Мысли на грани

— Я же тебя предупреждал! Чертов идиот! Объяснял! Говорил, чтобы ты был аккуратней! Придурок, блядь! — Джаред кричал это надвигаясь на меня, я же постепенно отходил к стене, пока не вжался в холодный бетон. — Я тебя выпотрошу, уебок! Ты в прошлый раз не понял?! — глаза моего брата налились кровью, а на скулах проступили жевалки. Глубоко дыша, он смотрел на меня немного подергиваясь от напряжения. Поняв низость своего положения, я резко выпрямился, младший не достоин моего повиновения! Жалкая истеричка! — Я не специально. — ровно и мягким голосом выговорил я. Джаред опустивший глаза в пол, резко поднял их. Брат отступил назад и мне подумалось, что он сейчас выйдет или сядет на диван, чтобы привести свои мысли в порядок, но тот дернулся вперед и с силой дал мне под дых. Этого я точно не ожидал. Из груди вырвался тщательно скрываемый стон. Согнувшись пополам, потому что руки у Джея были не слабые, я увидел его любимые кеды отступающие назад. Миг спустя громкий хлопок двери раздался эхом в моей голове. С трудом выпрямившись, я бросил вдогонку братцу: — Да пошел ты! Олень озабоченный!!! — до моих слов, слышались отчетливые шаги по полу, которые постепенно удалялись, но они стихли, а через миг с новой силой затопали по направлению от комнаты звукозаписи, где я и находился. Я не ожидал от Джареда такого удара, только из-за разлитого на его рукописный текст, сока. Я не нарочно задел пластиковый стаканчик с липкой жидкостью, вот он и опрокинулся, а этот псих набросился на меня. С каждым годом, мой дорогой братец становится все более чокнутым и не людимым. Да подумаешь, какая-то рукопись! Перепечатал бы или, в конце-то концов, переписал от руки заново. Но нет. Нет, черт возьми! Этому придурку нужен именно этот вшивый листок, с этими закорючками! Так кстати, и в прошлый раз было. Тогда я случайно выбросил несчастную бумажку вместе с другим мусором из студии у нас в доме, а этот психопат чуть не лишил меня слуха своими криками. Я сел на диван, напротив инструментов и через несколько секунд открылась дверь. Злобно вскинув голову, я увидел Томо с двумя стаканами в руках, видимо, только что из кафе. Тот осмотрел помещение и удивленно выпялился на меня, тихонько прикрыв пластиковую дверь ногой, до характерного щелчка. Мужчина все еще стоял на пороге не решаясь зайти: — Да что ты там встал, — немного грубее, чем хотел, сказал я, нахмурившись, — затаскивай свой зад сюда и дай мне мой кофе. — То сразу очнулся и двинулся в мою сторону, но так и не достигнув дивана, остановился посреди комнаты и спросил: — Кто из вас опять накосячил? — Милишевич очень веселый человек с которым можно было поговорить обо всем на свете, и о серьезном, и о веселом. Он уже не первый раз наблюдает за нашей ссорой с Джаредом, как мы деремся или, как жестоко обзываем друг друга, один раз даже разнимал нас, я чуть не задушил брата за издевки по поводу алкоголя и наркотиков. Я в немом жесте указал глазами на листок бумаги с растекшейся по нему сладкой воде, и поморщившись сел на софе поудобнее. Томо аккуратно поставил стаканы с горячими напитками на столик и расположился рядом с немым вопросом в глазах. — Я случайно разлил сок на его текст, он завелся. — я монотонно оповестил друга закатив глаза. — Он чуть не снес меня на выходе из здания, такой злой, я чуть стаканы не опрокинул, — мы по очереди потянулись за горячими напитками и Томо продолжил уже с кофе в руках, — это как в прошлый раз, да? Помню, Джаред чуть струны на акустической гитаре не порвал, когда не нашел своего текста на столе, — мужчина усмехнулся и я невольно сжал губы, чтобы не сказать чего обидного, — завязывайте вы этим. — закончил Томо. — С чем? — его реплика вызвала во мне неподдельный интерес. — Вы ведь раньше себя по другому вели друг с другом, вы были братьями, а сейчас…- мужчина опустил взгляд на свои руки с горячим стаканом, из которого легко выходит пар. Действительно, что же изменилось? Что у нас пошло не так? В какой момент безобидный стеб превратился в игру на выживание? Я не знаю…я уже ничего не знаю. В детстве, Джаред был общительным и добродушным ребенком. Он ничего не жалел для других, заботился, как мог и обо мне и о маме, в своем-то восьмилетнем возрасте. Когда Джей был маленький, я помню, что он любил садится на полу около меня, когда я читал или чем-то занимался не обращая на него внимания, и начинал рассказывать все, что произошло с ним за день, что нового он узнал, где был, даже то, что ел на завтрак, но я усиленно делал вид, что не замечаю его, но брату было все равно. Он любил, когда его слушали. Но мне не нравилось, когда брат ходил за мной по школе ил по улице, он меня жутко смущал. Боялся почти всего, от элементарных вещей, вроде темноты и высоты, до совершенно непонятного, например не выносил жары выше +27 градусов и не любил открытого, палящего солнца. Повзрослев, Джаред начал заниматься своей жизнью, начал рыться в себе, меньше разговаривать со мной и мамой. Он поступил в университет, он пытался зарабатывать, что время, как я бухал и сидел на игле. Но даже тогда, мой брат ходил на какие-то светские события, куда приглашали его не часто, он брал меня, и на вопрос «Джаред, это ваш брат?», твердо отвечал «Да». В те вечера, мелкий приводил меня в порядок, покупал самую лучшую одежду, и делал все, чтобы я выглядел, как нормальный человек, но на утро, меня можно было найти в том же дорогом костюме, где-то около свалки или водостока, с жутким похмельем и нередко — ломкой. В один день, я заглянул в телефон Джареда и наткнулся на наше совместное с ним фото, Джей улыбался, как ребенок, глаза светились, тогда ему предложили первую настоящую роль в сериале, а рядом я, с большими синяками под глазами, хмурый, не обращая внимания на радость брата, держал в руке бутылку воды. Тогда, я впервые столкнулся с сильным чувством стыда и привкусом горечи во рту. Джаред никогда не бросал меня, он все время поддерживал и уделял внимание, когда у самого жутко не хватало времени. И в тот самый момент мне стало стыдно за себя рядом с ним, восходящей звездой, и послав нахер все вещества, алкоголь и клубы, занялся собой, только для того, чтобы Джаред меня не стыдился.