Самопожертвование или искусство верности

Осень. Падают листья. Эльза не узнала родную Волжскую набережную, где она оказалась после возвращения. Она позвонила на работу. Её уволили. Время в её мире не останавливалось, значит, почти год она не появлялась на работе. Женщина уселась на скамью. «Ну и что теперь? Я все сделала что могла. Работы нет, любви тоже. Ох, боже как все ужасно. А все по тому, что я до сих пор люблю тебя. Туцукури ты идиот»- подумала Джонз. Она закрыла лицо руками и начала думать, что делать. - Девушка вам плохо? – спросил кто-то. - Нет. Все отлично. Я просто отдыхаю – сухо сказала Эльза, не взглянув на собеседника. - Все же вы чем-то расстроены – заключил мужской голос. До боли знакомый, сладкий и бархатный голос. Но Джонз думала, что это все глюки, и не обращала внимания. - Знаете, как я справляюсь с такими порывами пессимизма? Я расскажу. Мне представляется как плохо другим, и что моя беда в сравнение с их ничтожна. - Ха, если бы вы знали... ну раз так найдите мне такую беду, чтобы затмила мою. - Я ищу свое счастье уже шесть лет, хм – голос стал более печальным и низким – влюбившись раз, я уже не хотел видеть других девушек рядом. Я пытался бежать от этого чувства, но понял, что без неё не могу, хм. А где она, я не знаю. Изъездил уже пол страны, а найти не могу. Может, вы знаете её? Говорят Ярославль, большая деревня. Её имя Эльза Джонз, хм. Руки опустились сами. Дыхание участилось. Эльза встала со скамейки и повернулась к собеседнику. Он стоял, обратив взор на заволжский район. Белые длинные волосы трепал ветер. Человек был в грубом пальто, в темных джинсах и с милым мужским шарфом, оперевшись руками на черные перила. Вид был как у художника. Хотя он и был им. Джонз прерывисто дышала. Он слегка повернул голову и, увидев лицо особы, тут же выпрямился и встал напротив неё. Эльза, по-детски закричав, кинулась к нему на шею. Он вернулся. Он здесь, он жив, и он настоящий. Они трепали друг другу волосы, целовались, улыбались.