Анархия III. Осознание

Я протянула руку и взяла со стола телефон. Дисплей загорелся – я зажмурилась. Пять вечера. Даже не думала, что жизнь может быть такой прекрасной. Кажется, я не смогу больше соблюдать нормальный режим. Ну, по крайней мере, это будет жутко тяжело. Я вздохнула. Через час придёт мама с работы. Ещё я ждала своего молодого человека. Проболтала с Лёшей всю ночь, а потом к семи утра он заснул – слабак. Я вырубилась только через два часа. Сейчас проснулась на подушке в собственных слюнях. В этом счастье. Трудоустроиться у меня не получилось, потому что дисциплины, преподаваемые в единственном университете в моём городе, меня не устраивали. Нам сказали, что вся страна идёт по этому пути: больше нет никаких упоров на промышленность. Я немного расскажу о том, что происходило у меня в городе. Новости и продукты к нам поступали из столицы. Единственный небольшой завод, который располагался на обочине, недалеко от моего места жительства, специализировался на производстве хлеба. В небольших деревеньках в стране выращивались зерновые культуры, там ухаживали за скотом. Парочка станций, на которых работали специалисты (это были целые династии: от родителей к детям переходили всяческие знания, - то есть если династия прервётся, то это означало конец всему: отоплению, подаче воды в город), окружали город, чтобы мы ни в коем случае не умерли во время холодов. Торговля с прочими странами была запрещена. Однако у нас были свои техники – на это нужно было получать специальную лицензию. Я даже для начала хотела подсуетиться, чтобы тоже получить разрешение на работу, но это было бы муторно – я сдалась. Ещё Лёша вмешался и сказал, что сам обо мне позаботится – его взяли на составление разных списков новых поступающих авторов: тех, кто проходил ЦК (Цензурный комитет), и тех, кто оставался в тени. Люди любили тратить деньги на всякую чепуху вроде современной литературы. Я пробовала тоже читать её, но не вышло. Меня привлекали книги в домашней библиотеке. Мама сказала, что они появились ещё до прихода партии Святых к государственному аппарату. Я не знала о том времени – кажется, мне хорошенько прочистили мозги. Поддерживали только мамины рассказы, за что я была благодарна ей. Она не боялась, что к нам однажды может постучать тайная полиция и забрать кого-нибудь. Ей было всё равно. Это и пугало меня, и вызывало волну уважения к ней. Она была сильным человеком, правда, много ворчала и злилась на нас всех: на правительство, на меня, на положение дел, на Лёшу. Мама работала воспитателем в детском саду. Она достаточно сокрушалась по поводу того, что я так и не получила способность к речи, к нормальной письменной речи. В школе все мои баллы были ниже средних. Зато я разбиралась в технике – не нужно было обращаться к людям с лицензиями. Как мне казалось, мне не нужны были те знания, которыми меня пичкали в школе: история партии (бесполезный предмет, лучше бы преподавали всю историю целиком, но она была под запретом), этика (не то чтобы я была худшей ученицей в этом плане, но…), правоосновы (дебильные лекции по всем кодексам, которые издали Святые), устная речь (если у тебя был высший балл, тебя сразу брали в партию, один, между прочим, из двух важнейших предметов, на котором я облажалась, конечно) и письменная речь (если не выходило с устной, то нужно было делать упор на неё, ведь это был второй по важности предмет, в котором я была очень даже золотой рыбкой). Этим дисциплинам нас хотели обучить. Практически все в моём классе справились. А я видела насквозь детали, собирала и разбирала разные штуки, играла дома с электричеством. Лёша увидел меня в школе у стенда с оценками. Он был хорош в письме – чертовски хорош. Мы поболтали. Я не знаю, меня очень потянуло к нему. Мне непременно стоило не отпускать его, но он ушёл. Я так и не поняла всего смысла нашего диалога. Он лишь хотел узнать, собираюсь ли я учиться дальше. Даже если бы я собиралась, в ВУЗ меня бы не взяли. Он сказал, что ему безумно хочется попасть в столицу. Я пожала плечами. Когда он говорил, мне хотелось молчать и только впитывать все его слова. Потом он снова объявился и позвал меня на прогулку. Нужно было уложиться до девяти вечера. Оказалось, что мы живём в соседних подъездах. Привязываться к нему было бы глупой затеей, раз он собирается попробовать себя в столице – там-то ему и дела до меня не будет. Но он вдруг заявил, что он больше никуда не собирается и что я ему нравлюсь. Тут-то всё и закрутилось. Зазвонил звонок в дверь. Я нехотя встала с дивана. Я читала какую-то старую книжку про любовь и удивлялась медлительности главного персонажа – он вечно чего-то боялся и не знал, как подступиться к девушке. А она с ума сходила от любви к нему, даже почти сделала первый шаг. Где такое бывает вообще… - Включай телевизор, - в квартиру залетел Лёша. Я испугалась его взволнованности, поэтому тут же пошла в комнату. Загорелся экран. Я никогда не смотрела телевизор – там постоянно крутили новости, а это не для меня. Я увидела приятную дикторшу, сделала звук погромче. - Чрезвычайное положение, - сказала она. – Все лица мужского пола должны явиться в ПП (пункты призыва), - я не совсем поняла это сообщение. Лёша посмотрел на меня глазами, полными ужаса и разочарования: - Ты пропустила её. Она объявила о бунте, - он замолчал, я села на пол.