Близость к океану

Данила вернулся в отель с тяжёлым сердцем. Ему было гадко, муторно, будто в грудную клетку подсадили жабу. Будто он сделал что-то плохое… Или сделал мало. Он привык, что у него в жизни всегда всё хорошо. Он знал, что он умеет, и что может научиться всему, чего не умеет. Но что делать с Лерой?.. Он мог бы её успокоить, поговорить с ней – если бы она ему только позволила! Рабочие конфликты решать ему было не впервой, но в работе-то Лера вела себя безупречно – терпеливо, справедливо, улыбалась его шуткам, реагировала на него – на людях. Актриса, чтоб её… Разговаривать с ним она перестала – совсем. И этот их разговор ничего не изменит. Ни-че-го. Стянув с себя одежду, он завалился на кровать. Между ними с Лерой всё испортилось, не успев начаться. Он только сделал к ней полшага, оставив её у себя на ночь, и она выпустила иголки, спряталась в раковину и накрепко захлопнула створки. Сейчас он бы отдал пару своих ролей, чтобы вернуть хотя бы один их совместный вечер на балконе с бутылкой хорошего красного вина. Может, и сейчас выпить… Ему уже стало понятно, что он будет мучиться бессонницей и заснёт только под самое утро тяжёлым поверхностным сном… Тишина глушила его, тревожила слух только тиканьем часов и еле заметным шумом океана. Данила привык к этим звукам, но только сейчас они раздражали его как никогда, а завтра он снова будет невыспавшимся… В тысячный раз он закрыл глаза, и вдруг всё его тело напряглось, собралось, слух стал острее – до его ушей донёсся отдалённый грохот. Шумело за двумя стенами от его спальни. В номере Леры… Когда грохот повторился, он сел в кровати. В пронзительном ночном молчании он, показалось ему, услышал звон бьющейся посуды. Что там… драка? У него внутри всё похолодело. Выбираясь из постели, он запутался в одеяле и едва не упал на пол, схватил свои джинсы и, на ходу натягивая их на себя, устремился на балкон. Стеклянную дверь в Лерином номере, оставленную в режиме проветривания, он отворил без особого труда… отворил бы, если бы у него не дрожали руки. Крошечным чёрным комочком ему в ноги метнулась перепуганная Мышка; Данила, чертыхнувшись, пересёк тёмную спальню и, оказавшись в кабинете Леры, не поверил своим глазам. Не драка – хуже. Хрупкая девушка с каменным лицом, по которому текли скупые холодные слёзы, только что изо всех сил швырнула на пол огромную тяжёлую вазу. Небольшой кабинет был разгромлен. Стул валялся у окна, сверху его накрыли сорванные шторы, пол повсюду усеяли разбросанные книги… Лера, глухо зарычав, ухватилась за край стола, но не сумела его перевернуть и просто протащила по полу, ножки смяли ковёр, упал и разлетелся органайзер, ноутбук не упал только чудом… - Лера, Лера, Лера, что ты делаешь, - споткнувшись о попавшую под ноги сумку, Данила рванулся к ней и попытался схватить её за руки. - Пошёл вон, - он не узнал её голоса. Это даже не было истерикой, Лера просто методично и зло уничтожала свой номер, и Козловский опять, опять растерялся, что ему делать, он такого никогда не видел!.. – Уйди от меня! – хриплым грудным голосом закричала она, и этот нечеловеческий вопль привёл мужчину в чувство. Он вздрогнул, глядя, как Лера схватила фильтр с водой, замахнулась им, чтобы отправить в стену, и мгновенно преодолел расстояние между ними, вцепляясь в её запястье. Вода из фильтра вылилась ему на голову, сам фильтр упал на пол и со звоном разбился – Данила автоматически оттащил девушку в сторону, чтобы не поранить осколками – и повернул её лицом к себе, шагнул вперёд и с силой прижал к ближайшей стене. - Лера!!! Что – ты – творишь??? Он и представить себе не мог, что человек может быть таким злым. Лера тяжело дышала, но как только она увидела Данилу, капельки воды на его лице, шее и груди… как её лицо изменилось, губы искривились в детской обиженной гримасе, она зажмурилась и, выдернув руку из его, всхлипнула и вползла вниз по стене… Лера, Боже мой… Что же мне с тобой делать… Козловский присел на корточки напротив неё. Ей отчего-то так больно, будто нож в грудь воткнули и провернули там несколько раз, слёзы бегут по лицу, горло хрипит, губу закусила, носик покраснел и вздёрнулся, руки мелко трясутся, невидящими опухшими глазами смотрит в пол, подобрав под себя босые ноги… Обнять её хотелось как никогда. Это нужно было сделать. Укрыть собой, дать выплакаться. - Даня, - пробормотала она севшим голосом, - Даня, мне не хочется жить… - Лерочка, - выдохнул Данила, становясь на колени и одним движением привлекая её к себе. – Милая моя, Лера, моя родная, пожалуйста, я прошу тебя, Лера… Если бы он знал, о чём он её просит, если бы он только мог это сказать… Чтобы до крови не вцепиться в Данилу пальцами, Лера сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Он обнимал её. Он обнимал её, будто они не ссорились только что там, в гримёрной, будто она не сбежала от него, будто они это могут… Лера, чувствуя, как крепко он прижал её к себе, нервно вздрагивала. Данила уткнулся ей в волосы, стараясь объятиями, дыханием пробить стену, дать ей почувствовать – он рядом. Он есть. Она не одна. - Лера, - осторожно прошептал Козловский, как только девушка чуточку успокоилась, - Лера. Прошу тебя, послушай. У всех бывают плохие моменты. Она тут же съёжилась обратно и пихнула его кулаками в плечи, заставляя отдалиться, и судорожно вытерла нос. - Это не плохие моменты. Это… вот это, - она обвела взглядом разгром в номере, - настоящая я. От бессилия Данила едва не завыл. - Долго убирать надо будет, - медленно проговорила она. – Ничего. Надо же мне чем-то заниматься, пока проходит моя жизнь… Эта короткая фраза оглушила его. Череп раскроили и заехали кулаком прямо в голый мозг. Она… она этого боится? Злится… из-за этого? У Козловского в голове одно медленно цеплялось за другое. И за работу она поэтому так держится. И Мышку себе поэтому завела. И знаки внимания принимает так вежливо-безразлично именно поэтому. И после того, как уснула в его номере, поэтому от него бегала?.. Ей пусто. Ей действительно пусто?.. Не может быть, до чего же ей пусто… И поэтому сейчас она не кричала, не рыдала, не рвала на себе волосы, а молча, стиснув зубы, глотала ледяные слёзы, в щепки разнося своё временное пристанище. Данила поднялся на ноги и протянул Лере ладонь. - Идём со мной. Он не знал, куда поведёт её. Да хоть на побережье рассвет встречать. Но он точно не мог сейчас оставить её, оторваться от неё, отпустить… Она посмотрела на него снизу вверх прозрачными от слёз усталыми глазами. - Чего ещё? - Пойдём со мной, говорю, - а может, отвести её в спальню, укутать в одеяло и наконец-то уснуть в эту безумную ночь?.. Лера смогла встать, только оперевшись руками об пол. Данила сверлил её упорным взглядом, ожидая, что она сделает, не убирая ладони. Она откинула с лица волосы, и он тут же отметил, что нерв у правого глаза спокоен. А вот капилляр во внутреннем углу лопнул, совсем чуть-чуть, но видно… Так скоро с ней инсульт может случиться. Козловского обдало холодом – всё вдруг сказало ему о том, что такая истерика с ней уж точно не в первый раз… Закусив губу, она глядела на него, спрятав смертельный страх за вызывающей наглостью. - Я никуда с тобой не пойду. Он сейчас мешал Лере. Он не вписывался в картину! Он раздражал её. Взглядом своим, долбаным, твою мать, внимательным, какого хрена он смотрит на неё так, будто знает о ней что-то, чего она сама не знает?! Ещё и без рубашки притащился. В одних джинсах, и водой она его облила, как он смеет? Почему он лезет в её жизнь… почему… почему не боится, что она к нему привыкнет… почему считает себя вправе… вправе быть? Она отвернулась от него, безразлично дёрнув висящую на одном крючке штору. - Лера, для тебя сейчас… - Предполагается, что мы должны принимать правильные решения, - неожиданно гулко перебила его она. – Предполагается, что мы должны знать, когда и что сказать. Предполагается, что мы должны быть цельными. Предполагается, что мы должны иметь хорошие отношения с семьёй. Предполагается, что мы должны иметь цель и гармонию внутри себя… Предполагается, что мы должны чувствовать вкус жизни. Предполагается, что мы должны проживать свою жизнь. Если так – я со своей задачей не справилась. Уходи, Данила. Пожалуйста. - Нет. Девушка обернулась. От её спокойной и трагичной исповеди у него бежали мурашки. - Слушай, ты… - Лера, что бы ты сейчас ни сказала, я не уйду. Мне всё равно. – Он вошёл в соседнюю дверь, где, он знал, была ванная, и снял с крючка полотенце. Её признание «мне не хочется жить», тихое, обречённое, превращало кровь в его жилах в сухой лёд. – Тебе не приходило в голову, что мне на тебя не наплевать? – громко спросил он, вытираясь. Лера невесело усмехнулась. - Когда на тебя кому-то не наплевать – это уже неплохо. - Согласен. – Данила повесил полотенце обратно и вышел из ванной, и она поневоле залюбовалась его силуэтом, выступившим из тени. – Можно задать тебе вопрос? Лера опустила глаза. Козловский ухмыльнулся, и от его смешка девушка зажалась и закрылась ещё сильнее. - Неважно, всё равно спрошу. – Он оперся на дверной косяк. – Лер, ты боишься меня? У неё чуть дыхание не остановилось. До этой самой секунды, до этого его слова она не думала ни о чём таком, но только теперь поняла, что он прав. Как ему удаётся всегда быть правым, всегда быть таким уравновешенным и справедливым… почему у него в жизни всегда всё так естественно правильно, почему она, блин, не может так же?! И конечно, он тут же всё о ней понял. - Боишься. Ничего. Мы это исправим. Лера нервно вскинула голову и сглотнула оставшиеся слёзы. Данила подошёл к ней. Аккуратно, ласково провёл пальцем по её носу, всё ещё чуточку покрасневшему. Исправит, он говорит. Он для этого так близко к ней подходит? Ей хотелось обнять его, спрятаться в его руках, надёжных и крепких, от него самого. - У нас завтра репетиция… уже сегодня, - продолжал он, наблюдая, как она замерла, словно заново привыкая к нему. – Надо спать. Я хочу сейчас остаться с тобой. Можно? - А как же… это? – девушка кивнула в сторону устроенного ей погрома. - Ну, ущерб придётся компенсировать, - Данила чувствовал, что ходит по минному полю. – Но это ерунда. Уберут. Лера глубоко, тяжело вздохнула. Она помнила, как проснулась в его руках. И ей это понравилось, очень, это же был первый раз, когда утром на неё так смотрели… Но если она привыкнет? Ей хотелось быть к нему ближе, и как же ей от этого было страшно… За окном уже светало – утро медленно вступало в свои права. Лера вспомнила, что Данила несколько часов назад сошёл с трапа самолёта, он наверняка так устал, он нервничал, и спать им оставалось от силы четыре часа… Плевать на всё. Она подумает об этом завтра. - Пойдём, - она взяла его за руку и повела в свою спальню. Достала из шкафа пижаму и скрылась за дверью. После краткого сомнения Козловский расстегнул и снял джинсы, и забрался под большое мягкое одеяло. Переодевшись, Лера вернулась. Он улыбнулся – пижамка шёлковая, красная, в цветах… симпатичная. Лера распустила тёмно-русые волосы, и они обрамили её лицо, заостряя и без того тонкие черты. Данила раскрыл руки: - Ныряй. Девушка скользнула к нему и прильнула к груди, обняв холодными руками. Он хорошо помнил, какая у неё красивая нежная грудь и просящие поцелуев стройные бёдра, но сейчас они были скрыты от него шортиками и маечкой. Лера прятала от него глаза, но это уже было не так важно – одно то, что она подпустила его к себе, в будущем обещало ему всё, чего он хотел. Он крепко прижал её к себе и зарылся носом в её волосы. - Спокойной ночи, Лера. - Спокойной ночи, Данила. Она наговорила ему массу страшных вещей о себе, в самом деле страшных, но тому, что она заговорила с ним об этом, он был действительно рад. Ведь после всего этого она уснула с ним. В его объятиях. У него впервые с ней получилось. - Дань? Сам не зная зачем, Козловский притворился спящим. - Ты такой хороший, что я тебя, правда, боюсь, - прошептала Лера, то ли желая, чтобы он её слышал, то ли нет. – Таких не бывает. Только если бы ты сейчас не пришёл, я бы совсем с ума сошла. Спасибо тебе… Он зажмурился и замер, чтобы не выдать себя. Девушка обняла его удобнее и наконец выдохнула, засыпая. Она его считает хорошим. Она боится не его - себя. Впервые за месяц и Данила заснул спокойно.