Штормовая Королева

Когда Орис впервые ее увидел, то подумал, что ей не хватает короны. Собственно, больше ничего и не нужно было. Обнаженная, закованная в цепи, с растрепанными волосами и в короне — Аргелла Дюррандон смотрелась бы идеально. Но короны, если она вообще была, самопровозглашенной королеве не оставили. Орис никогда не проявлял сострадания к врагам, но и женщин среди его врагов раньше не было. Впрочем, позволить держать слабую женщину закованной в цепи — что бы там она о себе ни возомнила — недостойно ни рыцаря, ни тем более мужчины. Позже они беседовали в шатре за чашей горячего вина. Аргелла, все еще закутанная в его плащ — женской одежды в лагере не нашлось, пришлось отправить за ней в замок, — дрожала, но держалась холодно и высокомерно. Орис представлял ее совсем не такой. Конечно, он видел портреты, но они передают лишь внешность, да и то не всегда точно, не отражая характера и манер человека. Слыша «Штормовая Королева», Орис рисовал в уме этакую фурию, похожую на Висенью, только темноволосую. Аргелла не была штормом, скорее походила на утес, о который шторм разбивается. Она говорила спокойно, почти без эмоций, сдержанно поблагодарила Ориса и вежливо отвечала на его вопросы, но ни разу не улыбнулась, равно как и не высказала обвинений или упреков. Брачной ночи Орис ждал с нетерпением и тревогой, подозревая, что собственную жену ему придется добиваться, однако вечер преподнес ему сюрприз. Аргелла сама толкнула его на кровать и оседлала прежде, чем он успел избавить ее от одежды. Свет полной луны не скрывал ничего, и пусть Орис и раньше видел свою жену обнаженной, но такой, как сейчас — никогда. Аргелла была неистовой, подобно надвигающемуся шторму. Ее волосы взметались, словно грозовые тучи, а отражающиеся в глазах огоньки свечей напоминали отсветы молний. Орису пришлось приложить немало усилий, чтобы не излиться прежде, чем закончит его жена, а такого с ним не случалось очень давно. — Спокойной ночи, миледи, — прошептал он, когда Аргелла устроилась на его плече. — Королева, — сонно пробормотала она. Орис не стал возражать.