Осколок рухнувшего мира.

«Джастин... Родной мой... Прости. Я не могу так жить... Мне никогда не даст покоя моё прошлое, а, живя прошлым, я не вижу хорошего будущего... Мне жаль это говорить... Жаль тебя, жаль себя... Но так должно быть... Я любила, люблю и буду любить тебя в бесконечности, но увидимся мы с тобой нескоро. Я знаю, что я просто дура, которая убежала от проблем, но это невыносимо. Я слабая. Прости меня, Джастин... Я знаю, что ты чувствуешь сейчас... Успокойся. Не вини себя во всём. Во всём, что я совершила, виновна я сама, пойми. Ты мне дорог, как ничто, никто в этом мире, ведь у меня больше никого нет... Не было... Я люблю тебя... Прощай, мой любимый Джастин...» Это письмо я перечитываю каждый раз, когда думаю о ней. О моём бескрылом ангеле, который внёс свет и радость в мою жизнь. Но её не стало... И я такой урод, что допустил это... Я ненавижу себя за то, допустил это. Я слабак. Я люблю её... А она решила, что является для меня обузой... ведь у меня, как она говорила, есть всё, а у неё ничего, что ей нечего дать мне взамен. Но как она не понимала, что своей любовью она восполняет все пробелы? И так было бы по сей день, если бы год назад она не покончила с собой, спрыгнув с моста... Почти не намокшую записку, которую нашли при ней, я храню как самое дорогое, что у меня есть. Ещё я нашёл в том же кармашке медальон, о котором в письме она ничего не сказала, но с того дня он покоится на моей шее. В нём её фотография, на которой она улыбается. Какой парадокс: она улыбается, а я плачу, как только смотрю на то фото. Я стал часто плакать. Очень. Я стал слабаком... Ни одна девушка меня больше не привлекала так, как моя девочка. Но она оставила меня. Оставила на долгие муки на Земле... Значит, заслужил... И вот, сегодня 365 день со дня её гибели... Я стою на этом мосту и также мечтаю улететь в глубину вод следом за ней, но не могу... Я слишком труслив, поэтому лишь слёзы одна за другой катятся по моим щекам. Мне кажется, что она вот-вот подойдёт сзади, обнимет и скажет, как сильно любит меня. Но этого больше нет. Как же я любил наши вечера, ночи наедине. Когда она только моя, а я её. Мы отдавались друг другу без остатка, но теперь я могу об этом только мечтать. Она была такой сладкой... О, нет... у меня кружится голова... Я истощал. Я почти перестал есть, мало двигаюсь, у меня появились круги под глазами, потому что я почти не сплю. Я вижу там её, это не даёт мне покоя ни на минуту. Родные говорят, что я превратился в зомби, что нужно развеяться, но мне всё равно. Я не могу так. Оставив цветы на перилах моста, её любимые белые тюльпаны, я медленно пошёл домой, чтобы добить себя алкоголем и воспоминаниями о ней. Прохожие неодобрительно осматривали меня, видимо, осуждая за то, кем я являюсь. Но мне плевать. Они не знают, что я пережил, что творится у меня в душе. С её уходом много что сломалось в моей душе. Я перестал заниматься тем, что любил, больше нет встреч с друзьями, походов в кино, клубы. Больше ничего нет... Я стал губить себя... Стал много пить, а совсем недавно ещё и закурил. Кошмар, не так ли? Плевать. Я знаю, что моя малышка ни в коем случае не хотела бы такой участи для меня, но мне не выдержать всего этого. Я хочу к ней. С ней мой мир. И это никогда не изменится. Кое-как добравшись до дома, я вхожу на кухню, беру с холодильника виски и иду наверх, чтобы никто не мог видеть, как я вновь плачу, смотря на её фотографии на ноутбуке. На них она такая живая, настоящая, реальная... но её уже нет... она исчезла. Но её разбитый мирок всегда будет в моём, таком же разбитом, возможно, ещё сильнее, мирке, о котором знаем лишь мы двое. Знали... Осушив бутылку с обжигающей горло жидкостью, я понял, что уже ничего мне неподвластно. Я пьян, но мне всё равно. Я лежал на холодном полу. Рядом со мной были разбросаны многочисленные её фотографии, лежал раскрытый ноутбук, пустая бутылка и её записка. Засыпая, я поморщился от головной боли. Но ничто не сравнится с болью в душе. От неё нет лекарств. Тут же во мне что-то щёлкнуло и я подорвался с места, встав с пола в поисках бутылки. Неосторожно, яростно разбив её об пол, я почувствовал, как несколько осколков попали в моё тело, порезав кожу. Но я не чувствую этой боли, это ерунда. И вот, я поднимаю осколок с пола и, смотря на него сквозь слёзы, падаю на колени, на сотни маленьких стёклышек, которые тут же впиваются мне в ноги. Плевать. Я, всхлипывая, подношу осколок к руке, к венам, и, с силой надавив, провожу полосу, перерезая синие полоски. Из раны тут же хлынула кровь. — Прости меня, Ева... — плача, произнёс хрипло я и упал на пол. В глазах всё начало темнеть, расплываться. Так мне и надо. Сегодня я тебя увижу, моя родная. Прости меня за всё...