Королевы не выбирают

Была ли правда, В словах и мыслях тех, Кто обещал нам благо И сладость от утех?

День давно вступил в свои права. Небо, укрытое мрачным покрывалом из дымчато-серых туч, без особого интереса наблюдало за небольшим отрядом, шествующим по снежной равнине. Редкие хлопья снега, выпавшего накануне ночью, ныне кружили в воздухе точно назойливые мухи, оседая на серебристо-антрацитовом месиве из всадников и лошадей. Единственный белый конь, чья грива, точно слившись с ветром, развивалась, как на старинных гравюрах, неспешно ступал по промерзлой земле и заиневшие черные травы с треском ломались под тяжестью его копыт. Ветер утробно завыл и наездница, укутанная в мягкий плащ, подбитый соболиным мехом, едва заметно поежилась. — Вы замерзли, Ваше Величество? — учтивый голос герцога Хаммонда первым разорвал гнетущее молчание, образовавшееся между ними с начала пути. — Немного, — виновато улыбнулась Белоснежка. — Но это ничего. Я бы не хотела прерывать нашу прогулку. В конце концов, именно она была инициатором данного "путешествия" и на то имелась причина, да только молодой королеве до сих пор никак не удавалось подыскать правильных слов, с которых можно было бы начать разговор. Однако уже спустя мгновение Белоснежка с удивлением наблюдала за тем, как герцог отточенным взмахом руки подал знак рыцарям, окружающим их в плотном кольце, и те, молча подчинившись приказу, разошлись по периметру. — Итак, Ваше Величество, теперь, когда мы избавились от лишних ушей, Вы можете сказать мне, что Вас беспокоит, — хоть он и обращался непосредственно к своей королеве, взгляд его водянистых глаз тем не менее был направлен в даль — туда, где острые шпили башен протыкали небо. — Не поможете мне слезть с моего коня? Я бы хотела пройтись пешком, если Вы не против. — Разумеется, Ваше Величество. Герцог стушевался со своей лошади, а после помог и ей. Передав поводья одному из рыцарей, он предложил ей свой локоть и они продолжили путь по направлению к замку. — На протяжении долгих лет Вы оставались хорошим другом моего отца, герцог Хаммонд. Он очень ценил Вас. — Я ничего не смею говорить от лица покойного короля Магнуса, Ваше Величество, но он всегда относился ко мне, как к равному себе. В его лице я нашел для себя брата, которого у меня никогда не было, — и боль утраты исказила его лицо. Белоснежка грустно улыбнулась и ободряюще сжала его ладонь своей холодной рукой. — И от осознания этого я только больше чувствую себя виноватым перед Вами. Я должен был хотя бы попытаться Вас спасти. — В том, что все случилось так, как случилось, нет Вашей вины, — она вновь взяла его под локоть, продолжая говорить. — Ни вашей, ни Уильяма, ни чьей-либо еще. Герцог Хаммонд молчал. — Так было нужно. Это было единственное правильное решение, поэтому не корите себя. — Да, единственное правильное и мучительное, — прошептал он. — После той ночи Уильям возненавидел меня. Белоснежка попыталась представить детское лицо Уильяма, искаженное ненавистью, но не смогла. Мальчишкой он бывал заносчив и высокомерен, раздражен, напуган, зол, но ненавидеть родного отца? Уильям рано потерял мать, и у них с герцогом Хаммондом никого больше не было. — Но, кажется, мы отошли от основной темы, верно, Ваше Величество? — герцог улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз. — Да, — девушка видела, что данная тема была болезненной для мужчины, поэтому предпочла оставить ее. — Не стану больше лукавить, меня беспокоит вопрос, затронутый на последнем заседании королевского совета. Герцог Хаммонд, правда ли у меня могут отобрать корону, перешедшую ко мне по праву наследования, если я не выберу стране короля до конца этого года? Они остановились. Ветер дул в лицо Белоснежки, из-за чего ее дыхание было тяжелым, а черные кудри вздымались к небу, словно стаи воронов, что только больше подчеркивало ее силу и готовность стоять до конца даже в битве с невидимым врагом. От такой королевы невозможно было утаить правду. — Да, такое может произойти, — произнося эти слова, герцог был готов к чему годно: крику, слезам, но никак не к спокойствию, за которым скрывалось отчаянное негодование. — Тогда где же все они были, когда мой отец принял решение взять в жены Равенну? У нее ведь ничего не было: ни имени, ни титула, ни золота — ничего! Герцог подставил лицо ветру, выпустив тяжелый вздох. От уголков его рта к вискам тянулись тонкие ниточки морщин, а на щеках темнели небольшие ямочки, выдававшие возраст своего хозяина. Мужчина попытался припомнить то время, когда рядом с королевством появилось вражеское войско, состоящее из антрацитовых рыцарей, а вместе с ним и юная красавица Равенна, чье загадочное прошлое, по правде, интересовало мужчин в последнюю очередь. — О, моя дорогая, после смерти Вашей матери король долгое время был безутешен. Вы, должно быть, и не помните этого, но именно с приходом Равенны, будь виновата в том магия или нет, он вернулся к прежней жизни, — и всего на мгновение лицо герцога озарилось улыбкой, мягкой и немного снисходительной, словно он был мудрецом, готовым открыть своей королеве тайну бытия. — А теперь скажите: кто бы согласился пойти против короля, чья любовь граничит с безумием? Белоснежка не знала ответа. В ее черных густых волосах сверкали подтаявшие снежинки, кожа была белой, как воздушный шелк подвенечного платья Равенны, а губы — красными, словно розы — символ страстной любви. В промозгло-серое небо, сотканное из тонких нитей лжи, с криком взмыл одинокий ворон, потеряв несколько перьев. Она тоже была влюблена, но это никого не волновало.

Вся наша жизнь была глупа, Мы много потеряли. Вся наша жизнь была пуста, Мы слишком долго спали.