Одиннадцать лет без

Когда я вспоминаю прошедшие 11 лет моей жизни, то ничего теперь не чувствую. Раньше, когда ОН только ушёл, то каждое воспоминание, каждая деталь, которая хоть как-то его напоминала, вызывало у меня приступ неимоверной боли, плавно перетекающей в истерику и заканчивающийся в больнице или таблетками. После двух месяцев подобных всплесков, врачи положили меня на сохранение до конца срока. Я ненавидела абсолютно все! Начиная от штор в палате, заканчивая псевдодрузьями, которые притворно улыбались, при этом посещая меня от силы раз в месяц. И то, наверное, чтобы удостовериться, что я ещё не сошла с ума. Они так и не смогли простить мне то, что я забеременела от Малфоя. Но самое страшное, что я тогда испытала, но поняла только сейчас – это ненависть к своим детям. Я смотрела на свой, увеличивающийся с каждым месяцем живот, и осознавала, что внутри меня растут ЕГО дети, которые всю оставшуюся жизнь будут напоминать мне о том, как он со мной поступил. Врачи говорили, что это просто затяжная депрессия, которая пройдёт, когда я возьму своих малышей на руки, но я им не верила. Для меня это была искренняя и необъятная ненависть. По истечению 7 месяцев, с момента его отъезда во Францию, я родила двойняшек. Мальчика Томаса и девочку, которую, будто бы насмехаясь над собой, назвала в честь ЕГО матери, Нарциссой. Возвращаться в свой, осточертевший до глубины души дом, да ещё и с двумя детьми не хотелось. Но делать было нечего. Пойти к родителям я тоже не могла, ведь память им так и не смогла вернуть. Мне нужно было научиться выживать. Купив небольшую квартирку подальше от того злосчастного места и продав ту, в которой всё началось и закончилось, я решила, что моё прошлое не имеет права влиять на моё будущее… Так как я лежала в больнице и не работала, то деньги норовили быстро закончиться. Выхода, кроме как выйти на работу, у меня не было, но и оставлять младенцев в доме одних я тоже не могла. Как бы сильно я их не ненавидела, но они зависели от меня. Воспользовавшись оставшимися с незапамятных времён связями, я нашла себе работу в Министерстве, которая не требовала моего постоянного присутствия. Укладывая вечером детей спать, я садилась за работу. Уставшая, выжатая и абсолютно пустая я засыпала рядом с ними. Они были точь в точь как ОН. Вечный плачь, крик, пелёнки, разбросанные игрушки и постоянное кормление раздражали. Хотя в последнее время моё отношение к Томасу и Нарциссе изменилось на просто холодное безразличие. Так прошёл первый год моей жизни без него. *** Когда я поменялась? Наверное, в тот самый момент, когда Том в первый раз сказал слово мама, протягивая ко мне свои маленькие ручки. Он сидел рядом со мной на диване и смотрел полными невинности глазами, а Нарци улыбалась мне, вертя в руках свою любимую игрушку. Именно тогда я поняла, что насколько бы ни была велика моя боль, но МОИ дети не виноваты в том, кем является их отец и что он мне сделал. Я осознала, что дети – это моя отрада и сокровище. Что это, как бы ни глупо звучало, ЕГО прощальный подарок мне… Ещё год бешеного темпа, непомерной работы и сна, максимум по 4 часа в сутки, всё же оправдал себя. Меня перевели на более высокооплачиваемую работу. Я смогла откладывать понемногу денег для своих детей, да и времени стало больше. *** Ещё один год. Дети росли не по дням, а по часам. Жутко похожие на него. Как сейчас помню день, который перевернул всю мою дальнейшую жизнь. Я сидела в гостиной, а малыши играли на ковре. Когда я почти уже закончила работать с документами, в дверь постучали. За ней стоял мистер Роузли. В последнее время его семья стала очень почитаемой в обществе чистокровных магов. Он владел огромной компанией, промышляющей перевозками в человеческом и магическом мире. Его отец занимал высокий пост в Министерстве и был можно сказать, моим косвенным начальником. -Мистер Роузли, не ожидала вас увидеть у себя дома. Что-то случилось? -Мисс Грейнджер. Прошу прощения за столь поздний визит. Но у меня к вам предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться. Он оказался прав. От такого предложения не смог бы отказаться никто. Суть его заключалась в том, чтобы стать помощником мистера Роузли в ведении дел фирмы, а в будущем перенять его бизнес. Как он объяснил, то у него не может быть детей. Родственников, которые бы могли встать во главу рода, тоже, поэтому ему нужен кто-то, кто сможет достойно продолжить дело. Мистер Джефри же довольно лестно отзывался о моих способностях. Вот мистер Роузли и подумал, а почему бы и нет. У меня подрастает сын, который сможет после меня вступить в права наследства, а я, став его преемницей, смогу достойно воспитать детей. Как мать, я приняла решение, которое в первую очередь могло изменить будущее моих детей в лучшую сторону. Я согласилась, а после этого потянулись бесконечные дни, которые приходилось проводить, зарывшись в бумаги и изучая всю суть предстоящей мне работы. Но это, как оказалось, было ещё не самой сложной частью моих обязанностей. По настоянию отца мистера Роузли, Джефри, я переехала в их огромный особняк вместе с детьми. Мне выделили собственную спальню, с ещё одной примыкающей к ней комнатой. В ней обустроили общую детскую, пока малыши не подрастут, и им не понадобятся отдельные спальни. Пока эльфы присматривали за детьми, я тренировалась быть аристократкой. Походка, манеры, речь, умение правильно подбирать одежду и прочая бурда, которая, как мне показалась в начале, не имела абсолютно никакого отношения к бизнесу, преследовала меня днём и ночью. Но, как ни странно, у меня неплохо получалось. Единственное, что давалось мне трудно, это полёты на гиппогрифах. Так как я с детства боялась высоты, то мне было тяжело правильно себя держать. Зато я обожала верховую езду. На моё тридцатое день рождение мистер Роузли подарил мне Молнию – отличного скакуна. Так прошли ещё 9 месяцев моей жизни. Через месяц после моего дня рождения, мы объявили о том, что я официально становлюсь наследницей семьи Роузли. С того дня, какие только слухи не распускали репортёры. И о том, что Роузли сошёл с ума, раз допустил грязнокровку в свою семью, и что я наложила чары на всю их семью, и что я соблазнила Джефри, в общем, было что почитать. Слава Богу, этот ажиотаж продлился недолго и вскоре все стихло. Всё это время я держалась осторожно, никого не подпуская к своей и без того израненной душе. Прибыль компании, которая с моей помощью увеличилась в два раза, не просто позволяла обеспечить детей всем необходимым, а жить припеваючи. Всё свободное время я отдавала детям. Поняв, что без правильного воспитания им в мире аристократов не выжить, я начала усердно с ними заниматься. Всё, что только можно было выучить в этом мире, мои дети учили. Я знала, что им это не нравилось, ведь они были ещё слишком маленькими и не понимали, почему вместо игрушек они должны учить историю, руны или музыку. Но я не была похожа на всех тех сдержанных напыщенных аристократок, которые считали, что им не пристало заботиться о своих детях. Как ни как, а я была воспитана по-другому и просто не могла позволить себе такое поведение. В свободное время я играла с Томасом и Нарциссой, читала им сказки или устраивала конные прогулки. Вы спросите, какие у меня отношения с семьёй Роузли? Что ж, поначалу я довольно холодно относилась к человеку, который в действительности был мне никем. Позже это переросло во что-то похожее на дружбу. А вскоре мы были скорее как брат с сестрой, а Джефри стал для меня настоящим отцом. Эта семь аристократов не была похожа ни на одну другую. В отношениях не было натянутости и пафосности, в поведении не было вычурности, а в разговоре надменности. Это была тёплая и дружная семья, с посиделками у камина за чаем, разговорами по душам и совместными завтраками. Честно сказать, то сейчас это люди, которые в любую секунду придут мне на помощь, поддержат, подскажут, и я точно знаю, что они – моя семья. В работе, учёбе, страданиях, потугах, радостных моментах я и не заметила, как прошло ещё 7 лет. *** Я помню каждый день, проведённый рядом с НИМ. Хоть уже и прошло 11 лет с того момента, когда я выбросила букет белых роз на прощанье, но я помню. Единственный плюс от этой памяти лишь то, что она уже не приносит боли. Главное, чтобы ОН никогда не узнал правды. Правды, которая может разрушить сразу несколько миров, а самое страшное, что среди них есть те, которые принадлежат моим детям. Возможно, когда-то я им и скажу, кто их отец, а может даже, и покажу, но не сейчас. Слишком рано, слишком страшно… Да, именно страшно. Из-за того, что дети могут меня не понять и отвернуться, а они – это всё, что у меня осталось.