Святое табу

            — К чёрту всё это! Мне надоело! Я хочу уйти!       Подобные реплики Злата кидала направо и налево уже в сотый раз, злясь на все правила, существующие в институте. Сзади неё бежала Соня, абсолютно ничего не говоря и даже не пытаясь сделать вид, что разделяет ярость подруги. Все вокруг с глубокой заинтересованностью наблюдали за несущейся Крупицыной, которая сносила всех на пути и кричала на тех, кто пытался оттолкнуть её.       Первокурсники столпились в одном из коридоров в ожидании начала своего мероприятия. Что у них проходило, девушку мало волновало, и бешенство, причиной которого стал снова вредоносный историк, уже давно отключило мозги.       В последнее время всё, что рождало злость в сердце Златы, было связано с всё тем же Дмитрием Валерьяновичем. И в этот раз Крупицына достигла пика своей ярости, как ей показалось, потому что сил, по её мнению, хватило бы на то, чтобы разнести весь институт к чертям со всеми его обитателями.       А всё из-за одного нового, побуждающего на неосмысленные поступки факта.       Золотов игнорирует её.       Это самая настоящая новая ступень их отношений. От недосказанности они пришли к полному молчанию. Точнее, молчал Дима, изредка, конечно, обращая внимание на негодующую Злату, но этого не хватило для того, чтобы успокоить девушку. В очередной раз Злата проклинала всех подвернувшихся под руку, раскрепощённою птицей летя по коридору и вспоминая то, как Золотов несколькими минутами ранее великодушно отказал ей в разговоре, ссылаясь на отсутствие свободного времени.       Если это игра, то Злате было уже совершенно несмешно. В конце концов, он ведь мужчина, зачем бить таким же оружием по сердцу Златы, которое уже готово было разорваться из-за наплывов невзаимных чувств со всех фронтов. Да, Забегалов так и не отстал, Крупицына для него стала полноценной жертвой, которую он окучивал каждую свободную минуту. Это, конечно, выносило до судорожной дрожи и истерик, но иногда очень даже хорошо помогало при проходящем мимо Валерьяновиче, который в последнее время, кажется, даже не замечал посторонних вещей, связанных со Златой.       О том, что Золотов так и не рассказал, Крупицына не могла забыть ни на день, каждую ночь активно обдумывая всё и виня себя за свои же действия, которые, кстати говоря, пришлись по вкусу Соне. Подруга с превеликой радостью пообещала, что теперь всё наладится, но абсолютно ничего хорошего с тех пор так и не произошло, кроме того, что Злата теперь не могла смотреть спокойно на то, как историк касался мелом доски, вычерчивая очередную дату, потому что к этой доске он прижимал не только белый кусок пишущего средства, но и её. Терпение уже давно умерло в ней, и каждый новый раз при виде новой рубашки историка Злата мирно расплывалась на стульчике лужицей и падала на стол, чтобы не видеть лица, от которого невозможно отвести взгляда.             — Я больше не могу это терпеть! — обогнув ещё один поворот, всё кричала девушка, как вдруг наткнулась на парня с курса, — Что уставился? Иди, куда шёл!             — Ты уже совсем чокнулась, — констатировал одногруппник и с полнейшим безразличием взглянул на Соню, поспевающей за Крупицыной.             — Злата, стой! — не выдержав, крикнула черноволосая, — Ты понимаешь, что сама виновата? Я же тебе говорила не лезть туда, где не надо.             — А мне, значит, надо было! Неужели непонятно? Я не могу его видеть ни в коем образе и даже не хочу больше, — она заметила взгляд Сони, который говорил открыто «Не верю», и, выдохнув, попыталась успокоиться, — Ладно, хочу. Сказать всегда проще, чем сделать, Сонь, и я не могу это оставить так.             — Ты слишком близко к сердцу всё принимаешь, он не достоин таких страданий, — с той нотой понимания произнесла Соня, которая была уже ведома для Златы сотню раз, к сожалению, уже никакие слова не могли поднять в ней боевого духа.       Крупицына подняла уставший взгляд на Соню и, кинув сумку на подоконник, уселась рядом с багажом бесполезных конспектов по истории. С минуту они обе молчали, смотря на друг друга в немом приемлемом молчании, но вскоре Злата высказала то, во что сама не поверила:             — Может, уйти из этого института…             — Что? — вдруг оживилась Соня в ту же секунду, осознав нелепость ситуации, — Да куда ты собралась? Это же глупость самая настоящая! Потом будешь жалеть, да и я не пущу тебя!             — А что мне тогда делать со всем этим? Он ведь на меня смотрит, как на пушечное мясо, будто со мной можно поиграться и выбросить!             — Злата! Не неси чепухи, вот ты себе тут придумала всякого бреда, а ему даже и половина твоих мыслей никогда в голову не приходила, — уверенно сказала Соня, как обычно раскладывая всё по полочкам со стороны рациональности, — Когда уже дойдёт, что Золотов не твой тип? Тебе нужен в первую очередь…             — Будет хорошо, если он найдёт себе другую девушку, — абсолютно не вникая в то, что говорит подруга, сказала Злата и, полностью поникнув, опустила голову вниз.             — Да, это, конечно, неплохо, — размышляя, сказала Соня, блеснув глазами, — Очень даже неплохо, но вдруг она уже у него есть?       Злата категорично замотала головой, а Соня начала тут же объяснять теорию вероятности относительно девушки Золотова. С каждой новой угнетающей секундой грусть от тщетности попыток сблизиться с Дмитрием Валерьяновичем увеличивалась, Злате было сложно сообразить, что делать со всем происходящим, она не понимала, откуда взялось столько недопонимания и почему Соня так отчаянно сейчас пытается в сотый раз объяснить то, что всё равно никогда не уложится в её голове.             — …обязательно приходи сегодня на институтский вечер, после начала все планируют перебраться в свободную аудиторию и мирно посидеть, да и там будет весь курс, плюс Лёша.             — Бог мой, только не Лёша, сколько раз говорить?! Это уже не смешно!             — Дурочка ты, раз не видишь, какой он…       Не выдержав, она вскочила, не до конца понимая причины своей вспыльчивости, и произнесла уже на ходу:             — Мне надо идти, потом договорим, ладно?..       В последнее время, кажется, она уже поступала так достаточно много раз для того, чтобы Соня больше не пыталась её остановить. Злата ушла по направлению в неизвестность, а Соня так же, как и раньше, тупо смотрела ей вслед, думая о нерациональности действий подруги.       Злата планировала идти на мероприятие, посмотреть на очередную глупую постановку, ей даже предлагали роль ведущей из-за прекрасных дикторских способностей, как выразилась Мария Николаевна, деканша и по совместительству организатор досуга вне института, но такой шанс не был в приоритете для Крупицыной. Откровенно говоря, ей не хотелось блистать всей своей сущностью перед преподавательским составом, особенно перед историком. Золотов был в списке тех, перед кем ей не хотелось появляться, поэтому интереса к участию в мероприятиях не было вообще.       С грехом пополам дослушав томительный рассказ преподавателя последней пары, Злата тут же скрылась за спинами сокурсников и унеслась домой под прикрытием, мечтая не застать никого по пути. И благо, никаких знакомых с расспросами, никаких друзей, и даже Забегалова у порога не оказалось. В коем-то веке ей так повезло, что настроение само по себе поползло вверх по шкале до десяти. С твёрдой девяточкой она решила, что посетить вечер всё-таки стоит, так сказать, поговорить с Соней, наладить отношения. В конце концов, она всегда бывала там, куда ходил весь поток студентов. Пропускать не было желания, особенно если учесть тот факт, что каждый раз происходило что-то до жути смешное и даже криминальное.       Она думала остаток времени над тем, что могла пересечься в институте с Золотовым, это абсолютно не удивительно, но видеть его ей хотелось слишком сильно для того, чтобы одеться по-старинке, под стать спокойному образу. Злата намеренно пыталась сойтись с желаниями своего мозга, выбирая джинсы и белую рубашку с изумрудным жакетом, но душа отчаянно жаждала зауженную юбку вкупе с сексуальными чулками и нижним бельём. Ни в первом, ни во втором девушка не чувствовала себя уверенной, поэтому, перевернув весь гардероб, Крупицына остановилась на всё той же зауженной чёрной юбке и свободной зеленоватой блузе. Любила Злата этот цвет, поэтому часто и выбирала в магазинах зелёные вещи, да и все говорили, что цвет свежей травы украшает и выделяет её глаза.       Мысль о том, что она выглядит, как среднестатистическая учительница школы, Злате пришла только в институте при виде алых губ Сони, летящей ей на встречу в чёрном облегающем платье в опьянённом расположении духа. С красным цветом девушка явно не прогадала, с её иссиня-чёрными волосами и такими же глазами, она выглядела как минимум зверски-привлекательно.       Когда Соня налетела на неё с объятиями, Злата поняла, что та действительно была подвыпившей и из-за этого довольно-таки откровенной. Такой образ подруги ей уже доводилось видеть пару-тройку раз, и каждый раз эти нездоровые развлечения заканчивались постыдно для обоих. О том, что Софья Гордеева не умела пить, знали все кому не лень собирать сплетни, поэтому Крупицына уже представляла, что ей нужно будет делать на протяжении всего вечера. Обычно Соня держалась, но иногда всё же что-то заставляло её пить, забыв о всякой мере. В последний раз причиной стало расставание с парнем, а сейчас предлога для состояния девушки Злата не могла найти.             — Злата, там Лёша выпить принёс! — восклицая, сказала Соня, отцепившись от кофты подруги, — Так получилось, что я проспорила и мне пришлось немного выпить, на меня теперь злится Даша. Поговори с ней, а?             — Я думала, что вы были и без этого в ссоре, разве нет? — спросила Злата, вспоминая напряжение в отношениях сестёр в последнее время.             — Что? — она улыбнулась, показав свои белые зубы, внешне Соня выглядела вполне трезвой, — Да нет же.       Поддакнув Соне, Злата пошла следом за ней, туда, где должно было проходить пиршество, явно скрытое от всех вышестоящих людей и замаскированное под мирный вечер в тесном кругу. Было неудивительно, что Лёше снова удалось принести алкоголя на весь курс, так было уже несколько лет подряд, последнее время уже никто и не задавался вопросом, откуда он это берёт. Для Крупицыной он не представлял никакого интереса, потому что знала она его чуть ли не с самого садика, будучи соседями в прошлом. Конечно, парень был неробкого десятка, довольно-таки открытый, можно даже сказать завидный, но Злату от него тошнило и от всех его глупых подкатов, которые прекратились после разговора с Забегаловым и начались с последующим их расставанием.       Поднявшись на третий этаж, Злата поняла, что они подходят к кабинету историка, её сердце на секунду остановилось и начало вновь биться, когда притягивающая дверь осталась позади. Они шли в соседний кабинет, как выяснилась немного позже, из которого издавались довольно-таки громкие счастливые возгласы.       В аудитории всё давно настроилось на лад студентов, все были весёлыми и приняли Злату громкими приветствиями и призывами присоединиться к распитию. Первый стаканчик непонятной жидкости Крупицына осушила после долгих уговоров, второй — уже с большим рвением, ну, а о дальнейшем счёте Злата позабыла, как и о мысли, что за стеной мог быть Дима.       Крупицына потом много раз давила порывы залезть на стол и вскоре поняла, что миссия, поставленная перед началом вечера, была провалена. За Соней она уже давно перестала следить, погрузившись в бестолковую толкотню потных тел. Через какой-то промежуток времени Злата почувствовала, что кто-то резко вцепился в её руку. Повернувшись, она завидела Лёшу, который тащил её к наполовину опустевшим столам. Через четверть часа до Крупицыной вдруг дошло, что Гурьев не такой уж и плохой парень, а его общество было довольно-таки привлекательным. Он интересовался её жизнью, шутил, предлагал новые напитки, мило беседовал, делая слишком неуместные пошлые комплименты, которые на пьяную голову казались божьим благословением.       Трезвость почти покинула её через два часа счастья, которое превратилось в жаркие танцы под приглушённую музыку. Как ни старался Лёша весь вечер напоить Крупицыну до полной потери контроля, у него не получилось. Злата всегда давала себе знать, что в подобные крайности лезть нельзя. Но вот грани для алкоголя сейчас она не нашла и почувствовала себя слишком тошнотворно после очередного выпитого бокала вина. Бесследно Крупицына вынеслась в коридор, просидела в туалете с минуту и поняла, что в принципе рвать не собирается. Желудок держался, хотя, уже и трещал по швам от навалившейся неперерабатываемой дозы спиртного.       Вновь вернувшись в коридор, Злата ощутила слишком сильное головокружение для того, чтобы сориентироваться в пространстве, держась за стену, она поняла, что, возможно, зря покинула туалет и с ужасным предчувствием плохого исхода Крупицына вернулась в кабинет.       Вот только дверью она ошиблась и поняла это слишком поздно, держась за голову и стены, боясь упасть. Было бы правильно мирно уйти, но осознание того, куда попала Злата пришло с образом историка, стоящего у самого окна с кем-то в затемнённом помещении, освещаемом настольной лампой.       Всё произошло слишком быстро и до непонятности неприятно. Весь мир перед глазами закружился, земля ушла из-под ног, способность фокусировки исчезла. Крупицына не поняла, какими глазами она увидела рядом с Золотовым Соню, почему она целовала его и почему потом они вдруг, как ошпаренные, отошли друг от друга. В ужасе Злата раскрыла рот и потеряла последние капли самообладания, сдерживавшие её в стоячем положении. Осознание пришло, но ясности в мозгах не прибавилось, его губы даже в этом бледном свете были красными, сбивчиво красными из-за неё. Из-за губ её подруги. И ей не показалось.       Крупицына вдруг поняла, что весь алкоголь зашёл не в то горло и тошнота вырывалась вместе с содержимым желудка на выход. Попятившись назад, как запуганная жертва, Злата, нащупав ручку, вышла за дверь, даже не прикрыв её за собой и полетев к туалету с бешеной скоростью.       Злость чувствовала она или ярость, понять было физически нереально, но закричать от беспомощности ей захотелось тут же, даже не разбираясь в ситуации поколотить всех. Как бы комично это ни звучало, но Злата в этой ситуации уже во второй раз. Грёбаный второй раз она теряет человека, и её рвёт так не вовремя позорно.       На ошибках Крупицына явно не учится, избирательно наступая на одни и те же грабли. Подобного исхода никогда бы не появилось в её голове, никогда бы она даже не подумала о том, что Соня… А что если он сам? Злата, умываясь ледяной водой, вдруг подумала о том, что они могли быть парой, поэтому Соня пыталась всё это время переубедить её. Но образ скрытой от посторонних глаз любви испарился с воспоминанием поцелуя с ним и его губ. Как Злата предполагала, её не тошнило от этого, более того, она была неуязвима, когда думала о нём в таком контексте.       На попятную всем своим размышлениям, ей хотелось броситься к Золотову и услышать, что это всё шутка, вымысел. Ей бы хотелось, чтобы у него имелось достойное оправдание, но он вряд ли даже будет защищаться, ведь это его дело, он ей ничем не обязан.       Злата рассматривала своё затемнённое лицо в зеркале, погружаясь в дальние мысли и уходя в воспоминания с головой. Сейчас всё в глазах имело очерченный толстым грифелем образ. Вот он, стоит, она чувствовала его тяжёлый взгляд всей своей плотью, как только вошла, но ведь в то же время он и целовал её.       Его губы с её красной помадой смотрелись ужасно: отвратительный дешёвый цвет.       И всё же в это невозможно было не верить.       Крупицына знала, что ей морально и физически уже не хватит сил, чтобы подняться на отбирающий силы третий этаж. Ей было понятно лишь то, что голова начала не только кружиться, но и болеть, нападая на виски каждую секунду заострёнными иголочками. И эта боль спасла её на эту ночь. Она глушила с такой силой, что единственной мечтой сейчас было не вырвать на глазах у толпы, пусть и пьяной. Злата мирно, от угла к углу, обтирая все стены, дошла до кабинета пиршества, обогнула всё ещё танцующих людей и забрала свой плащ на пару с сумкой. Казалось, будто её ухода никто не заметил, и Золотова с Соней тоже нигде не оказалось.       Крупицына в полном одиночестве дошла до своего дома без происшествий и прочих проблем на пятую точку. Болезненное ощущение пустоты с каждым шагом ломило её всё больше, окончательно сломив при входе в квартиру. И не было всё как в сказках или в романтических фильмах. Никто не гонится за любовью, не спасает её, потому что в реальном мире взаимности, как таковой, не существует, есть только односторонняя зависимость, которой Злата уже не могла найти описания, полностью утратив способность поиска источника всех проблем.       Тошнота уже полностью отступила, даже, казалось, боль ушла, осталась только пустота, безвозмездная и глубинная, которая создавала в груди открытую колотую рану. Не в силах больше сдерживать себя она упала на колени, так и не дойдя до кровати, и заплакала. Так, как никогда прежде не плакала в жизни.