Take me to church (рабочее)

      Имя Эрики Хоук было на слуху во всём Киркволле. Острым языком и умением оказываться в самом центре неприятностей девушка нажила себе как заклятых врагов, так и верных друзей. Неожиданно поднявшись с самых низов, она играла немаловажную роль в жизни города. Однако в одночасье всё изменилось…       Вечер. Как обычно Эрика сидела в шикарной гостиной её огромного и непривычно, болезненно пустого дома. Черные как вороново крыло волосы ниспадали по плечам, руки грела кружка только что сваренного успокаивающего отвара, на лице — печать задумчивости. Её невидящий взор был направлен на камин, точнее, память подсказывала ей, что он находился именно там. Казалось, зрение покинуло Хоук именно в тот момент, когда жизнь стала кошмаром наяву. Андерс лишь развёл руками, не найдя причин этого недуга. Словно специально, мир погрузился в темноту, защищая хрупкую душу магессы от новых потрясений. Однако память неизменно подкидывала жуткие картины из прошлого Эрики: Бетани, безвольно обмякшая в руках огра; зараженный скверной Карвер, без единого шанса на спасение; остекленевший взгляд матери, точнее того что от нее осталось… и так по кругу, бесконечно. Даже попытки забыться в хмельном дурмане провалились, усиливая леденящие кровь кошмары. В новом состоянии, Эрику радовало лишь то, что больше подобных картин не будет, а, возможно, вскоре не станет и её самой.       Едва уловимый шорох насторожил магессу. Она резко поднялась из кресла, поставила кружку, схватила лежавший рядом посох и прижалась спиной к стене. Эрика приняла боевую стойку, ожидая нападения, и следуя привычным, когда-то правильным и эффективным рефлексам, вертела головой, пытаясь выследить названного гостя. В руке появился огненный шар.       - Ничему тебя жизнь не учит! — услышала она до боли знакомый хрипловатый голос. А сознание предательски подкинуло еще одно не менее болезненное воспоминание — уходящий Фенрис.       - Ну, бросишь ты его. И что дальше? Как будешь выбираться из горящего дома, пустоголовая? — В голосе эльфа сквозила злость.       - Тебе то, какое дело? — огрызнулась Эрика.       - Да как ты вообще можешь пользоваться этой дрянью, этой… этой заразой?! — судя по звукам Фенрис шагами мерил комнату. — Особенно, после всего случившегося! Магия отравляет жизнь и тебе и всем вокруг тебя!       - Свою жизнь ты сам отравляешь! — с болью в голосе произнесла Эрика.       - Да как ты… Замолчи или я за себя не ручаюсь! — резко остановившись, прошипел эльф.        - Ну и что ты мне сделаешь? — ухмыльнулась она. — Вырвешь мне сердце? Боюсь, второй раз это фокус не удастся. Ты уже давно это сделал, когда бежал без оглядки из моего дома, от меня… Теперь ты видимо пришел меня добить? — Хоук сжала руку в кулак, затушив магический огонь. - Вышло так, что я родилась с этой, как ты выразился, заразой. Можно сказать больной. Это не мой был выбор! — Практически срываясь на крик, говорила магесса. — И раз уж тебе так противна магия, то и я, видимо, тоже. Спешу обрадовать, у тебя появилась невероятная возможность избавиться от меня. — Она провела рукой перед незрячими глазами. И с кривой улыбкой на губах продолжила. — У тебя масса вариантов. Твои рогатые дружки уж точно знают, как обращаться с больными магией. Закуют в цепи, подавят волю и рот зашьют, что, видимо, доставит тебе несказанное удовольствие. — Она поднесла палец к губам и возвела взгляд к небу, изображая задумчивость. — Хотя нет, лучше сразу веди в церковь. Возможно, за такую услугу они позволят тебе даже клеймо держать. Я даже сопротивляться не буду… — Хоук прервала свою тираду. Широко распахнутые глаза блестели от непролитых слез. В повисшей тишине Эрика не могла понять, ушел ли её визитер, но все же более спокойным тоном продолжила:       -Всё лучше, чем эта тупая ноющая боль. А может, ты будешь столь милосерден, что прекратишь мои мучения, я уже не могу, не могу видеть эти образы: Бетани, Карвер, мама… Бетани, Карвер, мама… Бетани… Карвер… мама…       Посох упал бесполезным куском дерева, Эрика обхватила голову руками, начала опускаться по стене, стараясь стать меньше, будто от этого и боль её уменьшится. Удары взволнованного сердца оглушали, она не услышала, как Фенрис приблизился, лишь почувствовала как сильные руки обхватили её предплечья и потянули вверх, прижимая к холодному доспеху. Всхлипы и рыдания сотрясали тело Хоук. Впервые она дала волю своим чувствам, не скрываясь за сарказмом, впервые позволила увидеть себя слабой и нуждающейся в помощи, впервые плакала на его плече, исторгая скопившуюся внутри боль — Бетани, Карвер, мама. Он молчал, то ли не зная, что сказать, то ли понимая, что слова сейчас неуместны. Когда не осталось сил и слёз, Эрика почувствовала, как её подхватили на руки и вскоре опустили на кровать. На удивление мягкая, без когтистой перчатки, рука стирала солёные дорожки с щёк. Сознание готово было отправиться в царство снов, когда легкий поцелуй накрыл её губы. И мягкий, хрипловатый… любимый голос заверил:       - Когда-нибудь ты прозреешь, и обещаю, первым кого ты увидишь, буду Я!