - Хочу. Но не буду мараться больше. Он опустил глаза. Затем она встала и принесла стакан воды. Он с благодарностью посмотрел на нее, но она не дала его ему в руки, а вылила на голову. Затем села на прежнее место. Он закрыл глаза, капли стекали за шиворот. Он знал, что заслужил худшего. Однако вода немного взбодрила. -Мне надо на работу, поэтому коротко и о главном – Лали говорила так, как вещала по телевизору. – Ты подлец, и я очень долго сходила с ума от тоски по тебе, от злости на тебя, от злости на себя, от злости на весь мир. Но вот сегодня меня кажется, отпустило. Когда я подумала, что убила тебя сковородой, я вдруг осознала, что в принципе жизнь моя стала даже легче, понимаешь? Это ужасно, я знаю, но где-то в глубине души мне стало легче, что больше некого винить в собственных ошибках. А потом мы узнали, что ты жив и мне захотелось снова тебя убить, чтобы вернуть эту легкость. От ее слов у Себастьена волосы зашевелились на голове. - Но ты не стоишь этого. Не стоишь. Обидно, что ушло 2 года, чтобы все это понять. - Что ты говоришь – на Себастьене лица не было, будто кто-то лезвием проходился по его венам. – Лали! Пожалуйста. - Ты просил тебе помочь, я помогаю. – Она допила чай и поставила кружку подальше от себя. - Я ругал себя бесчисленное количество раз – на глазах выступили слезы – ругал всячески, но даже представить не мог, что наделал на самом деле. Лали! – он собрал все силы, что были в нем и пополз к ней. Она сидела и не двигалась. - Я не знаю, сможешь ли ты простить меня за все когда-нибудь. – Он подошел совсем близко. Он прислонил голову к ее коленям. Она не видела его лица. – Но если бы я хотя бы немного знал о том, что ты чувствуешь, я бы сам себя убил. Его жалкий вид на коленях со склоненной головой, такая близость, все эти слова. По ее щекам побежали слезы, но она хранила хладнокровие. - Я бы пришел раньше, если бы не был таким идиотом, я бы пришел раньше, если бы знал, я бы раньше додумался до того, что одна ты мне нужна, если бы не был таким идиотом. Ее рука со второй попытки поднялась с пола и нерешительно дотронулась до его волос. - Мне надо на работу. Джоанна меня ждет. Я сказала все, что хотела. Уходя, убери за собой и оставь ключ под желтым ковриком. – Она предприняла попытку подняться, но он ей не дал. Он схватил ее за руки и вернул на место. - Еще минуту. Она опустилась на пол. - Если бы я мог сделать хоть что-то, чтобы это все изменить, я бы сделал. Но у меня нет такой возможности. – На лбу выступила испарина, похмелье было жутким, но организм дал ему шанс высказаться. – Нет возможности вернуть тебе эти 2 года, нет возможности вернуть себе тебя. Ничего нет. Но есть одно, от чего я не откажусь. Надежда. Дай мне ее, умоляю, дай. Не говори ничего, просто кивни, сожми мне руку – он схватил ее за руку в отчаянии. – Дай мне надежду, что однажды мы поговорим не так как сейчас, что ты будешь улыбаться. Рассказывать про Рим. Лали напряглась. - Рассказывать про телевидение, про что угодно. Дай мне ее. - Мне надо на работу. – Она не могла на него смотреть. Сердце сжималось. Нет, не от жалости к нему, а от того, что оно так привыкло его ненавидеть, а сейчас отказало в этом. - Я никогда, слышишь, никогда больше не поступлю с тобой также. Никогда. Никогда. Она подняла на него свои глаза. Его отчаяние загнанного зверя впивалось в ее память. Теперь она знала, что победить эти чары может только смерть. Что ж, будет ждать старости, если так. Но не попадется больше в эти сети. - Мне надо на работу. – Она уверено встала. – Ключ под желтым ковриком. Если хоть что-то из того, что ты сказал, правда, уезжай, уезжай отсюда. – Она смотрела на него сверху вниз. – Уезжай. Лали вышла из комнаты. Слезы бежали по щекам, она надевала костюм, туфли, что-то складывала в сумочку. Время было уже 5 часов вечера. Нужно было ехать на Форум.