Отражение тебя

      Глядя на эту огромную, грозную фигуру, Рис снова чувствовал, как нарастающее отчаяние, наверное, раз сотый отвешивает ему громкую пощечину. Вслушиваясь в это хихиканье, он крепко зажмурился, стараясь вырвать дьявольский образ из своей головы, чтобы только не слышать оживающий, голодный тон в уже настоящем злодейском смехе, который становился кровожаднее, громче. При своем высоком росте Риз почти всегда замечал, что рядом с человеком, исторгающим столь устрашающие звуки, он превращается в мелкую букашку, которую не жалко раздавить ботинком.       Красавчик Джек смеялся от души, не жалея немного охрипшего голоса после вечного, не несущего в себе какую-то разумность говора. Ему весело, смешно, конечно, маньяку остается только радоваться неожиданной свободе, настигшей и протянувшей руку. Вот только Джек не протянул руку своему спасителю, ему было плевать, ведь впереди так много незавершенных дел, а прошлое пусть остается за плечом. Рис стоял позади, не в силах даже повернуть головы - его парализовало, как будто земля выпустила свои цепкие лапы и обвила тело, при каждой попытке шевельнуться, сжимая по-мертвецки стискивающие конечности. Он не понимал, как оказался в этом проклятом офисе снова, повернувшись спиной к умирающей луне и лицом к – поразительно мягкому на ощущение (память все ещё хранила это нежное прикосновение обивки к холодным пальцам) креслу, за которым восседал торжествующий психопат. Красавчик Джек почти что кричал миру о том, как счастлив вновь оказаться на своем троне, откинуться на широкую спинку и одним телефонным звонком перебить кучу народа только потому, что ему - богу - так захотелось. Рису приспичило закрыть глаза и считать до десяти, лишь бы ужас исчез, испарился в пучине остальных забытых им снов. — Это Красавчик Джек! Ваш герой... Герой! — никакого механического отголоска, а абсолютно живой голос. — Герой... Кошмар...       Когда кресло резко развернулось, Рис начал с трудом воспринимать реальность, не смея отрывать взгляд от приобретавшего плоть тела. Его кошмар был наяву, лениво развалившись на своем троне, одной рукой подперев угловатое лицо, другой поглаживая подлокотник. Красавчик Джек смотрел на него со скучающим видом, улыбаясь одним уголком рта, как будто мысленно тешился мучительной смертью своего маленького пленника. Ни с чем нельзя сравнить выражение страдающих гетерохромией глаз, которые глядели на все с толикой насмешки или издевательства, а может, хорошо скрытого торжества. — Знаешь, я так хотел раздавить твою маленькую черепушку, когда увидел тебя впервые, малыш, — от этих слов Рис вспомнил их знакомство и затаил дыхание, хотя, возможно, он и до этого не дышал. — Ты много раз бесил меня, даже не представляешь!       Опустив вторую руку на подлокотник излюбленного кресла, который, по его же словам, мог быть сделан из меха беззащитных котят, Джек принял выражение человека, думающего о самых печальных вещах света. Таким он предстал перед гиперионцем только один раз, когда они беседовали в этом же самом кабинете, однако поменявшись ролями. Рис сидел за столом, наслаждаясь минутами триумфа, а бывший король расположился напротив, роняя многочисленные обещания, украдкой поглядывая на фотографию маленькой Ангел. Красавчик Джек любил свою дочь, но хотел преемника, ведь считал предназначением передать империю достойному человеку. — Но нас слишком много чего связывало, что я не смог убить тебя после всей заварушки.       Почему-то Рису не становилось легче, хотя он давно понял, что спит и видит просто плохой сон. Но все казалось реальным, несколько измененные слова приветствия ожившего босса до сих пор стояли в ушах, черт, да он даже чувствовал запахи хорошо убранного офиса! Возможности пригладить волосы так и не представилось, пусть такой жест бы немного успокоил разыгравшиеся нервы. Всем снятся кошмары, это очевидно, но неприятный осадок все равно обеспечен на следующий день. Рис на самом деле спит на голой, неприветливой земле, поливая юные росточки травы слюной, скорее всего, оглушая живность в радиусе пяти метров диким храпом, если молчаливый незнакомец не пихнул его в бок: боли все равно не ощущается. — Ну вот, — с досадой произнес Красавчик Джек, медленно поднимаясь. — Ты даже не слушаешь, хотя стоило бы. Думаешь, это сон? Разве во сне я мог бы сделать так?       Он быстро приблизился, и Рис четко осознал, насколько все плохо, потому что внезапно ему оборвали дыхание большие руки, сжимающие шею. И как будто вместе со всем остальным порвалась и тонкая ниточка его неспокойной жизни, тучкой пара вылетая из открытого от удивления и нехватки воздуха рта. Лицо Красавчика Джека оказалось слишком близко, что можно было внимательнее рассмотреть маленькие шрамы на хорошо сделанной маске, которая, плюнув на закономерности физики, покрылась больным румянцем. Рис не до конца понял, зачем рассматривал каждую трещинку, не рискуя встретиться с кошмаром взглядом, каким обмениваются жертва и охотник. Он просто разглядывал очертания слишком красивого и ненастоящего лица покровителя. Ледяное, колкое дыхание Красавчика Джека словно кислотой обжигало шею, проникая глубоко под кожу и растворяя все, что находится внутри. Его Бог, его мечта, неожиданно оказавшаяся осязаемой (но Рис не прикасался к Джеку), жаждала задушить, умертвить, уничтожить гиперионца и пустить останки в космос. Однако вместе с испытанным животным страхом Риса била дрожь волнения, которая присутствует у преданных фанатов, встретивших предмет обожания. Это ведь плохо, верно?.. Красавчик Джек, возможно, знал ответы на все его риторические вопросы, но посчитал ненужным, чтобы Рис их получил. — Я все-таки убью тебя, — после недолгих раздумий сухо сказал он. — В конце концов король может быть только один, а я не хочу, чтобы мое место занял какой-то дрыщавый слизняк. Прости, кексик, но тебе не помешало бы подкачаться.       Издевательский тон Джека уже давно не в новинку. Он мог без особого труда спросить собеседника, какую смерть тот предпочел бы, и не без садистского удовольствия посмеялся бы над калекой в инвалидной коляске. Рисом овладела ненависть, заливая краской лицо – или это от удушья? В подобных ситуациях у человека случается глобальный кризис: меняются его принципы, представления о происходящих вещах. Будь бы все реальным, Рис хотел бы, чтобы Красавчик Джек никогда не появлялся в его голове, раз за разом вгрызаясь в мозг и умертвляя его сущность. — Жаждешь, чтобы я исчез? Это невозможно, нет, нет, нет, нет… Меня нельзя убить, малыш! Я – Красавчик Джек, я – твой герой (кошмар).       Интересно, что могло волновать Риса больше всего: факт того, что он помрет в считанные секунды, или то, что человек, которого он считал другом, оказался предателем? Хотя, официально, во всем виноватым считался он сам, когда повреждал голову в ненужное время; доказательство тому стояло напротив и душило своего преемника. Он мог бы строить догадки в далеком будущем, где-нибудь в мирном уголке Пандоры под одной крышей с Сашей, детьми и внуками, но чертова ситуация не позволяла. Презрение к Красавчику Джеку все росла, ибо Рис понимал, каким был мудаком все то время, когда его возбуждали идеи мертвого короля взорвать все к бесам и превратить врагов в кровавые ошметки. Самооценка заметно упала, едва Рис осознал, что всегда всего лишь был пешкой в чьих-то руках; и вдруг из памяти исчезло то кресло, которое казалось ему настоящим троном. Он чувствовал, как наступает боль и пустота, как захотелось, чтобы ему позволили закричать, но никто не желал узнать, чего хотел простой гиперионец. А он хотел всего лишь побороть зло, с которым столкнулся. Не вышло. А он так и не понял.       Ужас поглощал его, обвивая голову, тело, а в ушах все громче звенел смех Сатаны – это Красавчик Джек наслаждался своим возвращением, словно старый король, которому удалось расправиться с ненужными претендентами на трон. Рис не был тем, кто смог бы править Империей, потому что позволил истинному злу сокрушить себя, сломать и поить смертельным ядом. Яд в красивых глазах Джека был слишком действующим. — Я – отражение тебя, Рис. Ты сам выбрал этот путь.